— Да он хотел, верно, получить за это золотой, — презрительно фыркнул Эрик.
Он отпустил меня и вцепился в монастырские ворота.
— Перестань… ничего не говори…
Я вновь была на грани нервного срыва. Закрытые ворота, дождь — мне было так холодно; страшная битва там, в замке, — и вдруг он вот так запросто появляется здесь, будто ничего и не произошло… Неожиданно он протянул руку вперед и коснулся моей руки.
— Вы всего этого не заслужили, meyja, — пробормотал он так тихо, что я едва услышала это. Сразу же после этого он стал содрогаться в угрожающем кашле. Я вновь застучала в дверь.
— Откройте… будьте вы прокляты!
— Ваши ругательства здесь не помогут, графиня. Попытайтесь все же найти убежище. — Эрик убрал с лица мокрые волосы. — На все воля Божия. Господа белого Христа обязаны принимать всех, ищущих приюта…
Я с удивлением взглянула на него. Приют, конечно же! История о рыцаре, который целый год жил на градском кладбище, чтобы скрыться от своих преследователей, пришла мне на ум. Аббат просто не имеет права отказать ему! Но почему это известно язычнику?
— Ради любви к Господу он впустит нас и даст нам кров над головой! Нас преследовали, и мы ранены! Приют, Боже правый… — воскликнула я и с еще большей силой забарабанила в дверь.
— Если это не убедит тех, в монастыре, то пустите в ход ваш несомненный талант драматической актрисы!
Он устало прислонился к воротам и попытался улыбнуться.
И чудо наконец свершилось. В замке заскрежетал ключ, и дверь тотчас же со скрипом отворилась. Монах в накидке от дождя с широко расставленными ногами вырос в дверном проеме и задумчиво рассматривал нас с неприветливым взором. В этот самый момент Эрик потерял равновесие и упал прямо в грязь. Я опустилась рядом и приподняла его голову из лужи, но он уже потерял сознание. Его лихорадило, он весь горел. В испуге я стала трясти его и громко назвала по имени. Монах рассматривал нашу оборванную одежду и свою собственную забрызганную грязью накидку. Над ним мелькал блик на небе, а из-под ног стекали, пенясь, потоки дождя.
— Первое — это накормить бедных…
— Мы не попрошайки! Сколько нам еще ждать, неужели вы не видите, что он умирает? — в отчаянии воскликнула я сквозь оглушительные раскаты грома, пытаясь за плечи притянуть Эрика к себе на колени.
И тут монах на удивление быстро — при его полноте — начал активные действия, и уже через некоторое время появились два других брата с носилками. Они затащили Эрика во двор. Кто-то увел лошадей и закрыл за нами монастырские ворота. Не очень-то осторожно положили носильщики моего спутника на деревянные подмостки, не сводя с меня любопытных глаз… Неужели они не узнали меня? Замерзая, я плотнее прижалась к монастырской стене, чтобы укрыться от падающего с небес дождя. Во дворе монастыря уже образовались большие лужи. Несколько тощих фигур монастырских крепостных, подгоняемые монахами, мучались, подкладывая под колеса солому, пытались завезти карету в сарай, чтобы спасти от дождя.
— Элеонора, дитя мое! Слава Всевышнему, вы живы!
Аббат Фулко спеша, в развевающихся одеждах, с черным платком на голове, пересекал двор, и из-под ног его летели комья грязи.
— Бог мой, дитя, как вы выглядите, вам срочно нужно тепло, иначе вы просто умрете… Как мы о вас молились!
Он накрыл меня плотным покрывалом и попытался увести из трапезной, но я начала упираться.
Монахи с носилками стояли под дождем и выглядели растерянными и беспомощными.
— Благочестивый отец, мой слуга нуждается в неотложной помощи, он тяжело ранен, прошу вас…
Аббат Фулко нехотя бросил взгляд в сторону несчастного и лишь тогда узнал, кто оказался перед ним. Рот его скривился в гримасе.
— Отнесите его в сарай, там он хотя бы умрет в сухости.
Я встала, пораженная громом.
— Но, аббат… он не умрет! Ему нужен лекарь, — воскликнула я.
— Думай, что говоришь, девочка! — с негодованием выкрикнул аббат. — И не искушай Господа, который без возражений принимает твои решения! Этот человек уже почти умер, вы же видите это сами. Да и кто вообще проявляет заботу о каком-то язычнике?
— Он мой слуга… я беспокоюсь о том, что с ним будет!
— Не глупите, дитя мое. Ваш отец может подарить вам нового слугу. Этому уже ничем не поможешь. Забудьте о нем.
Слезы брызнули у меня из моих глаз из-за его неожиданного жестокосердия. А чего я, собственно, ожидала? Какая же я была идиотка!.. Монахи уже наклонились, чтобы поднять носилки, но прежде чем они успели схватиться за ручки, я села на край деревянных подмостков и обеими руками крепко ухватилась за шесты. Капли дождя с моего подбородка стекали прямо на лицо Эрика. Хотя это и было бессмысленным, я попыталась стирать их. Другую руку я положила на щеку и склонилась над ним.
— Он не разместит тебя в сарае, я не позволю…
— Ты выглядишь комично, Элеонора. — Голос его был резким, острым, как боевой нож.
— Унесите его. Сбросьте его в канаву у ворот — прочь из моего аббатства, сейчас же! — В руках у привратника, в его мясистых пальцах вновь оказались ключи.
— Аббат, вы не сделаете этого…
Я с отвращением взглянула на одетую во все черное фигуру.
— О бог грома и плодородия Тор, позовите мне этого еврея или какого-нибудь другого лекаря… — вдруг прохрипел Эрик.
Аббат с удивлением посмотрел вниз. Глаза его превратились в щелки.
— Да ты жив еще! Не провидение ли Господне вновь привело тебя в мой монастырь, проклятый язычник? Так вот. Пока ты еще не умер, я заставлю тебя поклоняться кресту…
— Prifisk pu aldri,[23] монах, я не хочу молиться твоему Богу!
— Неверующий… — Аббат мастерски сумел придать лицу нормальное выражение, и только его дрожащий голос выдавал его ненависть, — Лишь глупые побеждают силой. Я сломаю тебя, потому что ты здесь, разобью твою языческую душу, плохую и черную, словно ночь, размельчу, сотру ее в порошок и брошу на землю.
Голос его стал еще более хриплым, и я содрогнулась от страха. Может, это комета прошлой ночью лишила его рассудка?
— Тебе не сломить меня, монах! — прошипел Эрик. — Eitrormr! Fjándi![24] Чтобы справиться с воином, не хватит сил одного верующего с деревянным крестом! Нужна по меньшей мере сотня таких, как ты. Выполни лучше свой проклятый долг и дай мне убежище! Позови лекаря…
Он дрожал от холода и боли и беспомощным жестом стягивал с груди порванную рубаху. Инстинктивно я сорвала с плеч покрывало, которое дал мне аббат Фулко, и накрыла им Эрика. А монахи так и продолжали стоять под дождем. Аббат вырвал у привратника из рук ключи и сделал шаг к воротам.
