страх. Потому что меня тревожит синдром Керчепина. Именно ради него вы сейчас пришли сюда, ведь так? Быстро до вас вести дошли, однако.
Она виновато отвела глаза, долго молчала, словно обследуя сказанное мной (явно неприятно поразившее ее) со всех сторон, определяясь со своей позицией, поджимала губы.
— Я не стану спрашивать, как ты догадалась о синдроме, — пояснила наконец. — Что о моем позднем, вернее, раннем визите сюда, то тут не моя заслуга. Данир узнал, отследил твой сирс. Ты почти полтора часа блуждала по всей уне, потом долгое время оставалась в какой-то непонятной точке между корпусами, видимо, в санблоке, потом отправилась в медблок. Он понял, что что-то случилось с тобой. Что-то серьезное. Его ты видеть не захотела, он опасался давить, пока ты в неясном состоянии, и попросил меня поговорить с тобой.
Она разглаживала плед, прикрывавший мои ноги, пока подбирала слова, а я в оцепенении наблюдала за ней. Никогда не видела ее такой потерянной, неуверенной. И искренней, настоящей.
— Я виновата перед тобой, — продолжила Лейда. — Нужно было сразу сказать, как только увидела результаты исследований, ты в праве была решать здесь. Но…
Вдруг прервавшись, она встала, прошлась по комнате, видимо, принимая очередное решение, а затем вновь опустилась у меня в ногах.
— Мия, ты в курсе, что я три года была куратором Данира? С его четырнадцати до семнадцати.
— Да, — кивнула. Он как-то показал мне это, а потом еще и рассказал. Лейда Чен тогда была для него не просто куратором, а наставником. Второй матерью.
— Только мне было открыто чуть больше, чем куратору, потому что я не посторонний человек. Тебе известно, что я его родственница? Внебрачная дочь его двоюродного деда.
Я ошеломленно округлила глаза:
— Нет, он мне это не показывал… — и умолкла испуганно, осознав, что проговорилась.
Лейда ободряюще улыбнулась.
— Я знаю, что у вас уже было слияние. И не одно. Собственно, благодаря ему вы справились в тот день…
Я нервно помассировала висок, а женщина не стала продолжать тему.
— Да, давай не будем отвлекаться, — она сняла невидимую соринку со своих удивительных брюк. — В общем, информация о моем происхождении хранится внутри семьи и ее пределы не покинет. Что касается Данира и… синдрома… — Лейда глубоко вдохнула и выдохнула, замолчала на секунду-другую.
— В то время, когда его курировала, уже тогда его способности были выше средних и стремительно развивались. Но не это меня настораживало. Пугал его характер и наклонности, и обстоятельства рождения, воспитания к ним имели косвенное отношение. А еще маниакальная преданность цели, зацикленность на ней и абсолютное равнодушие к любым препятствиям на пути к ее достижению. Все это могло и может помешать ему в карьере. Более того, возможно, приведет к краху… Сильный дар ломает, калечит носителя. При нем нужна поддержка, которую Данир никогда не принимал, у него гипертрофированное чувство превосходства над окружающими. Поэтому требовалось нечто… Некто особенный…
— Заслонка, — съехидничала беззлобно я.
— Это грубое определение. Но, кажется, точное…
Прищурившись, я сверлила растерянное лицо керы Чен взглядом. Она не сказала мне ничего нового, все это и сама знала благодаря и слияниям и сопоставлению фактов. А признать у меня синдром Керчепина — значит бросить тень и подставить Иоданира Тэппа. В таком случае лучше смолчать и замести мусор под ковер. Но невольное уважение заслуживало то, что сейчас ди-психолог «Пикса три» открыта, говорит правду и считает себя неправой. Невероятная, бредовая сказка… Может, я все еще под действием препаратов?
— Мия, я готова помочь тебе, — придвинувшись, она мягко обхватила мою ладонь. — Если ты хочешь, мы можем с сегодняшнего дня начать терапию. Но ты должна осознавать последствия. Во-первых, это длительный процесс, который, полагаю, сильно изменит тебя, допускаю, что потребуется и чистка памяти. Во-вторых, ты потеряешь часть своих привилегий, вернешься на поток альтернативщиков и получишь не очень приятную метку в личное дело. И в третьих…
Кажется, у нее перехватило горло.
— Я больше никогда не увижу Нира, — закончила я за Лейду через мгновение.
Та кивнула, затем нервно стиснула пальцы.
— Мия. — В светлых глазах плескался страх, практически сверхъестественный ужас. Я напряглась. — Ты же понимаешь, — Лейда, побледнев, шептала, — что он никогда не отпустит тебя? Он не расстается с тем, что посчитал частью себя. А тебя… уже давно посчитал…
Понимаю это, кера Чен. И… уже принимаю. Поздно бояться. И разговор этот тоже поздно состоялся. Мною хотели уравновесить опасного ди-бойца, вот только привычно проигнорировали, что сдерживающее средство и само может пострадать.
Настала моя очередь по-матерински улыбнуться Лейде и погладить ее напряженно стиснутые прохладные руки.
— Все в порядке, кера Чен. Все в полном порядке, не переживайте.
— Ты уже что-то решила?
На самом деле уже давно решила. В тот момент, когда засыпала, ощущая, как действует инъекция. Ответ легко пришел, словно тихо спланировал в голову откуда-то сверху.
— Решила, — коротко кивнула. — Скажите, Лейда, а вы бы отказались от того, что делает вас лучше? Что делает все вокруг лучше? Что является единственным источником света в кромешной тьме? Согревает, уничтожает одиночество? Что заставляет каждое утро просыпаться, радоваться новому дню и верить, что все можно изменить?
Она посмотрела на меня недоуменно, недоверчиво, медленно ответила:
— Наверное, нет…
— И я — нет. Не готова. И не буду. Кроме синдрома и Иоданира, у меня нет ничего. И это не он, а я не отпущу его.
Женщина долго смотрела на меня застывшими глазами, с непонятным выражением лица, а после, вымучив улыбку, с силой сжала мои пальцы.
Она получила свой долго лелеемый феномен — аппликатов, но сейчас, похоже, не представляла, что с ним делать. Как знать, возможно, подкованный ди-психолог разобралась, что на самом деле он настолько же уродлив и черен, насколько прекрасен и грандиозен.
Через год или два спрошу ее об этом… Если встретимся.
… Мы проговорили с Лейдой больше часа, затем ко мне явилась медик и, осмотрев, разрешила надеть сирс, проверила данные из него. В итоге мне позволили покинуть постель. Но из медблока так просто не ушла. Вялость и мой анемичный вид с темными кругами под глазами специалисту не понравились. Вколов тонизирующее и велев сегодня отказаться от физических нагрузок, она с опаской отпустила меня.
В комнате меня ждало сообщение от Тэппа. Когда активировала планшет, увидела огромными буквами: «Никогда больше не смей скрывать что-то от меня». Короткое предложение дышало такой яростью и угрозой, что, похолодев, поспешила смахнуть его и убрать девайс подальше.
К коже будто пристыло все пережитое: ужас, шок, крушение прежних представлений, дурнота и липкая больничная забота, поэтому
