— Прошлой ночью Каспар Варн и Виолетта Ли переспали, — буркнул Фэллон, и я поняла, что и ему прошлой ночью выспаться не удалось.
Это известие объясняло напряженное выражение лиц старших Атенеа, но я все еще пыталась осознать эту новость, даже несмотря на то, что стать свидетелем этого события мне пришлось трижды. Последнее видение случилось всего несколькими часами ранее, видимо, в режиме реального времени. Я была в сознании, но у меня так разболелась голова, что Четвину пришлось заказывать усиленные заклятиями настойки.
— Прошлой ночью? Но я думала, совещание проходило в Варнли? Но ведь они не… прямо под носом у… ну… у всех?
— Вечером совещание перенесли в Атенеа. Делегация людей отказалась встречаться в Варнли, да и король Владимир, видимо, не хотел слишком поздно вывозить Виолетту Ли с территории, — добавил стоявший позади нас Эдмунд таким сухим тоном, что его недовольство было очевидно.
— Они вывезли ее из Варнли?
— Совет решил, что она должна оставаться в неведении, помнишь? — ответил Фэллон. — И это решение осталось неизменным. Кроме того, мой отец не передумал. Это был чуть ли не единственный вопрос, по которому не возникло разногласий.
Он рухнул в полукруглое плетеное кресло, что стояло в зимнем саду, и я, присоединяясь к принцу, сделала шаг на терракотовый пол, понимая его неодобрение решения Совета. Я была склонна согласиться с ним.
Узнать о нашем существовании — это самое малое, чего заслуживает Виолетта Ли. И потом, это может помочь ей решиться на обращение.
Я поудобнее устроилась на мягком диване и внимательно посмотрела на обоих мужчин. Они были явно очень усталыми — под весом Фэллона кресло медленно уползало из-под него, а Эдмунд выглядел настолько изголодавшимся, что, казалось, вот-вот запустит руку в аккуратный пруд с карпами кои, чтобы, несмотря на свою фанатичную приверженность веганству, попробовать домашних суши.
— Слушай, просто…
Фэллон опустил барьеры своего заполненного изображениями сознания. Он даже не стал создавать живописный пейзаж в качестве фона. Я начала медленно пробираться между его воспоминаниями. Посмотреть нужно было так много, что мне понадобилось пятнадцать минут. Например, то, как Фэллон встретился с печально известной Виолеттой Ли, как он восторгался ее силой, как дотрагивался до ее шеи. Я тряхнула головой, чтобы очиститься от эмоций, и увидела, как весь Совет стал свидетелем эмоционального всплеска Каспара Варна. Моим глазам открылась сцена того, как его отец разозлился, узнав, с кем спит его сын, как запретил им прикасаться друг к другу. А потом он отправил сына в Румынию, а Виолетту Ли решил наказать, принеся ее в жертву на балу в честь празднования Бесконечности.
На этом я покинула сознание принца. События развивались не лучшим образом. Я стала свидетелем того, о чем теперь узнает весь мир, но то, что видела я, было даже значительнее и могло дать надежду всем нам: Виолетта Ли была неравнодушна к вампиру. Он не просто соблазнил ее, она переспала с ним по доброй воле — в этом я была уверена, — а значит, она может решиться стать вампиром.
Об этом я и сказала Фэллону и Эдмунду.
Фэллон, казалось, был настроен скептически.
— Не думаю, что у нас достаточно времени, чтобы ждать, пока она влюбится в него.
Я выпрямилась.
— Почему нет?
Эдмунд отошел от пруда и стал пристально смотреть принцу в глаза, а тот покачал головой.
— Она уже это видела. — Я скрестила руки на груди. — Совещание созывалось потому, что Совет вампиров подозревает, что Майкл Ли нашел предлог, чтобы, по сути, развязать войну против вампиров во имя своей дочери.
Так вот почему предупреждение о совещании (если честно, сформулированное довольно грубо) было прислано всем посреди ночи всего за три часа до начала. Варны, наверное, были страшно напуганы.
Я приподняла бровь.
— А предлогом послужило…
— Пророчество. Одно из наших, если быть точным.
— Которое?
Фэллон вскинул руки, преувеличенно пожав плечами, с таким же внезапным всплеском энергии, который был у него, когда он тащил меня сюда.
— Они надеялись, что это мы им и скажем.
— Ходят слухи касательно Пророчества о Героинях, — не придумав ничего лучше, предположила я.
Фэллон пожал плечами.
— И дальше только хуже, — вздохнул Эдмунд.
Фэллон выглядел очень удивленным, будто мысль о том, что может стать еще хуже, была такой же абсурдной, как то, что девушка-человек может оказаться политическим заключенным в руках существ, которых она всегда считала только героями мифов.
— Сегодня утром я поговорил с начальником охраны Варнли. Когда Каспар Варн и Виолетта Ли возвращались, их преследовали двое истребителей, и есть все основания полагать, что ими были Джайлс Ранда и Абриа Пьер.
Я оторвалась от спинки дивана. Те самые истребители, которые были вместе с Экстермино! Хватило одного взгляда на лицо Эдмунда, чтобы понять, что я права.
Но внимание Фэллона привлек другой вопрос.
— Пьер? — спросил он с такой язвительностью, что я вновь почувствовала необходимость откинуться на спинку дивана.
— Да. Абриа Пьер — пятнадцатилетняя дочь Джона Пьера и, после убийства Клода Пьера во время Лондонской резни, следующий предводитель клана. Поэтому она, несомненно, хочет отомстить Варнам за смерть брата. — Эдмунд сделал глубокий вдох, чтобы восполнить воздух, который понадобился для этого, как и всегда, исчерпывающего объяснения. — Более того, то, что случилось с нами в Кейбл, определенно не было случайностью. Те истребители не были предателями, которые присоединились к Экстермино. Они — самое сердце клана Пьера и явно участвуют в попытках Ли вернуть дочь. Кажется, теперь они подконтрольны двум предводителям.
— Значит, это что-то вроде… — Я попыталась подобрать нужные слова, чтобы суммировать то, что, как мне казалось, он имел в виду. — Заговор группировок из разных измерений?
Эдмунд приподнял бровь.
— Точно. Именно так и обстоит дело. Пьер, кри-дом, Ли, неподконтрольные Варнам вампиры и, вероятно, семья Кримсон объединились. Они объединились тогда, когда мы слабы, в наших рядах раскол и кризис из-за Виолетты Ли.
Мне хотелось сказать, что сейчас он из рук вон плохо справляется с обязанностями суррогатного дяди. Вкладывание в мою голову теорий, которые вызывают целый ряд опасений, вряд ли поможет мне в организации вечеринки. Вот только это были уже не теории. Кто-то в одной из групп этих отщепенцев явно открыл для себя аксиому «Враг моего врага — мой друг» и удачно пользовался ею.
