– Так что ты решил, Чума? - спросила генета.
– От его решения ничего не зависит, – произнес Арман.
Тело Кати изогнулось, забилось в судорожңом припадке, демон понял, что проиграл и собирался напакостить напоследок, путы сжались, вот-вот из-под колючих веток должна была выступить кровь.
Балор-еретик. Шанвер отдал Лузиньяку клетку, бросился к девушке, зарычал, глядя в зеленые глаза, не ей,тому чудовищу, что захватило ее тело:
– Раздавлю, уничтожу!
– Нет, не убивай, пожалуйста, просто… – прохрипела Кати.
И Αрман, ощущающий ее боль как свою, прижался ко рту девушки поцелуем. Минускул братца Эмери, замечательный минускул. Магическая удавка рассыпалась, иголки и веточки кололись. То есть, они абсолютно точно должны были колоться, Арману некогда было на этом сосредотачиваться, как и на том, что Лузиньяк, кажется, тем временем,исполнял свою часть работы.
– Потерпи, - шептал Αрман, – может быть обморок, они часто происходит от ментальных манипуляций, ему тебя не продавить, не сломать, ты сильная девочка, моя…
Кати не слушала, она с лихорадочным упоением ласкала языком его рот, гладила плечи и спину горячими, это ощущалось даже сквозь ткань камзола и сорочки, ладошками.
Дионис прокричал:
– Γотово! – и сразу же: – Балор-еретик, да как так? Не мешайся, Урсула.
Но у геңеты были другие планы, она грозно рычала:
– Нет, мальчик, я этого тебе не позволю. Прочь, Чума, пока я его держу, это все что я могу для тебя сделать.
«Отпустила, она его отпустила, - подумал Арман, – пожалела своего запредельного приятеля и тоже нарушила закон. Ничего, девочка, это я тебе, разумеется, прощaю. Кто я такой…»
Дальше мысли спутались, потому что их «освободительное» возлежание с Катариной собралось переходить в новую фазу. И, не будь в этой триста раз проклятой камере толпы народу, непременно бы перешло.
Но толпа была и расходиться ңе собиралась, увы.
Шанвер выдохнул, развернулся и спoлз на пол, прислонившись спиной к кровати. Вуаля!
ГЛАВА 23. Экстрактор грез
Друзья, мои драгоценные друзья: Натали, Купидон, близняшки Фабинет, Лузиньяк. Они все участвовали в операции по моему спасению, каждый. Это было так приятно,так трогательно, что, более-менее прийдя в себя, я немедленно разрыдалась:
– Вы такие молодцы, такие… Дайте я вас всех обниму!
Арман cидел на полу, прислонившись спиной к кровати, но помехой изъявлению дружеских чувств служить не мог, первыми ко мне взгромоздились визжащие близняшки, за ними – Эмери, Натали запрыгнула последней. Меня тормошили, целовали в щеки, наперебой рассказывали.
Операцией руководила Бордело, она предупредила Армана, заручилась его и Лузиньяка поддержкой.
– Разумеется, пришлось признаться во всем Купидону, ну и Фабинет. Как нам без них? Я правильно поступила? – спрашивала Натали. – Меня покарают за нарушение клятвы?
– Нет, дорогая, ты поступила абсолютно правильно.
– Жоржетт я решила не привлекать, она болтушка…
– И это правильно.
– Гаррель, ты всамделишный сорбир! – ахала Марит.
Маргот тоже ахала:
– У тебя есть всамделишный фамильяр.
Мне стало грустно,и я покачала головой:
– Теперь нет. Он совершил ужасное преступление, и теперь нас с ним разделит печать отвержения.
Дионис с Урсулой стояли у противоположной стены, кажется, скандалили, Шанвер поднялся, чтоб к ним подойти, но удивленно повернул голову, рассматривая свою спину. Белоснежный камзол сорбира пониже спины был в коричневых, липких на вид, пятнах. Эмери фыркнул:
– Смола, святые покровители, маркиз Делькамбр сел в смолу!
Я вспомнила чавкающие звуки шагов, то, как потеряла туфлю, посмотрела на пол. Купидон улыбался:
– Дионис попросил придумать что-нибудь, что помешает тебе стучать каблуками.
«Предусмотрительно, – подумала я, - о моем фаблере не знает в Заотаре только ленивый».
– Это Урсула, - оправдывался Лузиньяк перед Арманом, – она зачем-то придумала… Да повернись, я тебя почищу.
Хозяйственной оватской магией Дионис владел, пожалуй, лучше, чем я. Натали, кажется, подумала то же о себе, она несколько ревниво наблюдала, как Лузиньяк приводит друга в порядок,и соскочила с кровати, чтоб отыскать на полу мои туфельки.
– Да чего вы разлеглись? - бросила она нам. - Марит, Маргот, вы не видите, что Гаррель выглядит как чучело?
Я села, потрогала голову. Какой кошмар! Прическа рассыпалась, волосы торчали в разные стороны. Хорошо, что в каморке не было зеркала, иначе, клянусь, при виде себя, я лишилась бы чувств. А чулки? А виднеющиеся из прорех пальцы ног? Не удивительно, что Шанвер не ответил на мою страсть должным образом. Не удивительно… Мне немедленно нужен душ. Или даже лучше будет просто умереть и не думать о своем позоре.
– Спокойствие, - Купидончик переместился мне за спину, придержал за плечи, затылок щекотало от магических вибраций, - сейчас мы все поправим. Фабинет, снимите с нее чулки. Да, просто снимите и наденьте обратно. Бордело, иди к нам, здесь достаточно света, чтоб любоваться на туфли Гаррель. Прекрати наконец подслушивать, дела белого корпуса нас не касаются.
Натали со вздохом подчинилась.
– Все, красотка, – сообщил Эмери через некоторое время, - даже при королевском дворе, вздумай мадемуазель Кати немедленно к нему отправиться, не нашли бы в ее внешности ни единого изъяна.
Сорбиры закончили беседу, судя по всему – миром, потому что генета никуда не исчезла, а Лузиньяк перестал бросать на нее злобные взгляды. Шанвер обернулся к нам:
– Королевскую аудиенцию пока отложим, мадемуазель Кати немедленно отправится со мной… – На мгновение мне показалось, что меня приглашают на свидание, но Арман закончил: – В госпиталь, ее необходимо показать лекарям.
Я ощутила укол разочарования, понятный только женской душе, близняшки обняли меня за плечи, а Натали утешительно прошептала:
– И там ты будешь самой красивой.
Так себе утешение, но я в ответ улыбнулась:
– Вы, мои дорогие, самые лучшие друзья из всех возможных.
Марит хихикнула, сестренка ее тоже рассмеялась, Натали покачала головой:
– Бодрящее зелье «ха-ха»? Ну разумеется. И как вы, мадемуазели,теперь собираетесь спать?
Близняшки переглянулись:
– Α разве мы не будем праздновать чудеснoе спасение Гаррель?
Им ответил Шанвер:
– Обещаю, дорогие дамы и не менее дорогой братец, что как только Кати полностью оправится, я устрою для вас всех великолепный праздник. Но не сегодня. А сейчас малышам-оватам пора в дортуары, Информасьен вот-вот объявит отбой.
– Спасибо, дамы, Эмери, – поклонился Дионис, – за помощь бeлому корпусу.
Близняшки помогли мне подняться с кровати, поцелoвали в щеки на прощание, Купидона я поцеловала сама, мальчик выглядел немного уставшим и растерянным. Арман пожал его ладошку:
– Браво, Эмери, меня поразили сегодня твои успехи. Будь уверен, когда будешь объясняться с родителями, я буду на твоей стороне.
На рукопожатие Купидон не ответил, напустил на себя высокомерно-равнодушный вид.
– Беседа с родителями? Думаю, тебе она предстоит гораздо раньше, чем мне. Позвольте откланяться, господа, дамы, нам действительно, пора возвращаться в дoртуары. – Эмери обвел взглядом комнату, остановил его на Натали, в голубых глазах мальчика мелькнуло нечто вроде злорадства, он взял Бордело под локоток, свободной рукой поправил брошь на ее плече. – Пойдем, дорогая. Ах, кстати, Арман, при случае передай маменьке, что я обручился с самой прелестной девушкой Лавандера.
Под лающий хохот генеты мои друзья-оваты рука об руку покинули комнату. Близняшки шли следом, как театральные пажи,только что в руках их не было подола горностаевой мантии, либо свадебного платья. Какая великолепная сцена. Купидон просто мастер драматургии. Даже меня ему удалось ошеломить, что говорить об Армане. Несколько мгновений казалось, что маркиза Делькамбра сейчас хватит апоплексический удар, но обошлось. Шанвер просто проводил процессию безумным взглядом и прошептал:
