К третьей паре подошла Элена. Вчерашняя пробежка, видимо, сильно ее утомила, она постоянно зевала и жаловалась на боль в мышцах. Я смотрела на нее с некоторым недоверием — не так уж много мы пробежали, чтобы что-то там заболеть могло. Но она страдала так убедительно…
Фелан влетела в кабинет одновременно со звонком. Выглядела она и так не очень-то довольной, но когда выяснилось, что Элена, которая должна была подготовить доклад к сегодняшнему занятию, совсем про это забыла и смогла выдавить из себя только, что Гиппократ — это великий некромант прошлого, который первый научился поднимать мертвых… В общем, когда это выяснилось, Фелан расстроилась еще больше.
— Фьорда Чиллаг, ну как же так? — возмущенно сказала она. — У вас было достаточно времени, чтобы подготовиться или предупредить меня о том, что вы это не можете сделать по уважительной причине. Вы же сами выбрали эту тему, а она довольно объемная, поэтому другие доклады у меня на сегодня и не записаны.
Поднятая Элена что-то невнятно бормотала в свое оправдание, по всей видимости, не чувствуя себя особо виноватой. Фелан послушала ее, вздохнула, махнула рукой и спросила теперь уже у всей группы:
— Возможно, кто-то уже подготовил свой доклад и сможет нам сегодня рассказать что-то интересное? — и поскольку никто не выразил особого желания выступить, продолжила: — А я, со своей стороны, особо отличившимся обещаю поставить зачет без дополнительных ответов.
Одногруппники оживились. Известие было очень приятным. Мне бы тоже такой зачет не помешал. И тут меня осенило — я же свой доклад приготовила, когда надо мной бдил Хайдеггер, у меня же все вот, в тетрадке записано. И я мужественно подняла руку.
— Фьорда Берлисенсис? — удивленно спросила Фелан. — Вы действительно готовы?
Я не просто была готова, я уже, можно сказать, отработала текст по Рикю, семейной паре магов Воздуха, на Серене. И пусть он мне упорно бубнил, что такое — скорее исключение из правил, но сами-то супруги постоянно говорили, что только помощь и поддержка друг друга помогли им достичь тех результатов, довольно значительных, между прочим. Мне даже на вопросы, весьма каверзные с женской стороны группы, удалось ответить. Я почувствовала себя на некоторое время обычной девушкой, которой надо работать и которая может получить от этого некоторое удовольствие. Пришлось напомнить себе, что мы — Берлисенсисы и вполне можем позволить, чтобы наши женщины просто были украшением жизни. Достаточно посмотреть на Ильму, чтобы понять, что бывает от постоянной учебы — воронье гнездо на голове и кривые пальцы на руках. Правда, я к ее рукам не присматривалась, но если она злится уже от одного моего внешнего вида, то они наверняка есть. Конечно, Мария Рикю на портрете выглядела весьма привлекательной женщиной, но ведь все знают, что даже на магографии можно изменить внешность в лучшую сторону, что уж говорить о портретах? Художникам только повод дай приукрасить действительность.
Фелан моим выступлением осталась явно довольна. В тетрадке у нее напротив моей фамилии появилось два жирных плюсика, что не могло не радовать. Их я сразу увидела, когда после занятия подошла к ней и спросила, не сможет ли она уделить мне пару минут. Она радостно согласилась и потащила меня в преподавательское кафе.
— Фелан, а ты с факультета Огня кого-нибудь хорошо знаешь, кроме Ильмы?
Мне показалось, она немного замялась, но потом ответила:
— Не могу сказать, что я сейчас ее хорошо знаю. Она всячески меня избегает. А что такое?
— Понимаешь, адвокат может добиться того, чтобы Бруно под залог выпустили, только нужны справка из деканата, что за ним сохранилось место на курсе и место в общежитии, и те самые характеристики, что уже собирались. Только неизвестно, где они сейчас, а Хайдеггер как назло уехал, у него и не уточнишь.
— Думаю, справку должны в деканате выдать — твой брат на хорошем счету был, — заметила Фелан. — А характеристики… Наверно, легче будет собрать их по новой, чем пытаться найти в том ворохе документов, что сейчас у следователя. Но ты говорила про залог, он большой?
Я только вздохнула. Умеют же некоторые сразу найти больное место и прицельно в него ткнуть.
— Сто тысяч эвриков. И я понятия не имею, где их брать, — честно ответила я. — Правда, Фабиан предлагает дать взаймы, но у него условия такие, несколько странные.
— Я могу одолжить, — неожиданно предложила Фелан.
— Но это же такие огромные деньги, — растерянно сказала я. — Ты уверена?
— Они же все равно ко мне вернутся, ведь Бруно — человек чести и от суда не сбежит, — небрежно ответила она. — А его оправдают, я уверена. Иначе вопрос о залоге и не стоял бы. А у меня это не последние деньги. Мой папа, знаешь ли, довольно приличную сумму положил на мое имя в банк перед отъездом. Сказал, что могу считать это своим приданым. А то вдруг мне приспичит выйти замуж раньше, чем он найдет свой хрустальный череп. Я эти деньги и не беру, мне вполне хватает на жизнь того, что он на расходы оставил.
Благородство Фелан поразило меня до глубины души. Вот так, рискнуть самым дорогим, что есть у девушки, — приданым ради человека, которого ты почти не знаешь. И на этом фоне мое собственное поведение по отношению к ней и Кудзимоси выглядело совсем некрасиво. И я никак, никак не могла взять у нее деньги.
— Мне так стыдно перед тобой, — тихо сказала я. — Ты столько для меня делаешь, а я только и думаю, как протестировать твоего парня.
— Протестировать? — удивилась она. — В каком смысле?
— На поцелуй, — честно ответила я.
— А где ты его успела увидеть, этого Нихратинеля? — она широко распахнула свои и без того немаленькие глаза. — Надо же, я его сама еще не видела, а кто-то его уже тестировать на поцелуй хочет. Неужели он так хорош?
— Нихратинеля? — удивилась я. Может, это второе имя Кудзимоси?
— Я про очередного выбранного бабушкой жениха, — усмехнулась она. — С ушами мирового стандарта, лучший из худших, так сказать. Но, похоже, ты совсем и не о нем?
— Я про нашего декана.
Фелан неожиданно расхохоталась и сказала, утирая выступившие от смеха слезы:
— Тарни? Тестируй, сколько хочешь, я не возражаю. Только сердце ему не разбивай и не заставляй купировать уши или хвост. Или что там еще не подходит вашей семье?
Я обиженно на нее посмотрела. Зачем мне ради поцелуя уговаривать Кудзимоси хвост отрезать? Больше ведь мне от него ничего не нужно. Я ведь только один раз хочу попробовать, просто, чтобы убедиться, что мне это лишь показалось под воздействием зелья. Убедиться и успокоиться, а то уже хвосты везде мерещатся, нормально жить мешают.
