Блад сжал кулак. — Но и мои возможности не беспредельны.— Я все еще не понимаю, при чем здесь я. — Я поднесла к лицу бокал, чтобы скрыть задрожавшие губы.Добыча принадлежит всей команде, а из добычи только я. Интересно, они жребий бросать будут или, как тот царь из притчи разрубят на кусочки, чтобы всем поровну досталось? Даже не знаю, какой вариант предпочесть.Может, попросить капитана смухлевать с монеткой или костями, что там они выберут в качестве жребия? Если он один стихийный маг на команду, жульничество, может, и удастся. Только все равно ж расплачиваться придется. При этой мысли щеки запылали, и я торопливо отхлебнула вина, едва снова не поперхнувшись.— Так-таки и не понимаешь, при чем здесь ты? — поинтересовался он.— У меня для этого мозгов слишком мало, — улыбнулась я, похлопав ресницами. — Все же знают, что женский мозг на четверть меньше мужского, так что не говорите загадками. Я все равно не в состоянии их разгадать.— На восемь процентов меньше мужского, — капитан вернул мне улыбку. — Но хорошо, говорю прямо. Или за тебя платит кто-то из твоей родни и ты остаешься моим сокровищем, или становишься сокровищем общим.Он не торопясь приблизился, забрал из моих рук опустевший бокал. Налил еще вина.— Но судя по тому, как скудно содержимое твоего сундука, родители не слишком о тебе пекутся. Похоже, им и на жизнь твою наплевать, иначе приставили бы сопровождающего.Да слава богу, что не приставили, какие бы мотивы у них ни были.— И чем бы мне сегодня помог сопровождающий? Героически сложил голову у моих ног?Блад, точно не услышав меня, продолжал.— За что тебя сослали в монастырь так далеко? Застали с задранной юбкой?— Да как ты смеешь! — вспыхнула я.— Смею. — Его голос снова стал жестким. — Говори правду, чтобы я понимал, на что рассчитывать. Если мы больше месяца прождем ответа, а надежды не оправдаются, плохо будет в первую очередь тебе. Итак, за какую провинность тебя сослали в Новый свет, точно каторжника?В памяти сами собой всплыли руки Джека, шарящие по моему телу, мое неловкое «не надо, пожалуйста» и его горячий шепот «ну что ты, глупышка, это и есть любовь», затем — боль. Его ладонь, закрывшая мне рот, чтобы никто не услышал вскрик.Если это и есть любовь, я готова была смириться и терпеть, только бы он меня любил. Но когда я вернулась в келью из монастырского сада, меня уже ждали. Пятно на черной робе послушницы было едва заметно, но его все же углядели. Мать-настоятельница рвала и метала, забыв о должном смирении: ведь родители отправили меня послушницей в монастырь, чтобы разлучить с Джеком. Почему-то простое предложение не сообщать моему отцу — а ведь я в самом деле пеклась не только о себе, батюшка не погладит по голове и тех, кто не уберег его дочь — вывело ее из себя.— Я не… — Нет, я просто не могу выговорить вслух при мужчине «не смогла уберечь девичью честь». — Я не послушалась. Они не хотели, чтобы мы виделись с одним человеком.— А он оказался настойчив? — ухмыльнулся Блад. — Что же, совсем неподходящая пара?— Батюшка твердит, что да.— А что так? Нищ, как церковная крыса?— Нет! — воскликнула я. — Джек богат и знатен!— А еще наверняка красив, как вестник божий, — расхохотался пират.— Да! Красив, и учтив и…— И преисполнен всяческих достоинств, не то что некоторые. Если он настолько прекрасен, почему твой отец против?— Откуда мне знать? Все, что мне сказали — «не твоего ума дело» и «он тебе не пара».Блад покачал головой.— Беда с юными девами. А ведь на миг мне показалось, будто ты умеешь пользоваться мозгами. Богат, значит. Ты ему дорога?— Конечно! Он сам не раз говорил, что любит меня! — Я вздрогнула от хохота Блада.— Чего только мы не говорим, чтобы получить от женщины… — Он выразительно ухмыльнулся, я залилась краской. — Благосклонность. Насколько ты ему дорога?На глаза навернулись слезы. Как он смеет смеяться над моими чувствами? Над нашей с Джеком любовью!— Дороже жизни!Он постучал пальцами по столу, словно по клавесину.— Смелое заявление. И очень самоуверенное, я бы сказал. Ну что ж, сделаю вид, что поверил. Как полное имя этого прекрасного во всех отношениях молодого человека?— Джек Роджерс.— Роджерс? — Блад подался вперед, ноздри его хищно раздулись. — Граф Брийский?Последние два слова он прорычал. И от выражения лица, и от тона его голоса у меня по спине пробежал холод, невзирая на жару.
— Ты его знаешь? — спросила я.
Глупый вопрос, на самом деле, кто же не знает графа Брийского. Поговаривали, что он — фаворит королевы, но я не верила этим слухам. Люди склонны возводить напраслину на тех, кто лучше них. Кому многое удается.
— Знаю ли я его? — Блад поднялся со стула, и я попятилась как была, сидя, пока не уперлась спиной в стену. Под его взглядом я ощутила себя мышонком, чей хвост прищемила ловушка. Не сбежать, не скрыться, остается только ждать расправы.
— Этот человек меня оклеветал.
Он оказался рядом, вздернул меня за плечо.
— Значит, он сорвал и этот цветок? — Блад улыбнулся.
Если бы он кричал, топал ногами, грозился убить — я испугалась бы меньше.
Собака лает — не кусает, мало разве мне довелось видеть отцовских гневных вспышек? Вот только Блад не кричал и не злился, просто смотрел и улыбался, и под этим взглядом, и от этой улыбки у меня кровь замерзла в жилах. Он больно сжал волосы у меня на затылке, заставляя приподнять лицо.
— Так, говоришь, ты ему дорога?
Моя рука сама собой скользнула в карман, куда я успела сунуть нож для разрезания страниц, прихваченный из дома. В чем-то Блад был прав — девушке не стоит оказываться так далеко от дома без сопровождения и без оружия. Вот только поможет ли мне это лезвие? Совсем ведь небольшое, с мою ладонь…
— Что, собираешься отыграться на женщине, не сумев одолеть мужчину? — Мои пальцы стиснули костяную рукоять.
Помогло, они хоть дрожать перестали.
— Спасибо за идею, — все так же негромко и жутко произнес он. — Как думаешь, если с тобой что-то случится, твоему Джеку хоть на миг станет так же горько, как было мне после вести о смерти матушки? Она умерла
