с месивом различной сложности.
Сперва я рвала бумагу и замачивала ее в одном из ведер. Затем, частично отжав воду, разминала полученную массу, стремясь к однородности. Потом добавляла различные клеевые составы и в разных пропорциях, прямо рукой делала на стене крупный мазок и оставляла на пару дней просохнуть. Поскольку все это было пока без красителей, то сероватая застывшая масса на стенах выглядела не очень привлекательно.
Часть экспериментальных мазков просто отваливались от стен. Некоторые трескались. Всего я перепробовала больше полутора десятков вариантов, тщательно записывая состав. И сейчас стена комнатки напоминала какое-то кошмарное лоскутное одеяло. Главного я достигла: два из моих составов оказались вполне пригодными для работы и давали чуть шероховатую поверхность, напоминающую на ощупь буклированное шерстяное полотно.
Своих собственных денег у меня было не так уж и много. Но поскольку я разменяла первый золотой, чтобы расплатиться с работницами из города, то второй разменяла еще легче. Тем более, что местные цены на услуги уборщиц оказались совсем мизерными. На всех шестерых я потратила меньше полутора серебряных монет. И то Сусанна молча покачала головой, явно осуждая мою расточительность.
Однако теперь мне, во-первых, требовались помощницы, во-вторых, краска, а в третьих – клей и инструменты. Зато я понимала, что как только мы переберемся в башню, жить станет немного легче. По крайней мере будет уже очевиден результат наших хлопот. А это – уже очень большое дело.
– Олюшка, завтра я уезжаю на выселки.
-- Ты постоянно куда-то уезжаешь, – со вздохом констатировала я.
-- В этот раз я уеду дней на семь. Выселки – самая дальняя деревня. Раньше там был богатый овечий гурт и держали чуть не полтысячи гусей. Рядом несколько маленьких озер связкой, летом они зарастают ряской и гуси имеют отличный корм. Место удачное. Именно у них матушка брала гусиные тушки ко всем праздникам, – Рольф говорил машинально, даже не глядя на меня. Я отметила и тонкую морщинку возле уголка губ, и залегшие под глазами тени, и общую небрежность облика: неаккуратно схваченные волосы, довольно потрепанная одежда и щетина, которую он не брил уже дня три.
Пауза повисла на кухне и растаяла, когда Рольф тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и посмотрел на меня, сказав:
-- Пойми, Олюшка, чем быстрее я налажу хозяйство, тем быстрее у тебя появится достаточное количество прислуги, чтобы не надрываться у плиты и по дому.
-- Не так уж я и надрываюсь, Рольф. Но мне кажется, ты зря все силы тратишь там, за стенами замка… Если привести дом в порядок, нам самим будет удобнее отдыхать.
Муж упрямо помотал головой, отвергая мои доводы, и суховато ответил:
-- Весной мне придется восстанавливать мельницу, закупить скотину и птицу в крестьянские семьи, в некоторые даже семенное зерно потребуется. Я не могу позволить себе тратиться на удобства. Ты знала, на что шла. Уговаривать меня бесполезно.
Я смотрела на этого средневекового «тирана и самодура» и даже не испытывала раздражения. Вот такой он и есть: упертый, точно знающий, как надо, готовый спать на полу, лишь бы все было по плану. Поэтому я просто погладила строптивца по плечу и, не споря, согласилась:
-- Все будет, как ты хочешь, дорогой.
Глава 41
Самая большая проблема оказалась в том, что в городе практически не было красок. Раньше я о таких вопросах даже не задумывалась, а просто шла и покупала то, что мне требовалось: набор, пакетик, баночку или тюбик, которые мне нужны. Здесь все было значительно сложнее. Не существовало фирм и заводов, которые выпускал такую продукцию. Кое-что мне рассказала Сусанна:
-- Так ведь, госпожа, крестьянам-то краски зачем? Конечно, для одежды иногда надобно, спорить не буду. Ну так и пользуются тем, что под рукой есть. Кому какой цвет надобен, то растение и собирают. С крушины ягоды берут и листья – желтенький цвет получается. Вереск, ежели замочить, опять же будет как солнышко ткань. Ежли крапиву брать, то зеленый, ежли кору с ясеня – голубенький получится. А еще черникой красят, очень цвет густой и яркий выходит. Ну, а ежели красный цвет надобен, это подмаренник копать надо, из его корня красный и получится. А больше, госпожа баронесса, вроде бы и не надобно нам.
Я, которая уже представляла себе сложные и красивые переходы омбре на стенах, поверила Сусанне не сразу. Пару дней я еще ходила по базару, расспрашивала всех подряд. Узнала, что толокнянка даст черный цвет, а марена – густо коричневый. Что красивый синий оттенок дает птичья гречиха, а васильком можно покрасить только шерстяную ткань. В общем-то, как выяснилось, возможно получение довольно большого количества цветов, но все они будут не яркие, не стойкие и, самое обидное, доступные только летом. Единственное, что я нашла прямо сейчас и только потому, что спрашивала об этом без конца: мешок коры орешника и немного какого-то странного зверобоя – обещали красный оттенок. И маленький кулечек сухих ягод ежевики.
Пока я экспериментировала на кухне с цветами, полученными из растительного сырья, в верхней комнате башни орудовали два штукатура. Мужчины расширили все трещины, отбили стены молотком, давая возможность штукатурке обвалиться еще больше, и только потом принялись за работу: замазывали дыры в стене и разглаживали все это гладкими деревянными скребками. Самым тяжелым оказался потолок: пришлось сколачивать довольно высокие и не слишком устойчивые козлы из подручного материала. Тем не менее подготовка в комнате была закончена полностью.
Сперва я хотела обойтись по деньгам «малой кровью». Женский рабочий день ценился на порядок дешевле мужского. Однако, глядя, как работают штукатуры, я поняла, что сами мы с работой не справимся.
Недолго думая, я договорилась с этими же мастерами. Согласились они не сразу. Долго переминались и советовались между собой: боялись работать с незнакомым материалом.
-- Ить, госпожа, мы этакого и не пробовали. А ну как не выйдет у нас? Да ежли оно все потрескается и обвалится? Это ж нас господин барон на конюшню отправит тадысь.
-- Никто вас никуда не отправит. Главное – работайте именно так, как я скажу. И все будет хорошо.
Тем не менее за работу эти хитрованы потребовали накинуть почти двадцать процентов. За риск, как я понимаю. Я вполне могла понять их сомнение,
