привыкли. И тебе бы выучиться.
— Я с тобой очень даже согласна. Не все сразу. Нужно сначала дом отремонтировать, детскую обставить…
Теперь, когда Асур был рядом, я была даже довольна тем, что вернулась на Юг. Тут у меня сестра, дом свой, люди хорошие, отзывчивые. Ну и князь Озеров, двуличный гад и мерзавец, конечно, но но платит щедро и вовремя. Теперь, когда я знаю, какой он человек, буду начеку.
— А твоя семья? — спросила я Асура. — Он меня ненавидеть будут?
— У меня хорошая семья, мышка. Покричат и успокоятся. С отцом я разговаривал. С моим решением он не согласен, но за спиной подлости делать не будет, я уверен. Все наладится.
Он погладил меня по волосам, а потом вспомнил:
— А что за бумаги?
— Вот и мне любопытно, что это за бумаги.
Я достала первый листок и нахмурилась: мне совсем не понравилось то, что я увидела. Неровным мелким почерком с вычурными завитушками было написано: “Артефакт “дыхание” выкупил у мастера Ковальчика за двадцать золотых. О последствиях использования артефакта предупрежден. Маттеуш Кро…”
Чернила выцвели, дату разглядеть удалось с трудом, фамилия покупателя и вовсе была нечитаема.
Я сглотнула и поглядела на Асура:
— Что ты знаешь об обратных артефактах?
— В руках не держал, — осторожно сказал целитель. — С последствиями никогда не сталкивался. Но преподаватели нам рассказывали об этом довольно подробно. Обратный артефакт — это не та вещь, которую мне бы хотелось иметь.
— Как думаешь, это все нужно передать полиции?
— Не уверен. Зачем чернить память твоего отца? Да и по твоей репутации это ударит. Матвей Ковальчик давным-давно в могиле. Может быть, сожжем все эти бумаги?
Я задумчиво поглядела на Асура. Вздохнула.
— Отец-то в могиле. А вот артефакты, которые им проданы, все еще где-то существуют. Представь себе, если тебе такую дрянь подкинут? Или твоему отцу?
— Пятнадцать лет прошло. Вряд ли они еще рабочие. Но ты права. Сколько преступлений совершено с подачи Ковальчика?
— Наверное, хорошо, что он умер, — подавленно ответила я. — Иначе его б точно за такое казнили.
— Верно. Но тогда встает вопрос: неужели он и в самом деле убил свою жену? Зачем ему это? Такой мастер, как он, все обставил бы так, что никто никогда бы не узнал. А ребенок? Как у него вообще рука на ребенка поднялась?
— Мне кажется, кому-то отец перешел дорогу. Или это месть была. Или вообще — казнь. Но тогда маму и меня — за что? Впрочем, ты верно сказал. Прошло пятнадцать лет. Концов уже не найти.
— Если только человек, убивший твоего отца, не покупал у него какой-нибудь артефакт, — тихо сказал Асур.
Я села прямо на пол, уже не заботясь о чистоте платья, и принялась перебирать расписки. “Дыхание”. “Сердце”. “Спокойствие”. “Сладкий сон”. “Беременность”. Как много разновидностей смерти знал мой отец! Или не смерти, но уж точно — ухудшения жизни.
— Ты ведь целитель, — сказала я Асуру. — Как вообще это работает? Ну, заклинание.
— Поддерживает определенные потоки энергии, — рассеянно сказал юноша. — Если у человека больное сердце, не всегда можно его вылечить. Но можно создать артефакт, который будет поддерживать его работу. Я с заклинаниями не умею, для этого особый дар нужен. Я работаю с сырой энергией. Заклинания — это слишком сложно. Пока его произнеси, пока влей силу в слова, пока держи контроль. Сила и потоки куда проще, а в случае с целительством — еще и эффективнее. Это боевики создают сложные конструкции, а мне-то что — соединить ткани или убрать воспаление. Все просто.
Я кивнула. Я так же работала с металлами — сырой энергией. А Аглая умела видеть заклинания, вплетать их в металлы, управлять ими… Но не могла передвинуть даже атом серебра.
Я бездумно перебирала бумаги, пока не наткнулась на знакомый почерк. Вот совершенно точно я уже раньше видела и эти округлые ровные буквы, и виньетки, и чуть убегающие вверх строки. “Сладкий сон” и подпись “Е.Т.”Какая прелесть!
Судя по распискам, у Ковальчика были и постоянные клиенты. Тот же Е.Т. покупал амулеты трижды. “Сладкий сон”, “Трезвость” и “Здоровый желудок”. Если все эти штуки отправились к одному человеку, то я ему не завидую. Бессонница, алкоголизм и язва желудка вкупе могли привести (и, наверное, привели!) к чему-то очень нехорошему.
Е.Т. Есения Турчина.
— А “Трезвость” — это разве не ментальная магия? — тоскливо спросила я Асура.
— Самая что ни на есть ментальная. Запрещенная давным давно, — целитель взял у меня листок, вгляделся в выцветшие чернила и тяжко вздохнул: — «Сладкий сон», кстати, тоже. Думаешь, это та самая Е.Т.?
— Уверена в этом. Тетушка нередко присылала мне записки. Почерк тот же.
— Ну и дела.
— Вот именно. И что мне теперь делать? Ко мне-то Есения Карловна всегда хорошо относилась. Помогала. Ох!
Страшная мысль пришла мне в голову, и я судорожно проглядела всю кипу бумажек. Хвала всем богам, на князя Озерова не было и намека. Вот если бы я нашла хоть одну его расписку, тогда была бы настоящая катастрофа. Тогда я бы точно все это немедленно сожгла, причем вместе с домом. Надеюсь, у моего папаши хватило ума вообще с князем не связываться. У меня вот не хватило.
— И все же нужно эти расписки отнести в полицию, — решительно заявила я.
— Я так не думаю, — странным голосом возразил Асур, разглядывая одну из отброшенных мною бумаг.
— Что там?
— А ты погляди.
— Ого!
Я с искренним удивлением прочитала, что главой полицейского департаментом города Буйска был приобретен десяток амулетов “Сладкий сон”, шесть “Спокойствий”, причем с условием постпродажного обслуживания, и дюжина “Обезболиваний”. Вот это поворот! То есть полиция знала про артефакты и не просто молчала, а сама пользовалась запрещенкой!
— Нет, ну я еще могу понять “сладкий сон”, — ошарашенно сказала я. — На ночном дежурстве — самое оно. Но “Спокойствие”! Но “Обезболивание”!
— Избиения и пытки заключенных хоть и не приветствуются, но не запрещены, — спокойно заметил Асур. —
