Идена с его расследованием о Вироне Вурк — тем более.
Это был второй мой визит в медблок «Пикса три». Он прошел более нервно, чем первый, когда меня осмотрели, взяли анализы, быстро заполнили карту, вкололи гормональный коктейльчик, гарантирующий администрации, что в ближайшие восемь месяцев студентка Зарянская не окажется беременной, и отпустили. Сегодня же медик хмурилась, тихо (но я все равно услышала) выругалась нецензурно, когда не нашла в моей крови ни следа запрещенных веществ, качала головой.
— Такая реакция возможна на стресс, — проговорила она недовольно. — Не выходи в вирт неделю. Нам не нужно проблем еще с одной…
Женщина не договорила, оборвав саму себя.
Ясно. Зарянская осчастливила содержимым желудка унитаз и полный ноль с синдромом Керчепина, а не человек, но проблемы не у нее, а у медика, которая, видимо, получила выговор за отбывшую в корпус «Туман» Вирону.
— Выпей вот это.
Передо мной поставили стакан с водой, в которой юная и боязливая помощница растворила какой-то желтоватый порошок.
— Все пей. Обезвоживание — штука опасная. Ты как аква прекрасно это и сама знаешь.
Чужое раздражение сегодня не вызывало ответного, больше забавляло. Хотелось расхохотаться. Желательно истерически и до слез.
Я послушно опустошила стакан. Подождала, пока медик закончит тщательно инспектировать состав моей крови, едва не сунув заостренный и выдающийся нос в облако данных.
— В целом организм в норме. Есть некоторые отклонения, которые указывают на перенапряжение. — Кажется, я женщине угодила результатами. По крайней мере, она немного подобрела.
— Тебе самой что нужно? — испытующе посмотрела на меня.
— Отключиться, — хрипло выдала я. — У меня трудности со сном.
— Что ж. Останешься сегодня у нас. Никаких планшетов, модулей и прочей учебы. Сделаем инъекцию снотворного и успокоительного. Не тошнит больше?
… Написала ему позднее, чтобы перестал наконец дергать: «Со мной все хорошо. Мне помогли. Останусь на ночь в медблоке. Скоро усну. Мне вкололи успокоительное». И перевела сирс в беззвучный режим, сняла, сунула его в ящик тумбы у кровати.
Ощутила, как под действием препарата начали расслабляться мышцы. Уходило то неопределимое нечто, что грызло, разрушало и напирало изнутри, грозя свести с ума. Возвращалась ясность мысли, сдобренная солидной порцией равнодушия и уверенности, что ничего страшного не случилось, а завтра все уже будет хорошо, будет другой день и другая Артемия Зарянская.
Синдром Керчепина. Он ведь не возникает просто так, из пустоты, как цель или идея, которые менталисты третьего уровня легко вгоняют в незащищенное сознание противников или же союзников. Синдром — удел тех, у кого желание побеждает разум, а «хочется» выше, чем «есть». Кто согласен быть обманутым и с радостью встречает иллюзии, потому что они ему очень и очень нужны. Как вода, как воздух. Организм человека ведь сам их не вырабатывает, а получает извне. И умирает, не получив.
И, наверное, он действительно ни в чем не виноват. Вот и Деймос допустил, что Тэпп не хотел этого, все вышло само собой. И никак не могло быть проконтролировано ни мной, ни им. Я сама пожелала влюбиться. Сама выстроила тот мост, который сделал возможным зарождение и развитие этого ментального инородца. Семена дали всходы, а я радушно и нетерпеливо их поливала, чувствуя себя прекрасной, полноценной, согревшейся, отмщенной.
Пожелала и получила. Теперь нужно понять, что делать с этим чувством: вырезать или присвоить?
Я закрыла глаза, с облегчением погружаясь в небытие, подобное смерти.
Тяжело покидала вязкий, плотный, разъедающий образы и сознание туман сна. Открывала глаза, перед которыми все расплывалось, вновь закрывала и погружалась в темные поглощавшие глубины. А потом наконец проснулась окончательно, будто сделав рывок. Распахнула глаза, перед которыми предстала палата на три человека в медблоке и Лейда Чен, сидевшая на соседней кровати и внимательно следившая за моим пробуждением.
Ну да, кто бы сомневался. Ди-психолог даже к медикам пролезет. Вот только что она здесь забыла?
Лейда была в голубых обтягивающих штанах, словно из формы для вирта, только значительно мягче, и странной рубашке с узким разрезом до груди спереди и по бокам подола, закрывавшей ноги почти до коленей. Светлые волосы, вопреки привычке, женщина собрала в аккуратный узел на затылке, а лицо оставила без макияжа. Такой милый домашний вид. Совершенно неформальный.
— Проснулась, Мия? — тихим, мягким голосом спросила кера Чен, одарила меня крошечной улыбкой. Показалось, что женщина тревожится о чем-то… Явно не о моем состоянии, я ведь в норме.
— Да, — выдавила сквозь сухое непослушное горло. Подтянувшись, села, выпила оставленный для меня кисловато-щиплющий напиток. Видимо, опять витамины и прочая хрень. — Который сейчас час?
— Без одной минуты четыре утра.
Лейда, помедлив, встала и пересела ко мне на кровать. Чуть склонив голову к плечу, оглядела меня совсем не профессиональным взглядом, слишком много в нем было эмоций: беспокойство, сожаление, грусть.
— Мия, — вздохнула, словно собравшись, — нам надо поговорить.
Она заметила, как я скривилась на этих словах и закрылась, сложив руки на груди, поэтому поспешила добавить:
— Не как куратор и подопечная. И не как ди-психолог и студент. Здесь нет видеокамер. Смотри, у меня нет планшета, сирса, запись не ведется. Мы с тобой можем быть самими собой, говорить друг с другом безбоязненно, не думая о последствиях. Дальше тебя и меня эта беседа не пойдет.
— Да? — иронично усмехнулась я, осознав, что все сказанное не ложь. — В таком случае могу заявить: вы стерва.
На удивление, она не обиделась. Согласно улыбнулась и выдала:
— А ты — многослойная и обманчивая. В тебе все фальшь и в то же время правда. Очень гибкий разум, помнишь?
Я хмуро помолчала, неприязненно глядя на керу Чен.
— Квиты? — спросила она, коротко улыбнувшись.
— Квиты, — буркнула.
— Скажи, что тебя тревожит?
— А говорили, что побеседуем не как ди-психолог и студент, — сухо рассмеялась я.
— Этот вопрос ведь не только психолог задает. Но еще и мать. Которой, я знаю, у тебя, по сути, и не было…
Отведя взгляд, я устало потерла глаза, убрала назад растрепавшиеся волосы.
— Предлагаете сыграть ее роль сейчас? — поинтересовалась, не скрывая недовольство.
— Да, — ответила она прямо, открыто, подкупающе глядя мне в глаза. — Мать нужна в любом возрасте, не только в детские годы, когда ты еще беспомощен и не знаешь мир. Очень долгое время ты отвечала сама за себя, поддерживала сама себя. Позволь хоть раз сделать это кому-то еще.
Да, уже позволила… И от этого хорошо и нехорошо одновременно.
— Так что тебя тревожит, Мия?
Облизав губы, с расстановкой проговорила:
— Я знаю, что тревожит вас, кера Чен. Совесть, но, кажется, больше
