Сказал он и то, что всё это похоже на бред начитавшегося романов скучающего и отвергнутого жениха, представившего себя на его, Дазромака, месте. А мне, конечно, никогда там не быть, иначе б я не стал кидаться обвинениями в пособничестве богатым сынкам знатных родителей, от нечего делать создавшими кружок по садистским интересам.
— А почему они охотились только на ламий? — спросил я как бы между прочим.
— Кто знает, — отмахнулся ликан. — Наверное, старались распробовать Пожиратель, чтобы потом применить его на Древних. Вон поэтому дружок вашей полюбовницы и сбежал, так что и следа не сыскать. А Персилия пождала изумрудный хвост и решила подать в отставку. Сеймур теперь и смотреть на меня боится, думает, что следом пойдёт.
Волкодлак негромко рассмеялся, выдав отсутствие левого клыка.
— Жалкое зрелище! Что с одной, что со второй стороны.
И снова он презрительно фыркнул. «И говорить не о чем!» Чем ещё больше утвердил меня в том, что я на правильном пути. Теперь уже высказанное предположение больше не казалось чушью, совсем наоборот, получило нежданное подтверждение.
— Откуда же тогда вам известно о собрании Древних, куда входила и Персилия с первым проректором? Только не говорите, что вам о нём рассказала Регина! Я в курсе, что это не так.
— Не помню, значит, перехватил чью-то переписку! Вам пора, Гумонд! Как говорится, спасибо за оказанную помощь, но теперь вам настала пора вернуться к вашим непосредственным обязанностям. Велес, неси мой сюртук! Погода нынче тихая, осенью редко такая бывает, не грех и прогуляться! Чего и вам советую!
Дазромак вдруг засуетился, принялся активно жестикулировать, снова нацепив маску угодливого и приятного собеседника, только глаза оставались холодными, а взгляд, как у оборотня, готового напасть, если не будет пути к отступлению.
Я понимал, что это моя последняя возможность вывести дознавателя на чистую воду. Равно как и то, что не стоит этого делать. Благоразумнее уйти в сторону, притвориться, как и предлагал мне Дазромак, что поверил его объяснениям. Именно так напишет он в официальном отчёте. Именно эту версию «случайного свидетеля» станут повторять в салонах и Совете.
Именно она претила мне больше всего остального. Охотники, Древние — все они считали, что действуют по своей воле. Интересно, кто-нибудь из них хоть понял, что это не так?
— Сбегаете? — усмехнулся в спину ликану. — Боитесь признаться? Сами понимаете, доказательств у меня нет и не может быть. Вы всё подчистили! Но я лишь хотел узнать правду.
Слуга, принёсший сюртук хозяина, посмотрел на меня, как на муху, которую по недогляду прислуги ещё не прихлопнули. Дазромак как ни в чём не бывало, встал у зеркала, висящего на стене, и спокойно поворачивался то правым, то левым боком, оглядывая себя со всех сторон, как придирчивый клиент портного. И молчал, поджав губы.
Ещё немного — и взорвётся. Если довести его сейчас, ликан забудет об осторожности. Да, это ничего не решит. И всё же ради тех, кто погиб, и кто мог бы погибнуть, стоило добиться признания. Волкодлак сделает выводы и поймёт, что в следующий раз безнаказанным не уйдёт.
— Я так и подумал, что вы испугаетесь. Осуждаете ректора Кломмхольма, а сами ничем не лучше её. Тряситесь за своё место и дальше. Всего доброго!
Я повернулся и пошёл к двери, надеясь, что меня остановят. Неплохо изучив натуру дознавателя, почти не сомневался, что так и случится.
— Велер, всё, спасибо, оставь нас одних. Ненадолго, — мягко произнёс Волкодлак, когда я уже взялся за ручку двери, ведущую в покои его слуги и дальше на выход. — Возвратитесь, гранд. Я отвечу на ваши вопросы, но уделю этому не больше пяти минут. Время, знаете ли, поджимает. Чем скорее я закончу здесь, тем скорее вернусь в столицу. Вы, должно быть, уже слышали, что меня ждёт новое кресло. Без преувеличения сказать, весьма почётное.
— Я не сомневаюсь, что вы очень скоро до этого дослужитесь.
Вернувшись на место, я сел в кресло и приготовился слушать. Дазромак занял своё, соединил кончики пальцев и, проследив, чтобы дверь плотно закрылась, начал говорить:
— Хотите знать, что означает СС? Я вам скажу. Смерть слабым. И всё. Этим всё сказано. Тот, кто выжил, таковым не является, значит, может быть полезен государству, а паразитов, с обеих сторон, прошу заметить, за время лояльности расплодилось в Илиодоре слишком много.
Он говорил с привычным самодовольством, но на этот раз в лице ликана не мелькнуло и тени былой угодливости или готовности всё понять, а значит, и простить. Передо мной сидел тот, кто впоследствии имел все шансы стать безжалостной машиной правосудия, карающей тех и этих, не разбирая обстоятельств.
— Чем же вам помешали девушки? Разве они не должны были служить государству после окончания Института? Тем более ламии?
— Гумонд, вы, правда, не понимаете? Во что превратились Пришлые из других миров? В утеху пресыщенных сынков Истинных? В домашних ручных зверьков. Способных только рожать себе подобных? Для чего был создан этот Институт?
Дазромак посмотрел на потолок, будто искал там ответ.
— Чтобы использовать способности Пришлых им и нам на благо. Чтобы ламии стояли на страже закона, саламандры проявляли себя в целительстве, гарпии — в суде. И так далее. А всё свелось к постельным утехам. Она может владеть огнём, а эта летать, как Дракон! Фу, мерзость!
Дазромак сплюнул на ковёр и встал. Ненадолго задержался у окна, а потом зашёл за спинку моего кресла.
— Мы забыли то, ради чего всё это было создано. Забыли о долге, о государстве. Кому-нибудь надо было поставить всё на свои места.
— Я думал, вы хотите почистить ряды Древних, — усмехнулся я не оборачиваясь. Страха перед дознавателем я не испытывал. Понятно, что он бы никогда не стал действовать в одиночку, он лишь винтик в машине, призванной вселить ужас в сердца тех, кто считал, что может спокойно заниматься своими делишками в обход прямых обязанностей.
— И это тоже. А заодно понять, как далеко они могут зайти и какое оружие нам противопоставить. Я уже говорил вам, что не всех преступников надо запирать в камеры, иногда они полезнее на свободе. Такие, как Стенсен, за обещание ректорской должности, расскажут, к примеру, массу полезного. Прикрывать мелкоту смысла нет, на её место тут же встанут другие, только уже не подконтрольные нам.
— Вам? Так сколько же вас? — спросил я, понимая, что не получу ответа. Но спросить был должен.
Дазромак медленно обошёл моё кресло и наклонился так, чтобы наши глаза находились на одном уровне.
— Пока недостаточно, но, будьте уверены, среди нас нет садистов, бессмысленно расходующих драгоценный Дар. Настала пора ужесточать меры, иначе нас может постигнуть судьба тех миров, из которых мы забираем девушек.
Волкодлак медленно распрямился и сел на место, заняв привычную позу расслабленного после хорошо выполненной работы служителя закона.
— Тот же амулет Пожиратель, к примеру. Мы теперь знаем, что он действует не на всех Пришлых. И что бороться с Магией Древних возможно даже в одиночку. Времена меняются, Гумонд, нельзя больше действовать террором, но и позволить себе терять позиции силы мы не можем. И не спрашивайте больше, если не хотите прервать свой полёт Дракона в самом начале.
Я встал и молча откланялся. Говорить больше было не о чем. Хотя я не мог удержаться от язвительной ремарки:
— Надеюсь, мы больше не увидимся.
— Кто знает, Гумонд, — донеслось мне вслед. — Держите вашу змею подальше от этой истории, и всё будет хорошо.
Я так и собирался делать. Рассказывать всю правду Регине не стоило, она бы не смирилась. Даже мне самому, Истинному, было сложно это сделать, и всё же иного выхода не оставалось. По крайней мере, пока.
***
Через пару недель я была уже полностью здорова и хотела приступить к занятиям, но тут меня вызвала гранда ректор и сообщила, что больше в Кломмхольме мне делать нечего.
— Не считайте, Регина, что это немилость. Совсем наоборот.
