Скосив глаза, я осмотрела свой новый дом, в котором теперь буду хозяйкой. Небольшой, светлый юрт с несколькими сундуками, комодом и кроватью. Посреди шатра стоял медный очаг, в котором весело пылал огонь.
— Тебе нужно приготовить чай, МенгеУнэг, — тихо произнес Эргет, словно боялся спугнуть. Отступив в сторону, колдун сел на край кровати, застеленной дорогими шкурами.
Илбэчин улыбался, а я немного терялась под этим прямым, внимательным взглядом, чувствуя себя с одной стороны страшно уязвимой, а с другой словно согретой теплыми солнечными лучами. Это было непривычно, приятно и ново, так что я невольно улыбнулась, опускаясь на колени перед очагом.
Галуу и Джай все подготовили, поставив рядом с огнем красивый пузатый чайник. Мне оставалось только насыпать заварки и добавить молока. Пока на крюке над огнем грелась вода с молоком, в небольшую емкость я сыпанула просо и положила ложку масла. Этот рецепт больше всего любили в юрте Галуу, так что здесь я знала, что делать.
Помешивая крупу, сыпанув шепотку соли, следя за содержимым чайника, я все время чувствовала взгляд Эргета. Возникало чувство, что колдун всеми силами старается запомнить эти моменты.
Вскипевшее молоко с чаем я медленно, высоко поднимая чайник, как того требовали традиции, налила в емкость с пшеном, продолжая помешивать. На белой поверхности тут же появились золотые масляные плямы.
— Почти готово, — произнесла я, подавляя желание передернуть плечами под внимательными глазами илбэчина.
— Я тебя не тороплю, жена, — едва не выронив ложку, я ниже нагнула голову, чтобы скрыть смущение и довольную улыбку. Разливая напиток в деревянные пиалы, которые не так обжигали руки, я в первый раз прямо посмотрела в глаза Эргету.
В слабом свете очага, мне показалось, что глаза колдуна вновь полны тех таинственных искр, что так поразил меня несколько лун назад. Медленно пригубив свой чай, Эргет вернул мне пиалу, взглядом показывая, что я должна сделать те же самое.
Попробовав собственное варево, вынуждена была признать, что он вышел несколько крепче, чем делала Джай, а вот соли оказалось не так много.
— Слишком крепкий, — тихо признала свою ошибку, отставляя пиалу обратно на столик.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Эргет, поднимаясь. — Некоторые девушки, как слышал, намеренно в день свадьбы пытаются сделать чай крепче, но у них не всегда выходит хорошо. А у тебя само так получилось.
Подав мне обе ладони, Эргет помог подняться. А затем медленно, не отводя темного, пылающего звездами, взгляда, потянул за завязки на моем широком, повязанном шаманом, поясе. Дыхание перехватило, щеки опалило жаром. Я и подумать не могла, что так скучала по его прикосновениям.
Длинная, местами еще сырая, ткань моего пояса скользила, стягиваясь вокруг талии и змеей опадая у ног Эргета. Затем эти длинные пальца потянулись к пуговкам моего халата, протолкнув каменные бусины вон из петель.
Шершавые, искусанные ветрами, губы коснулись моих, перехватывая дыхание. Крепкие руки обвили талию, прижимая к серебряному шелку халата.
— Моя маленькая Лисица. Не думала, что попадешься в сети колдуна? — хрипло прошелестели слова.
А я не сдержалась. Поймав темные пряди, потянула за жесткие волосы Эргета, чтобы иметь возможность заглянуть в его лицо.
— Я ли в сети попала, илбэчин? Или может это ты запутался в подолах моего платья? — мне было легко, светло и радостно от того, что в широкой степи стоит мой юрт, и огонь в нем разводит именно этот мужчина.
* * *
То, что Хан знал, где прячется судьбы шамана, меня вовсе не удивило. Кому еще, как не Великому знать, где духи укрыли его двоюродную бабку, которой уже несколько десятков дет как было положено умереть. Удивило то, что Хан выбрал именно этот момент, чтобы открыть все.
Многие, в том числе и я, знали, что старик наказан небесами за гордость, хотя никого не осталось больше из тех, кто мог видеть все своими глазами. И все знали, что он ищет путь, чтобы искупить свою вину. Ищет вечную старуху, как он сам, обреченную скитаться под этим небом, не находя ни счастья, ни смерти.
А оно вон как оказалось.
Боги укрыли ее не в теле старухи, а в теле девочки. Шаман мог не один раз видеть ту, что искал, да так и пройти мимо, не признав. Узнай шаман об этом раньше, давно бы отыскал свою судьбу.
Но все же, было не ясно, зачем великому отпускать того, кто является одной из опор его воли и силы.
Стоило старику, что ходит в обоих мирах, покинуть ханский юрт вместе с МенгеУнэг, как я все же решился спросить.
— Зачем отпускать Око сейчас, Великий? Новый шаман может не справиться с делом.
— Ты веришь в свои силы, Колючий Ветер?
— Верю. Меня хорошо учили. А сегодня у меня будет жена, которая поможет мне стать еще сильнее, еще крепче.
— Это так. Но кроме силы нужно еще желание помогать. Око Небес уже много зим занят думами только о том, как бы покинуть стан, выискивая то один, то другой путь, все не находя дороги. Когда-то мой отец велел отпустить шамана в тот день, который может стать решающим для Орды Чоно. Я долго, многие зимы думал, что этот миг наступит перед важной битвой, или тогда, когда мы возьмем власть над трусливыми князьями из каменных шатров.
Хан пригубил чай из пиалы, махнув рукой Мэлхию, чтобы тот готовил стол. Раб понятливо кивнул, выходя вон, чтобы раздать указания.
— Но все вышло иначе. Оказывается, судьба Чоно зависит от свадьбы случайной девицы и от того, как быстро вы сумеете отправиться за зеленоглазой ведьмой. Дух Вечного Чистого Неба любит шутить, — Хан усмехнулся, словно на самом деле считал это забавным. Впрочем, я всегда думал, что моя невеста будет девушкой из дальнего улуса, за которой придется посылать караван с подарками, а не чумазая, беглая горянка с серебристыми волосами. Так что мне и возразить было нечего Хану.
— Это так. Человек не может сказать, в какой день ему даруется счастье, а в какой отнимут жизнь.
— Ты был в усыпальнице моего отца. Видел ее. Хочу, чтобы моя была не хуже, — неожиданно произнес Хан, словно вопреки только что сказанному знал, когда и где его приберут духи.
— Если от меня что-то будет зависеть, Великий, сделаю все, что смогу. Но кто знает, — я вылил содержимое своей пиалы в огонь, прося благословения у духов ханского рода, — может, мой путь короче твоего.
Приглашенные Мэлхием немного сонные, в шатер вошли Тамгир и ХарСум. Их праздничные одежды смотрелись странно среди ночи.
— Как-то ты мрачно одет, брат, — не в силах сдержать зевоту, произнес ХарСум, думая, видно о том же, о чем и я. — Свадьба, все же.
— Не до того было, — отмахнулся я, думая о том, как бы правильно все сделать, чтобы моя Лисица меньше уставала в пути.
— Ну, так не пойдет, — покачал головой Тамгир, заставляя меня отвлечься. Побратимы развернули передо мной дэгэл из серебристого, как волосы МенгеУнэг, шелка, заставив подняться со своего места. — Ты же не хочешь обидеть нашу новую сестру таким видом? Твоей невесте будет и так не просто рассказывать детям о том, как ее забирали из родительского юрта среди ночи, так не порти же ей рассказ.
— Так вот для чего это все? Чтобы матерям было, о чем перед сном потом говорить с детьми? — фыркнул я, все же позволяя друзьям надеть на себя праздничный наряд.
– А ты как думал? Спроси свою мать, она тебе все, до последней бусины припомнит, что ей в волосы вплетали.
* * *
Она была прекрасной и совсем другой, не такой, как я привык видеть. Тонкие пальцы подрагивали, ей было неудобно под свадебным покрывалом, я видел это по положению плеч, по напряжению в спине, но МенгеУнэг осторожно шла дальше, шагая в слабом свете огней.
Пока я ждал ее приезда, пока разводил огонь в очаге, думал о том, что бывает очень просто пройти мимо собственной судьбы, стоит только злому духу или демону чуть подтолкнуть под локоть. Стоит не в том месте сказать «да» или «нет», как нить судьбы вильнет, уводя людей друг от друга такими тропами, что потом и не встретиться.
