Я смотрела на него во все глаза. Сердце сжалось в ледяной комочек и почти не билось. Небо рухнуло и разлетелось на миллиарды кровавых осколков.
— Ты… врешь… — наконец, просипела я натужно. — Это… неправда.
— Увы, правда. Советую заглянуть в лабораторию своего ненаглядного. Уверен, найдешь там много интересного. Например, клетку или кандалы — чтобы удерживать себя от убийств в полнолуние… ведь никакие препараты не избавят истинного вервольфа от превращения в такую ночь. Невозможно постоянно контролировать и подавлять свою природу! Это я тебе говорю, вампир, уже не одно столетие живущий под луной.
Я обхватила голову руками, сжала, пытаясь прийти в себя. Родной, теплый, но странный Вик… жуткий дом при лаборатории… припадочная и жестокая сестра… волчий вой ночью, разбудивший меня… нежелание Вика заниматься со мной любовью — из страха перед инстинктами хищника…
— В общем, я хочу, чтобы ты съездила в его лабораторию и нашла доказательства моей правоты, — уже другим, холодным тоном продолжил вампир. — После того, как ты убедишься, что я тебе не врал, и принесешь мне свои извинения, я подумаю, что я смогу рассказать тебе о Мэб.
— Скажи, Люций… — я подняла голову и рассеянно потерла виски пальцами (все чувства от потрясения словно отрезало), — а зачем ты так старался открыть мне глаза? Для чего это тебе? Ну, сожрал бы меня однажды Вик — тебе-то что?!
— А вот это уже не твое дело. У меня есть причины. Ты допила? Тогда я больше тебя не задерживаю…
Он поднялся, немного побледнев, словно мои слова заставили его вспомнить что-то очень болезненное и неприятное, и указал мне на дверь. Я тоже вскочила, подошла к нему вплотную, запрокинула голову, глядя ему в глаза.
— И все же объясни мне эти причины, Люций.
Он сильно вздрогнул, когда я произнесла его имя. Усмешка красивых чувственных губ стала кривой и напряженной.
— И думать забудь. Все, что нужно, ты уже узнала. Уходи теперь. Не нарывайся — ты же знаешь, я редко бываю таким добрым!
— Знаю, — горько рассмеялась я. — Но, Люций…
— Не произноси моего имени! — резко оборвал он меня, чуть отшатнувшись. В черных глазах застыла такая боль, что я даже растерялась. Неужели у Младшего Лорда в груди бьется сердце, способное чувствовать?
— Почему? — тихо спросила я и снова подошла к нему близко-близко. Вино ударило в голову, и все казалось мне таким странным, точно я видела сон… Полумрак комнаты был наполнен запахом озона, и от него сильно кружилась голова.
Люций не отодвинулся на этот раз, и, задрав голову, я уткнулась взглядом в его гладко выбритый подбородок. Интересно, у вампиров растет щетина? Никогда не встречала бородатых кровопийц…
— Ты мерзавец, но губы у тебя красивые, — пробормотала я, пошатываясь — хмель вовсю бушевал в крови. Люцию пришлось поднять руки и ухватить меня за плечи, чтобы я не сползла к его ногам. Теперь я практически лежала на его груди.
— И..это… глаза тоже красивые, — продолжала перечислять я тоскливо, — и волосы, и пахнет от тебя дождем, и вообще весь ты какой-то неправильный. У тебя должна быть мертвенно-серая кожа, гнилая вонь изо рта и злобное лицо. Почему ты не такой? Я не могу ненавидеть тебя, когда ты так красив… мой враг.
— Мне в сто крат труднее ненавидеть тебя, Шеба. — едва слышно отозвался он. Его дыхание обожгло мои веки. — И почти невозможно не хотеть тебя.
— Разве можно хотеть того, кого ненавидишь? — хихикнула я. — А можно ненавидеть того, кого всегда хотела? Я люблю Вика, а ты говоришь, он — оборотень, убийца… значит, мне надо его ненавидеть… а я не могу. Я никого не могу ненавидеть! Вика, Фэйта… тебя.
Внезапно разозлившись, я отпрянула и замолотила кулаками по его груди, затем вцепилась в шелк рубашки, яростно рванула.
— Да чтоб ты сдох! Чтобы ты сдох, Люций!
Он молча перехватил мои запястья, притянул меня к себе, заключил в стальные тиски рук, и вдруг — я так и не поняла, как это произошло — мы очутились на кровати. Он придавил меня тяжестью своего тела, да так, что не только шелохнуться, но и вздохнуть было трудно — склонил свое лицо к моему, защекотал щеки волосами…
— Пусти, пусти! — яростно зашипела я, дергаясь и извиваясь, но как-то неубедительно. Мне нравился плен его рук… Люций коротко рассмеялся и вдруг впился в мои губы долгим, жадным, голодным поцелуем.
Я думала, этот поцелуй сведет меня с ума. Губы вампира оказались теплыми, сухими, чуть шершавыми, с привкусом вина и крови. Они заразили меня своим безумием — и я ответила на поцелуй, страстно, искренне, так, словно целовалась в последний раз в своей жизни. Когда же Люций слегка отодвинулся, я потянулась за ним с протестующим стоном и даже цапнула его за нижнюю губу.
— Осторожнее, моя девочка, — шепнул он с усмешкой, — не пусти мне кровь. Ты же не хочешь стать вампиром…
И снова принялся меня целовать. Острые клыки царапали мои губы… Одна его рука по-прежнему прижимала меня к кровати, другая же принялась сдирать с меня пальто, расстегивать платье, а потом, когда пуговицы заартачились, и вовсе нетерпеливо его рвать… Я только жалобно попискивала и выгибала спину под этими требовательными руками.
Он покрывал поцелуями мои губы, глаза, волосы, шею и грудь, вертел меня, как куклу, грубо и в то же время осторожно — Вик так со мной никогда себя не вел! Боже, ясно теперь, почему Рэй так сходила с ума по Люцию…
Глаза мои были закрыты, но я чувствовала дыхание вампира на своей шее, там, где неистово билась в вене кипящая кровь. Я знала, что сейчас могло произойти, но почему-то меня это совсем не волновало — как тогда, с Лолли, в подвале. Лолли, правда, пустил в ход свои чары. А Люций? Он меня очаровал или моя страсть к нему была настоящей?
Он на секунду замер, словно в нерешительности, и тогда я сама привлекла его к себе, наклонила голову к своей шее. Он как-то сдавленно зарычал и запустил пальцы в мои волосы, так, что мне стало больно. Клыки его коснулись моей кожи двумя раскаленными иглами…
— Господин?! — разорвал вдруг шум в моих ушах громкий потрясенный голос.
Кровавая пелена перед глазами лопнула, как мыльный пузырь. Отрезвление рухнуло на голову подобно ведру ледяной воды, заставив вскочить в постели и судорожно запахнуть на груди обрывки платья. Что-то горячее побежало по шее за ворот — я не сразу осознала, что это была моя собственная кровь.
Люций уже стоял у камина, и перемещения этого я, конечно, даже не заметила. Обычный вампирский трюк! Губы у него чуть припухли, глаза были злые и блестящие, а в уголке рта алела кровь… моя кровь!
В дверях застыл Эжен, белый, как лист бумаги.
