На миг он заколебался. Обернулся к Шей — как она сможет выдержать зрелище подобного убожества? Его сомнение, однако, пришлось как нельзя кстати упрямой Шей, которая стрелой промчалась мимо него. Ее обостренное чутье вело прямо в отвратительную пещеру.
— Люди, — тихо сказала она, застыв на месте при виде полудюжины истощенных фигур, сбившихся кучкой на мокром полу во мраке. — Иисусе, почему они не спасаются бегством?
Поморщившись, Вайпер указал рукой вниз. Пол был усыпан шприцами.
— Взгляни, киска.
— Наркотики? — Она в замешательстве смотрела на Вайпера. — Так они наркоманы?
— Да.
— Но что они здесь делают?
Наконец Вайперу открылась страшная правда. Его клыки угрожающе вытянулись. Он подозревал, зачем Анассо кровь Шалотт, но отказывался в это верить. В душе он все еще цеплялся за слабую надежду, что вождь вампиров не мог пасть столь низко. Его взгляд обежал группу смертных, от которых несло гнилостным запахом разложения. Его надежда была повержена в прах.
Анассо уже не исцелить.
И он, Вайпер, скорее убьет Анассо, чем позволит ему и дальше оставаться у власти.
— Они убивают некогда могущественного вампира, — признался он печально. — Вот почему на тебя идет охота, Шей. Наш… вождь пристрастился к наркотикам, как и эти люди. Их кровь его убивает.
— Убивает? — Она даже раскрыла рот от изумления. — Я и не знала, что такое возможно.
— Мы не особо стремимся оповещать о подобных грехах всех желающих, — сухо ответил он. — Это один из наших основополагающих законов.
Шей почти не слушала.
— Значит, если ты попьешь крови людей, принимающих наркотики, сам станешь наркоманом?
— Опасность есть, — признал Вайпер. — Но такое случается редко, поскольку у вампиров это считается одним из немногих преступлений, которые караются смертью.
— Зачем убивать вампира, если он все равно умрет? — спросила она.
— Перед смертью они сходят с ума. Всего лишь столетие назад вампир истребил население целой деревни в Китае, а потом убил троих вампиров, посланных взять его в плен. Теперь их убивают сразу же, как только обнаружат.
Шей долго изучала его мрачное лицо, а потом кивнула:
— Но очевидно, убили не всех.
Вайпер болезненно поморщился в ответ на ее слова:
— Нет.
Обхватив себя руками, Шей поежилась.
— И все-таки не понимаю, при чем здесь я. Моя кровь чиста. В ней нет никакой гадости.
— Как раз поэтому.
— Не понимаю.
— Твоя кровь — лекарство. — Вайпер сжал кулаки, настолько ему хотелось схватить кого-нибудь за глотку. Желательно самого Анассо. — Ты ведь говорила, киска. Твоя кровь может исцелить все, кроме смерти. Тебя хотят принести в жертву, как и твоего отца.
Шей побледнела. До нее по-настоящему дошло, какая участь ее ожидает. Она одна могла спасти великого вождя. Какой вампир не захочет утопить в крови целый мир ради того, чтобы принести ее на жертвенный алтарь?
Ее губы дрогнули, но она не успела ничего сказать. Вайпер ощутил на коже знакомое покалывание и одним молниеносным движением загородил Шей спиной, чтобы встретить приближающегося вампира лицом к лицу.
— Разумеется, он прав, — произнес Стикс холодно и бесстрастно. — Твоя кровь бесценна.
— Я сразу понял, кем воняет! — зарычал Вайпер.
— К чему оскорбления? — мягко возразил Стикс.
Внезапно разъяренная Шей выскочила из-за спины любимого.
— Ах ни к чему? Ты… мерзкий, вонючий предатель…
— Шей, не надо! — крикнул Вайпер. Он успел схватить ее за талию и удержать от нападения на огромного вампира.
Глупая женщина, что она делает? Клановому вождю она не соперник. Тем более этому особому вождю.
С грозным рыком Вайпер встал между Стиксом и Шей и пораженно замер. Она сунула ему в руку кинжал.
Черт, она специально отвлекла внимание Стикса, чтобы тайком передать припрятанное оружие. Когда он наконец перестанет недооценивать свою опасную красавицу?
По крайней мере ему хватило здравого смысла прижать кинжал к бедру, чтобы Стикс ничего не заметил. Старший вампир тем временем приближался к Шей, глядя на нее с легкой, почти сожалеющей улыбкой.
— Прекрасная и отважная, — сказал он. — Неудивительно, старый друг, что ты так к ней неравнодушен.
— Мало сказать «неравнодушен», — возразил Вайпер. — Где твои Вороны?
Стикс стоял слишком далеко, чтобы Вайпер мог нанести удар. Стикс никогда не славился беспечностью. Он всегда начеку.
— Я расставил охрану, чтобы вы не смогли выйти из подземелья.
Вайпер удивленно изогнул бровь:
— И ты в одиночку явился забрать у меня Шей? Просто оскорбительно с твоей стороны.
Нечто похожее на сожаление мелькнуло на бронзовом лице, когда Стикс медленно вытащил из ножен меч.
— Я не хочу сражаться, Вайпер.
— У меня тоже нет особого желания биться с тобой, Стикс, но я не один из твоих Воронов. Я не бездумный исполнитель твоих приказов.
Выйдя на середину коридора, чтобы иметь пространство для маневра, Стикс смотрел на Вайпера, и его лицо было непроницаемо.
— Как ты нашел этот коридор?
— Чары действуют только на вампиров. Следовало это предусмотреть, когда ты прятал злосчастных людишек.
Словно молния, Вайпер ринулся вперед, метя кинжалом в руку Стикса, держащую меч. Стикс легко увернулся, но, когда блокировал мечом его кинжал, Вайпер сумел нанести сильный удар ногой ему в живот.
Захрипев, Стикс едва удержался на ногах. Его меч со свистом разрезал воздух, заставляя Вайпера отскочить назад.
— Чары действовали также и против меня, друг мой, — ответил Стикс, настороженно глядя на Вайпера.
— Хочешь сказать, ничего не знал об этой выгребной яме?
— Не знал! — Темные глаза загорелись отчаянием. — Подозревал, боялся — это да.
Вайпер сделал выпад скорее для того, чтобы отвлечь Стикса, нежели его ранить. Желание отомстить за перенесенные страдания исчезло — нужно было защищать Шей. Им обоим нужно выйти из подземелья, причем целыми и невредимыми. А шансы крайне невелики…
— И ты все еще думаешь, что Анассо способен вернуть себе былую славу? — Вайпер резким жестом указал на людей, которые лежали на полу в наркотическом забытьи. — Ему нет спасения, Стикс. Даже если он выздоровеет, ему нет спасения от самого себя. Неужели ты станешь отрицать?
И Стикс прошептал:
— Нет.
Вайпер растерянно заморгал — неужели ослышался?
— Так ты признаешь, что ваше дело безнадежно?
Темные глаза с видимой неохотой обратились к лежащим вповалку людям.
— Признаю, что меня обманули, использовали втемную. Я больше не могу питать веры, которая поддерживала меня все эти долгие годы.
