Кларисса мне робко улыбнулась.
— Мы снова подружки? — Не дожидаясь моего ответа, сказала важным тоном: —
Нам нельзя терять времени. Я прямо сейчас пойду, поговорю с Якопо, а ты быстро помойся и переоденься, чтобы могла навестить Тревисана! — Она двинулась в путь и заговорщицки кивнула мне через плечо. — Дай мне знать, как все прошло!
И шмыгнула за следующий угол. Я уставилась на место, где она исчезла, и спросила себя, как ей вечно удается перетянуть меня на свою сторону, хотя она врала самым бессовестным образом. Если бы она была Пиноккио, ее нос вырос бы от Венеции до Парижа и обратно.
И потом была еще эта история с Джианкарло.
Только небесам было известно, почему я ее об этом не спросила. Я думала - смогла ли бы я забыть что-то такое же ужасное - но необъяснимый страх удержал меня от попытки ее спросить. Это прозвучало так отчаянно и мучительно, когда она упомянула о его смерти. Каждая попытка побольше об этом разузнать, открывала болезненные раны, и я этого не хотела делать.
Изнуренная бессонной ночью и беготней, я направилась в дом Монны Фаустины.
Там меня ожидали хорошая и плохая новости. Хорошая, что мой гардероб действительно уже прибыл. Плохая, что Монна Фаустина собиралась, спустя некоторое время, повысить квартплату, потому что, как она заявила, мой супруг и я принесли ей одни лишь раздоры, недомогание и прочие страдания.
Мне немедленно пришлось её разочаровать.
— К сожалению, мой супруг носит все наши деньги при себе. Все же я могу вас заверить, что он оплатит все ваши требования, как только выздоровеет.
Определенно, это не продлится дольше недели.
— Вы уверены, что у вас нет своих наличных? — спросила монна Фаустина.
— Полностью уверена.
Она посмотрела на меня в наивысшей мере подозрительно, однако больше ничего не сказала.
С утра она хорошо отдохнула. Теперь она снова твердо стояла на ногах и проворно двигалась по кухне, очевидно, задумав позавтракать. Голодно я посмотрела на деревянную доску с сыром и хлебом, которую она разместила на столе. Моя последняя трапеза была так давно, что я едва могла о ней вспомнить.
Я могла бы купить себе что-нибудь, в городе повсюду встречались булочные. Но, в самом деле, к сожалению, Себастиано при переходе забрал с собой все наличные деньги. Слишком глупо, что я не подумала забрать кошелек с его пояса.
Помедлив, я вспомнила, что у меня были собственные деньги на черный день. Мой взгляд метнулся к ящику, который стоял под лестницей. Его доставили два служителя монастыря, по словам монны Фаустины, вскоре после моего отъезда. Я не сомневалась в том, что монна Фаустина уже просмотрела содержимое, включая наличие денег. Теперь мне стало понятно, что вдохновило ее на повышение аренды.
Спешно я подняла ящик на чердак, проверила свои пожитки на пропажу и пересчитала монеты. Их было достаточно, чтобы продержаться до следующего новолуния, вероятно, даже на пару дней больше, даже при учете повышения аренды. Причем я, однако, не планировала, бросать в лапы монне Фаустине больше денег, чем необходимо, так как она хотела денег за каждую дополнительную услугу.
Сейчас именно поэтому я должна была отдать часть моих наличных, так как мне нужна была вода, чтобы помыться. Следовательно, я призналась монне Фаустине, что я все же нашла немного денег. Но так как вполне возможно, что у моего мужа в любом случае будут расходы в больнице, поэтому мне нужно быть очень экономной.
Я торговалась с ней до последнего. Через некоторое время мы договорились, при этом я думала, что сбила порядочно, так как выторговала еще кусок хлеба с сыром.
Бурча себе под нос, она вручила мне кувшин со свежей водой и даже разрешила воспользоваться своим зеркалом с ручкой. Я взяла полотенце, мыло и расческу из сундука Себастиано, который выглядел странно и сиротливо в комнате на чердаке и напоминал мне о том, что теперь между нами были сотни лет. Я закрыла глаза и представила, как он лежал в приемном отделении неотложной помощи. Чувство страха охватило меня, так как это было очень легко представить.
"Мы его теряем", — кричал кто-то.
Врач надевала ему маску для дыхания, другая устанавливала дефибриллятор на двести. "Убрали руки!" — кричала она, пока пускала ток через тело Себастиано.
Он сильно вздрогнул, а на экране появилась извилистая линия.
"У нас есть пульс!" — сказала врач.
"Хорошая работа, Иззи", — ответила другая. Только сейчас я поняла, что эти двое выглядят так же, как Иззи и Мередит из "Анатомии страсти".
"Ну, замечательно, — иронично подумала я. — Не проблема, если я пропущу пару серий. Я просто выдумаю собственные."
Как бы то ни было, в любом случае, компетентные медицинские профессионалы двадцать первого века позаботились бы о Себастиано. Они поставили бы ему капельницу и накачали бы его тело антибиотиками, и через неделю он был бы почти как новенький. Что-то другое я не хотела представлять.
Я поспешно умылась, трудоемкая и одновременно короткая процедура, так как, чтобы действительно быть чистой, мне понадобилось бы гораздо большее количество воды. С тем немногим, что у меня было, я могла очистить только пару особенно нуждающихся в уходе мест на теле и на этом все. Что бы я сейчас не отдала за мой дезодорант!
Мои волосы, которые также нужно было бы основательно и срочно помыть, должны были, в любом случае, подождать лучших времен. Я расчесала их так хорошо, как могла, и, собрав на затылке, заплела в тугую косу, которую завязала единственной шелковой лентой, которая еще осталась после всех этих обменов с
Доротеей.
Затем я надела свежие чулки и чистую нижнюю юбку. Из двух верхних платьев я выбрала более неприметное и тщательно зашнуровала его на груди. Закрыв лицо и плечи платком, я закончила свои приготовления и была готова к выходу. Прежде чем уйти, я закрепила маленький мешочек с деньгами на поясе, чтобы моя шустрая домовладелица не поддалась искушению.
Перед дверью я еще раз глубоко вдохнула и собралась. Затем отправилась в путь.
При дневном свете Палаццо выглядел еще более пугающе и более великолепным, чем вечером бала. Фасад был раскрашен цветными фресками, людям в этом времени преимущественно нравились сцены из библии. Мраморные головы львов украшали перила у окон. Увешанная бархатом гондола качалась у набережной. Все было идеальным.
Я надеялась, что Тревисан был в лучшем настроение, чем ранее. Хорошее настроение должно было помочь. Однако, прежде всего, я надеялась, что он вообще был дома.
Слуга, который в ответ на мой стук отворил мне ворота, осмотрел меня с тенью снисхождения. Пожалуй, мне следовало бы всё же надеть вместо скромного хлопкового платья более изящное шелковое. Однако рассуждать об этом было слишком поздно.
