Еле заметно, не сверкая клыками. Но это определенно была скромная улыбка исподтишка, предназначенная только ей… и, она подозревала, вызвана была тоже ее действиями.
Об этом она и говорила, подумала Элиза, улыбаясь в ответ.
— Повтори, — прошептал Акс. — Одари меня еще раз солнечным светом, чтобы я убедился, что мне не послышалось.
Элиза понимала, что у нее было два варианта. Она могла отказаться от своих слов, обесценить их, выбрать безопасность для себя. А могла позволить себе взлететь.
Она выбрала изумительный полет взамен страха.
— Я влюбляюсь в тебя.
Акс улыбнулся чуть шире, а потом поцеловал ее, опрокидывая на тюфяк. Он уверенными движениями отбросил покрывало в сторону, а потом накрыл ее своим тяжелым телом, устраивая горячую, твердую эрекцию в развилке ее ног.
Это было самым естественным для нее действием — ответить на поцелуй и пустить его в себя. И в этот раз не было лихорадочного ритма, нежные движения сначала согрели ее, а потом заставили пылать.
И пока они занимались любовью перед камином, весь мир казался ей совершенным: да, это слишком быстрый шаг в их отношениях, но благодаря честности и открытости не было ничего невозможного.
Особенно когда Акс уронил голову и прошептал ей на ухо:
— Я тоже влюбляюсь в тебя.
Элиза захихикала.
Да, она рассмеялась по-девчачьи, такое хихиканье больше подходит женщине с модным маникюром, окрашенными прядями, в кокетливой юбке и на шпильках.
Услышав ее несуразный смех, Акс замер и отклонился назад.
— Это то, о чем я подумал?
— Нет.
— Мой доктор психологии только что…
— Да нет же. — Она накрыла его рот ладошкой.
— Да.
— Нет.
— Да…
Когда он ворвался в нее до упора, Элиза выгнулась под ним, удовольствие затопило ее вены.
— Акс…
— Признай это.
— Что? — пробормотала она.
Он повел бедрами. Потом опять замер.
— Ты хихикала.
— Так нечестно… — Акс снова вошел в нее, и в этот раз она впилась ногтями в его ягодицы. — Закончи, что начал!
— Признай, что хихикала!
— Зачем?!
Они смеялись так сильно, что было уже все равно, о чем шла речь. Их охватил пузырь счастья, окружая радостью, отгораживая от внешних обстоятельств.
— Ладно, я хихикала…
В ответ на ее капитуляцию, Акс занялся делом, погружаясь в нее… а потом обхватил ее ногу, поднимая вверх так, что она оказалась на боку, и он смог войти еще глубже.
Даже охваченная удовольствием, Элиза не сводила с него глаз. Он был великолепным в свете камина, тело воина доминировало над ней, мускулы резко выделялись, огромные вены выступили на его загорелой шее и руках.
Когда Акс обнажил клыки, она знала, что он хочет ее вену, и, желая того же, Элиза наклонила голову в бок, открываясь для него…
Укус вышел таким мощным, клыки вонзились очень глубоко, и она закричала… не от боли, хоть и было больно в самом восхитительном смысле.
Он метил ее именно так, как она об этом слышала.
Мужчина предъявлял права на женщину, владел ею. И да, он удерживал ее на месте зубами, и также метил ее изнутри, кончая в нее.
Но Акс не успокоился на этом.
Когда Элиза смогла перевести дух, он вышел из нее, перевернул и поставил на четвереньки. Подобравшись сзади, он снова укусил ее и опять насадил на себя, одной рукой скользнув между ее колыхавшимися грудями и обхватив за горло, другой рукой упершись в пол, поддерживая их обоих.
Элиза стояла лицом к камину, и зрение колебалось при каждом резком толчке… пламя подпрыгивало перед ее глазами, волосы разметались, в итоге, несколько прядей даже попало в ее распахнутый рот.
В какой-то момент она просто рухнула на покрывало, ее бедра оказались поднятыми вверх, полностью в его распоряжении, и Акс не переставал вбиваться в нее, кончая столько раз, что целиком и полностью покрыл ее своим связующим запахом.
Элиза сбилась со счету, не зная, сколько раз кончила сама.
Ее волновало одно — чтобы он никогда, ни за что не останавливался.
Следующим вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, а температура опустилась с двадцати до десяти градусов[78], Рейдж снова упражнялся в самоконтроле.
Он был в фойе особняка, стоял перед двойными дверями в вестибюль. Нет, не совсем так. Он стоял чуть сбоку от одной половины, выглядывая в пузырчатое антикварное окно, выходившее на внутренний дворик. То есть он почти ничего не видел.
Уместно, учитывая, что он не знал, как все пройдет.
Рейдж почувствовал скорее инстинктами, чем слухом или обонянием, своих женщин на вершине парадной лестницы и обернулся, чтобы посмотреть, как они спускаются. Битти была в красном бархатном платье, которое они с Мэри купили в процессе подготовки к человеческим праздникам. Девочка надела белые колготки, черные кожаные туфли и черное шерстяное пальто, пошитое в викторианскую эпоху и передававшееся из поколения в поколение в роду Беллы.
Они с Ривом хотели, чтобы Битти носила его, и с шикарной шелковой подкладкой и воротником и манжетами из черного бархата, это пальто по качеству превосходило все, что в настоящее время предлагали магазины.
Воистину, наряд Битти был продуманным и праздничным… но, несмотря на красивую одежду, она выглядела так, словно ее вели на эшафот.
Мэри выглядела не лучше.
Что до него? По ощущениям ему словно отрубили обе ноги и оставили валяться на полу, истекая кровью.
Но, эй, кто сравнивает?
Когда его женщины ступили на мозаичный пол и пересекли цветущее яблочное дерево, Рейдж сделал глубокий вдох.
— Битти, ты готова?
Тупой вопрос, подумал он, когда девочка остановилась перед ним.
— Пожалуйста, — попросила она. — Поехали со мной? Не заставляй меня ехать одну?
Дрожащей рукой он погладил ее по щеке.
— Ты будешь не одна. Фритц отвезет тебя, а на месте тебя встретят Вишес и Зэйдист.
На самом деле, Ви и Зи будут следовать за «Мерседесом» на всем пути, дематериализуясь через равные интервалы, пока автомобиль не прибудет в дом для аудиенций. И они бы сели с ней в одну машину, но все опасались, что малышка посчитает своего дядю потенциально опасным, раз ее сопровождают два тяжеловооруженных Брата.
— Я не могу это сделать. — Битти судорожно посмотрела на Мэри. — Пожалуйста, не заставляйте меня ехать. Что, если он заберет меня?
— Не заберет. — Мэри подошла к девочке и погладила ее по волосам. — И мы будем ждать тебя здесь… на самом деле, как только встреча закончится, Рейдж дематериализуется туда, и вы вместе поедете домой, хорошо?
— Правда? — спросила Битти у него. — Обещаешь?
— Зуб даю…
— А давай я поеду с тобой и не отойду ни на шаг?
Они втроем обернулись на лишенный эмоций, искаженный голос. Но в фойе никого не было, хотя звучало так, будто…
— Лэсситер? — позвал Рейдж, окидывая взглядом пустое помещение. — Ты где, черт возьми?
— Битти, — снова раздался голос. — Протяни руку.
Девочка выполнила просьбу… и в ее ладонях из воздуха появился сгусток золотого света.
— Он теплый, — удивилась она.
Световой шар скользнул по ее руке и устроился на плече, словно птичка. А потом странный голос сказал:
— Я буду с тобой все время. Другим не обязательно знать, хорошо? Будешь знать только ты, а еще твои родители…
Рейдж и Мэри вздрогнули, услышав это слово.
Битти сделала долгий, медленный вдох.
— Ладно. Хорошо. Спасибо тебе.
Когда фары осветили узкие антикварные окна возле дверей… Рейджу захотелось выскочить из особняка и закричать, чтобы Фритц уезжал отсюда.
— Все хорошо, — сказала Мэри напряженно. — А сейчас обнимашки.
Когда они обнялись, Рейдж уставился на пятно на плече Битти. Оно стало еще меньше, почти невидимым, такое легко не заметить.
Он по гроб жизни обязан ангелу за это.
— Ты такая храбрая, — сказала Мэри, уткнувшись в макушку Битти. — Я так горжусь тобой.
— Я не храбрая, я боюсь.
— И все равно идешь на это… это определение слова «храбрость».
Мэри отступила от нее и смахнула волосы на спину. Ее взгляд постоянно блуждал по сторонам, в глазах блестели слезы, которые она была намерена сдержать.
Битти подошла к Рейджу. Подняв голову высоко вверх, чтобы посмотреть на него, она сказала:
— Ты обещаешь, что придешь.
Он сел на корточки так, что обе коленки хрустнули.
— Обещаю. Ви сообщит мне, а телефон у меня с собой.
Когда Рейдж показал свой мобильный, Битти обернула руки вокруг его шеи, и он прижал ее к себе, закрывая глаза и молясь о том, чтобы все волшебным образом наладилось.
А потом они с Мэри проводили девочку через вестибюль и спустились вместе по каменным ступеням особняка к черному «Мерседесу». Фритц открыл перед малышкой дверь, потом закрыл за ней и низко поклонился Мэри и Рейджу.
