Итон придирчиво оглядел свои украшения и амулеты. В глаза сразу бросился малый родовой перстень, который имел способность подстраиваться под нужный размер. В семье перстень передавался как малая личная печать младшим членам рода. Но поскольку Итон был единственным наследником, то все родовые артефакты достались ему.
Но родовой артефакт — это не просто так вещица. Он несёт в себе память магии рода. Надев такой артефакт на руку другого человека, Ривере признаёт его членом своего рода, со всеми правами, ну и, естественно, обязанностями. И магия мира не даст нарушить и забыть это признание.
На миг герцог задумался. Нет, он не боялся вводить Мариенну в род: она и так с замужеством входит в него, но только формально. А перстень примет её, как свою часть. Вопрос в другом: согласится ли на это Марина? Примет ли она этот знак признания и родства? Ведь тогда обратного пути назад, пути на развод с герцогом у неё не будет.
«А если она не знает об этих свойствах родовых артефактов? И согласится, не зная, что её ждёт?» — неожиданно мелькнула тревожная мысль, и Итон замер. Получится, что он добился своей жены нечестно, обманом? Нужно ли это ему? «Нет! Я всё сделаю и честно объясню последствия», — решил герцог и быстро принялся за работу.
Перстень выглядел, как паучок, лапки которого неимоверным образом поднялись вверх и обнимали собой камень-печатку с вырезанным на нём стилизованным соколом. Итон аккуратно разогнул лапы-цапки из тяжёлого полновесного серебра и выкатил на стол оникс с рисунком. Вместо него он собирался поставить хрусталик от богини. Но это оказалось не так просто, так как необработанный камень не хотел занимать правильного и удобного места.
В конце концов, намучавшись, но не сдавшись, Итон закрепил камень наиболее подходящим образом. Осмотрел свою работу и даже остался доволен. Правда, одна острая грань камня выпирала из обода перстня, но Итон надеялся, что это не причинит Мариенне вреда. Подхватив кольцо и даже не посмотрев на время, он стремительно направился в покои жены.
— Итон? — сонная Марина непонимающе и тревожно всматривалась в мужа, который вдруг среди ночи (три часа пополуночи!) почти без стука ворвался в её спальню, миновав при этом её гостиную и даже не заметив там Себастьяна, который теперь за его спиной делал Марине успокаивающие знаки. — Что случилось? Отвернись, я оденусь!
Герцог отшатнулся. Сделал шаг назад, понял, что непозволительно дерзок и также стремительно, как вошёл, покинул спальню, тщательно прикрыв за собой дверь. Накидывая халат и наспех прибирая волосы, Марина слышала, как он что-то объяснял Себастьяну. Её тревога не проходила, и Марина, не задерживаясь, вышла в гостиную.
— Что случилось, Итон? — повторила она.
Себастьян, повинуясь её знаку вышел из комнаты, и они остались вдвоём.
— Мари, — хрипло начал герцог, старательно отводя от неё взгляд.
Он не мог сейчас видеть такую мягкую, полусонную, щурящуюся от яркого света, такую соблазнительную жену, но и не мог отказаться смотреть на неё. Поэтому невольно взгляд его возвращался к тонкой шее, беззащитно торчащей из ворота ночного халата, к красивым маленьким рукам, перехватившим этот халат на груди, к миниатюрной талии, туго перехваченной пояском, а, главное, к огромным карим глазам, которые вопросительно-тревожно глядели на него.
— Итон?
— Мари…
Опять одновременно начали они, но теперь разговор повёл герцог.
— Мари, сегодня я нашёл у себя знак богини — осколок горного хрусталя, в котором был впаян твой портрет. Никто в человеческом мире сделать такого не может. Это воля Предвечной. Хрусталь — талисман менталистов. Ты — сильный менталист-эмпат. Может быть, сильнейший из всех, раз именно тебя богиня имела ввиду, даря этот камень. Он усиливает силы мага безгранично. Но она подбросила его мне, значит, связывает нас в одно целое. Я понял, как подарить тебе этот камень — в виде нашего родового кольца. Но знай, приняв его, ты не сможешь отказать мне и станешь моей женой на самом деле.
Герцог склонил голову в лёгком поклоне и протянул Марине раскрытую ладонь. На ней, переливаясь бликами от яркого света, лежал массивный серебряный перстень в виде паука с крупным камнем хрусталя в лапах.
Марина опешила. Она напридумывала себе уже бог знает каких бед, а это, оказывается, герцог со своим «своевременным» предложением. Она хотела было возмутиться, оскорбиться, посмеяться в конце концов над мужем, но… Взглянув на его лицо, поняла, что дело действительно серьёзное. С богами этого мира не шутят и их волю выполняют. Об этом и Зоя Николаевна постоянно твердила. Но принимать так сразу на себя нерушимые обязательства Марина тоже не могла.
Она молча и осторожно взяла с ладони мужа перстень и внимательно рассмотрела его. В кусочке хрусталя действительно был впаян её портрет, да не простой, а в двух разных проекциях.
— А если я его приму, но пока не надену? — спросила она у мужа.
— Он будет усиливать твою магию, только касаясь твоего тела, — уточнил герцог и выжидающе взглянул на неё. — Ты… принимаешь наш подарок?
— А ты сам, без воли богини, хочешь этого? — не отвечая спросила Марина.
— Да! И ты это знаешь! — уличил её в попытке уйти от ответа муж. — Я просил об этом ДО подарка богини.
Пауза опять затянулась, но сейчас Марина не стала нервировать мужа ожиданием.
— Итон, я принимаю твой подарок, но с условием: я надену его только тогда, когда сама пойму, почувствую, что это судьба. А пока…
— Марина быстро взяла со столика шёлковую ленту, продела её через кольцо, завязала узелок и надела украшение на шею. Тяжёлый перстень уютно устроился в ложбинке между грудей и взгляд герцога прикипел к нему.
— Так пойдёт? — невольно кокетничая, спросила Марина.
— Да, — хрипло выдохнул герцог, трепетно поцеловал ей руку и быстро вышел, даже не оглянувшись.
«Фуу-ух!» — выдохнула тоже Марина. ЕЙ и так с трудом давались разговоры и встречи с мужем, вызывая в теле неконтролируемое желание и трепет. А этот разговор и вовсе был на грани. Ещё немного и она сама упала бы в его объятия. «Обалдеть!» — только и смогла вымолвить Марина, когда за мужем закрылась дверь.
А серебро и хрусталь уже пригрелись на её груди, и она даже не ощущала их касания.
ГЛАВА 17
— Зоя Николаевна, — когда они были одни, Марина обращалась к землячке по земному обычаю. — Во сколько вы сегодня едете в департамент?
— Ривере предупредил почтой, что за мной заедут в пять вечера. А что? Ты хочешь со мной?
— Упаси господи! — открестилась Марина. — просто хотела знать каким временем располагаю, чтобы повидаться с Милли и Райли.
— Ты всё-таки решила купить дом Ченслера?
— Склоняюсь к этому, — призналась Марина. — Хотя мы с Итоном и выяснили всё, но жить в Рокингеме я по-прежнему не хочу.
— А расторгать с ним брак? — лукаво спросила графиня.
— Уже не знаю, — созналась Марина. — С одной стороны, глупо жить случайными обидами и постоянно подкармливать их новыми, выдуманными на пустом месте. Так и жизнь пройдёт зря и не заметишь. С другой, мы очень разные люди и если сойдёмся, то это будет ещё та взрывоопасная смесь: ни один не любит уступать и подстраиваться. Так и будем постоянно ссориться. Разве это жизнь?
— А, с третьей, — решительно заключила графиня, перебивая Марину, — Вы оба умные люди. И при желании всегда можете договориться, А при любви договориться получится самым простым и естественным способом. Я была против твоего брака с герцогом, но за это время, когда нам пришлось тесно общаться, узнала его не по слухам, а напрямую, прочитав память. И, знаешь, я восхищаюсь им. И если в первую очередь я признала его деловые качества, то сейчас, глядя на вас, я меняю своё мнение о нём как о мужчине. Он уже сделал громадный шаг от самовлюблённого эгоиста к порядочному мужчине, уважающему и понимающему женщин. Цени! Это твоё влияние и достижение.
Да, уж, — усомнилась Марина. — Как хватал сразу и прижимал к себе, так и хватает, — вспомнила Марина объятия герцога на празднике Марвина. — И плевать ему, разрешают ему это или нет.
