все одно лучше не станет. У нас есть сегодняшний день, капитан.
И ночь. Я не стала этого произносить, но капитан меня понял.
* * *
— Вчера кто-то хотел вас убить, а сегодня мы гуляем по городу?
Мы медленно шли по бульвару. Безветренная погода и последнее тепло осеннего солнца выманили праздношатающуюся публику на улицы Лерона. Милый городок. Надеюсь, я найду подруг, с которыми можно будет здесь гулять.
— Если и будут искать, то офицера. Но полагаю, они сочли меня мертвым. Без помощи маглекаря, — он сжал мою руку, лежащую на его локте, — выжить с такими ранами шансов мало. Думаю, сегодня мы в безопасности. О, смотрите, артисты.
Мы подошли к кругу зрителей. Внутри три артиста разыгрывали пантомиму. Женщина в переливающемся плаще и в пышном парике держала у лица маску из папье-маше. Золотые узоры вились по бумажной личине. На голове женщины блестела выкрашенная золотой краской картонная корона. По ободу короны переливались красные и оранжевые стеклышки — цвета Риконтии.
Из-за ширмы выскочил актер в зеленом плаще и шляпе с желтым пером. Он сделал несколько замысловатых пируэтов и согнулся перед женщиной в старомодном поклоне. Женщина картинно прижала руку к сердцу и отвернувшись в притворном смущении распахнула плащ, откуда показалась ножка в шелковом чулке с кокетливым бантиком на подвязке все тех же красных и оранжевых цветов. Плащ раскрылся до середины бедра, вызвав в публике несколько ахов. Актер похлопал женщину по бедру, подмигнул хихикающей публике и скрылся за ширмой, откуда уже выбежал следующий — в желтом плаще и шляпе с синим пером. Он станцевал несколько па и склонился перед женщиной, помахивая шляпой. Та повторила жест руки у сердца, отвернулась и выдвинула ножку. Актер с глумливой улыбкой погладил женщину по колену и вприпрыжку побежал за ширму. На смену ему появился его коллега, переодевшись в новые яркие цвета.
Повторив все то же еще дважды, актеры скрылись.
И вот один из них надел простой черный плащ и корону с белым и фиолетовым — цветами Конбрии. Медленно и торжественно он подошел к женщине и опустился на одно колено, протянув ей огромное бутафорское кольцо. Женщина отняла маску от лица, и по толпе пронесся смех: ее лицо было раскрашено, будто карикатура на гулящую девку — огромные красные губы, черненые брови до висков, подведенные невозможным синим глаза, мушка в палец величиной. Мужчина в короне изобразил изумление, зажмурился, прикрыв рукой глаза, и протянул кольцо ей снова. Толпа веселилась. Из-под плаща женщины показалась ножка и пнула мужчину в плечо. Женщина отвернулась и отошла, изобразив горделивый вид. Коронованый актер вернулся за ширму. Вскоре оба актера выступили маршевым шагом, на это раз в накидках Конбрийских цветов и угрожая шпагами прогнали женщину в короне вон. Толпа засмеялась и захлопала.
Несмотря на мастерство и слаженную игру актеров, я почувствовала в постановке двойное дно. Женщина, очевидно, изображала развратную и уродливую риконтийскую принцессу, которая была благосклонна ко множеству мужчин, но отвергла конбрийского принца. Концовка и вовсе настораживала.
— Ястребы не дремлют, — пробормотал капитан. — Думаете, артистам подсказали сценарий? — Разумеется. Но искать ниточки бесполезно, бродячие труппы перенимают сюжеты друг у друга. — Он увлек меня дальше по аллее. — Пойдем в парк. Демонова работа не отпускает даже в тот единственный день, когда я позволил себе прогуляться с прекрасной женщиной.
Когда мы дошли до парка, омраченное выступлением настроение развеялось. Мы покормили птиц, перекусили в кафе под навесом, который скоро будут убирать в преддверии зимы, прошли через рядок художников и окончательно отпустив тревогу катались на качелях. Привязанные к веревками скамьи поднимались вверх и падали вниз, и я развеселила капитана, не удержавшись от визга.
Рядом с высокими кустами за ширмами поставили зеркала, чтобы дамы привели в порядок растрепавшиеся прически. Далеко не каждый кавалер допускался подержать шляпку во время этого интимного занятия, и когда мы с капитаном вышли из-за ширмы, пара скучающих лордов проводила моего спутника завистливыми взглядами. — Почему они на нас так смотрят? — Мадлен, хоть вы и выбрали неблагородное имя, вы не выглядите обыкновенной горожанкой. А чем выше положение в обществе, тем ближе к даме должен быть кавалер, чтоб присутствовать, когда она причесывается. Этих лордов еще не допустили ни к шляпке, ни к прочим предметам туалета.
Кажется, я порозовела. Капитан поцеловал мои пальцы, задержав их у губ дольше, чем дозволено между простыми знакомцами, и вернул руку к себе на локоть. Это было нечто новое, неизвестное мне ранее — принимать на публике откровенные, хоть и приличные в обществе знаки симпатии.
Начинало смеркаться. Мы оказались на узкой аллее, которую прочие гуляющие проигнорировали. Воспользовавшись случаем, капитан схватил меня на руки, сошел с дорожки, завернул за кустарник, прижал спиной к толстому дубу и принялся целовать. Где-то недалеко слышался смех и разговоры, а мы будто потерялись в своем собственном мирке. Капитан остановился, когда мой лиф был наполовину расстегнут. — Это… это невозможно. — Невозможно. — Нам нужно идти. — Нужно. Идти.
И мы снова приникли друг к другу. Мы опомнились, когда с дорожки послышался лай чьей-то собачонки. Заклеймив поцелуями мои полушария капитан с сожалением застегнул на мне платье, я расправила складки и поправила юбку. — Я в пристойном виде? — осведомилась я у капитана. — Если вы про одежду — да. Если про то, что в глазах — м-м…
Мы закончили вечер в ресторации, где капитан попросил столик у окна. Я смотрела на горящие фонари, на проезжающие мимо кэбрио, напротив меня сидел мужчина, который ласкал меня взглядом и не стесняясь держал мою руку в своей, поглаживая пальцы, а я с предвкушением ждала, когда мы останемся одни. Мне хотелось, чтобы мгновение застыло, дало мне насладиться сполна этим мигом. Это наш вечер, и он останется со мной. Завтра жизнь потечет снова. Звезды преподнесли мне невероятный дар: вспоминать дни с капитаном без горечи и без сожалений.
* * *
Я с трудом
