дарственную.
— Зачем?
— Ну, ведь чайная твоя.
— Нет! — поспешно запротестовал мужчина. — Пусть она будет твоя, хорошо?
— Но…
Макс перегнулся через стол и шепнул:
— Меня пугает этот мальчишка, которого я нанял. Он должен был отпугивать клиентов, а там вторую неделю аншлаг. И это при том, что днем он учится и открыты мы только по вечерам. Герман сказал, что права тоже сделает, так что водитель мне больше не нужен будет. В общем… ты согласна быть управляющей чайной? Вернее, сети чайных? Петр говорит, посетители требуют открыть еще несколько по городу. Стартовый капитал у меня теперь есть, но заниматься этим совсем не хочется.
— Звучит… интересно, — улыбнулась я, уже мысленно обдумывая, с чего начать. — И можно было бы открыть одну у нас, в Лебяжьем. Интернат рядом, возможно, она бы пользовалась спросом…
Идея мне так понравилась, что навалившаяся было тоска разом ушла.
— Но я хотел поговорить не об этом. — Макс вдруг накрыл мою ладонь, лежащую на столе, своей. — Света…
— Ты хочешь съехать?! — выпалила я.
Словно пластырь содрала — больно, страшно. Но лучше уж так: раз, и все.
— Знаешь, на самом деле я думал об этом… — признался мужчина, выдержав мой взгляд. — Представил себе, каково это — без утреннего шума, твоей улыбки и улыбок твоих детей, без разговоров перед сном. Без этой рутины, ставшей привычной. И почувствовал себя настолько несчастным и одиноким, что захотелось взвыть…
Я слушала его, затаив дыхание, боясь пошевелиться. Надежда разгоралась в душе ярким огоньком.
— …Я бы хотел остаться… если ты не против… — закончил он.
На лице застыл вопрос.
Одна часть меня была готова броситься ему на шею, расплакаться, схватить покрепче, обнять и сказать, что я и так никуда бы его не отпустила. Вторая, более рациональная, требовала докопаться до сути.
— Остаться… как кто? — дрожащим голосом спросила я. А в глазах стояли слезы. — Как фиктивный муж? Как сосед? Как партнёр по чайному бизнесу? Как друг?
— Я хотел бы быть больше... чем просто друг.
Он встал из-за стола и пересел ко мне на диван. В его глазах читалась решимость. Максим обнял меня талию, и по всему телу прошла волна трепета. Я не могла поверить, что все происходит в реальности. Словно в дымке сна, наши губы соприкоснулись.
И если тот раз, когда Максим поцеловал меня у подъезда, был наполнен страстью и дерзостью, то сейчас были только нежность и искренность. Макс словно спрашивал — можно ли? Ждал, что я оттолкну его.
Но я не оттолкнула, а прильнула ближе, позволяя поцелую углубиться.
(Месяц спустя)
Аня проснулась от того, что кто-то стучал в стекло. Она, как была в пижаме, опасливо подошла к окну и выглянула. На улице стоял Даниил и, широко улыбаясь, махал ей рукой. Аня удивленно вскинула брови, но окошко все-таки приоткрыла.
— Привет! — весело закричал ей парень.
— Ты чего шумишь? — Она испуганно обернулась. — Разбудишь всех.
— Привет, — послушно повторил Даниил шепотом. — Можно к тебе?
Аня сначала поколебалась, опустила взгляд на свою пижаму. Розовые шорты, а верх — в котятах.
«Не оставлять же этого дурня на улице», — вздохнула она и все-таки открыла окно шире.
Даниил проворно взобрался на подоконник, словно всю жизнь только и делал, что лазил в чужие окна.
— Даже не убедилась, что я это точно я, — упрекнул он, явно копируя нравоучительный тон кого-то из взрослых. — А вдруг я — это не я, а перевертыш? Тебя вообще правилам безопасности учили?
— Еще слово, и я тебя выгоню. — Аня скрестила руки на груди. — Ты чего так… — Она взглянула на часы, висящие на стене. Три утра — это рано или поздно?
— Да, я наконец-то разобрался со следящим артефактом — как его перекинуть на кота. Родители думают, что я в своей спальне, так что я ненадолго. Надо вернуться, пока не проснулись.
— Ничему тебя жизнь не учит, — вздохнула Аня. — Может, тебе принести чего? Чаю? Печенье?
— О, а можно? Давай! А то пока к тебе бежал, так проголодался! — Даниил обрадовался и плюхнулся на кровать. — Представляешь, меня все еще под домашним арестом держат. Можно подумать, я виноват, что меня похитили.
Аня сначала хотела сделать ему замечание, но потом передумала и, открыв дверь комнаты, осторожно пробралась в кухню, чтобы согреть чай и взять вазочку с конфетами и печеньем.
После того как их спасли, отец забрал Даниила, и Аня ничего о нем не слышала. А спросить стеснялась. И, тем не менее, каждый раз, проходя к своей школе мимо интерната, продолжала думать о нем. Как там этот необычный мальчик? Помирился ли с родителями? Как общается с друзьями? Перестал ли задевать окружающих?
Спустя пять минут Аня и Даня расположились на кровати и угощались сладостями.
— Я это… чего пришел-то… — Мальчик достал из кармана телефон. — Хотел тебе подарить. Ну… за то, что ты меня у себя прятала и кормила. И вообще.
— Ох, не стоило…
Аня круглыми глазами смотрела на последнюю модель дорогущей марки. Такого ни у кого из ее одноклассников не было.
«Где он его взял?»
— Как это не стоило? — возмутился мальчик. — И вообще, я не для тебя подарок делаю, а для себя. А хотел тебе позвонить, поболтать, на жизнь пожаловаться, а у тебя телефона нет. Как так вообще? Несправедливо!
Он потряс руками над головой, словно показывая, что размер у этой несправедливости просто вселенского масштаба.
— Свой номер я тебе уже вбил, вот… — он показал контакт, который был помечен как «Даниил Лучше Всех».
— Но телефон же…
— Да, не новый, — скривился Даня. — Извини, я им уже пользовался, но я все свои данные стер. Мне просто карманных денег сейчас не дают. — Он вдруг хитро улыбнулся. — Но пару своих фоток я там оставил.
— Если он твой, я тем более не могу взять, — запротестовала Аня.
— Да перестань. Я возьму прошлогодний. Ты этот явно больше заслужила, чем я.
Аня улыбнулась и телефон все-таки взяла. Что бы она сейчас ни говорила, было приятно получить такой подарок. Но сомнения грызли. Что сказать маме, если увидит телефон и спросит, где Аня
