— В чем?
— Он тоже так спросил, вендиго, — фейри слабо улыбнулась. — Но он уже знает, вот тут, — Юэль коснулась пальцем виска. — Я подсказала Снежному Воину, где искать убийцу, я видела это в видении, улицу и дом на отшибе, но остальное вендиго должен сделать сам – еще многое. Вам пора. Выставка скоро откроется.
Юэль взяла край покрывала, чтобы накинуть его на стеллаж, но я воскликнула:
— Подождите!
Я заметила на нижней полке еще один домик, неяркий, почти лишенный красок.
— Что это?
— Не знаю, — фейри поджала губы, глядя на свою работу с недовольством. — Глупая игрушка. Я спрятала подальше. Неприятно смотреть.
— Еще одно видение?
— Да. Непонятное.
Это был темный домик без кукольной мебели, из одной пустой комнаты… почти пустой. Может быть, он казался таким мрачным, даже сырым и холодным, потому что стоял ниже остальных поделок. Лучи утреннего солнца, пробившиеся через мутноватый пластик палатки, падали в него через квадратное окошко с темно-зелеными ставнями. На полу из кусочков дерева лежали мелкие черточки света. Из пола комнаты вырастал шерстяной… цветок, похожий на бутон лилии с очень коротким стеблем. Странный цветок: темно-синий с серыми вкраплениями, лепестками, словно сотканными из тумана, и… размытыми лицами, выступающими из лепестков, слишком грубыми, чтобы сказать, мужские они или женские. Валяная шерсть лишь обрисовывала черты.
— Какая необычная… кукла, — вежливо сказала Марьяша.
— Это не кукла, — Юэль дернула плечом. — Это… я не знаю, что это. Я никогда не отказываюсь от своих видений, воплощаю все. Я спешу. Нужно готовиться.
… Выйдя из духоты палатки, мы с облегчением вдохнули свежий осенний воздух. Похолодало. В столице всегда так: осень долго держит позиции, а потом внезапно сдает их, не пытаясь больше бороться с холодной, снежной зимой.
Под куполом было тепло. Мы сдали куртки в гардеробную у входа и остались в строгих платьях. Ксеня выбрала темно-вишневое с серебряными пуговицами, Марьяша остановилась на сером, расклешенном от талии, на мне было платье в синюю клетку с золотистой нитью.
Сразу стало понятно, что людей с улицы в первый день выставки, по традиции посвященной Императорской семье, тут не будет. Под куполом прогуливались господа в костюмах и дамы в дорогих, но неброских туалетах. Вот мелькнул профиль Георгия. Государыня тоже была здесь – она разливала чай за круглым столиком у оранжереи и вела светскую беседу с фрейлиной Хомутовой, знакомой мне по газетным статьям и телевизионным хроникам. Значит, Хомутова уже начала выходить в свет. Судя по виду, дается ей это нелегко. Я помнила о своем обещании Светлане, на вряд ли сейчас подходящий момент, чтобы передать скорбящей матери послание дочери-посмертия. Сделаю это, когда мы найдем убийцу.
Выставка должна была стать апофеозом любви к немагическим куклам, но, видимо, для того, чтобы посетители не забывали, что живем мы все же в век высокотехнологичной магии, тут попадались и «живые» экспонаты. В южной стороне Купола по дорожкам между клумбами бродили анимированные персонажи сказок: Яга-Костяная Нога, Кощей-Ворожей, Де́вица-Леворученька, Лесовик и Водяной. Мимо проехал Паровозик из сказки: подмигнул нам и загудел. Магические куклы были достоверны… до мурашек по коже. Мы не сговариваясь обошли их по большой дуге.
— Терпеть не могу фантошей, марионеток и кукол на магии, — призналась Ксеня. — Все мои любимцы в детстве были самыми обычными игрушками. Кадавров я обычно делала из… подручных средств.
Я сразу вспомнила свою Ани. Кукла была мне очень дорога. До этого она принадлежала моей родственнице. Хотя Ани была заговорена от потери, она все равно исчезла из моей жизни, уж и не помню при каких обстоятельствах.
Юэль выставила свои кукольные перфомансы недалеко от входа. Все мило и культурно. Сама кукольница привлекала внимание посетителей не меньше, чем ее необычные работы. И, разумеется, тех двух домиков со стеллажа на ее столике не было.
Мы разделились. Марьяша ушла искать родителей, а Ксеня направилась к столику Государыни. Дорогу ей преградил Бронислав Кудель. Строгий, красивый, высокий. Со стороны действительно не парень, а конфетка. Бон-бон выхватил из воздуха цветок, волшебную лилию, и протянул его Ксене. Лепестки цветка источали золотистое сияние, окутавшее руки Куделя и заигравшее бликами на его непривычно серьезном лице. Щелчок пальчиков – и лилия осыпалась черным пеплом: Ксеня удовлетворенно кивнула и пошла дальше. Бронислав остался на дорожке с обугленным стеблем в руке. Мне его даже жалко стало.
Я поискала глазами Гудковых, но их не было. Может, в скандальных газетенках пишут правду и некогда влиятельный род нынче в немилости? Ах нет, у фонтана красуется Джилина. Она в строгом костюме альбионской шерсти, подчеркивающем идеальную фигуру, огненные кудри собраны в элегантную прическу, на шее нитка жемчуга – воплощение вкуса, иначе и не скажешь. Братца поблизости не видать.
Гудкова приблизилась к столику с напитками и взяла бокал. Отошла к стенду с ростовыми куклами, изображавшими императорскую чету: Государь и Государыня помоложе, чем сейчас, а Георгию лет пять.
А вот и оригинал. Наследник идеально одет и причесан. Остановился рядом с Джилиной и рассматривает кукольного себя, наклонив голову. Улыбается. Я подошла ближе и расслышала обрывок разговора:
— … вы тут милый. Просто ангел.
— Я был притворщиком. Всегда.
— Рада. Ненавижу гребаных ангелочков. Особенно людей, их из себя корчащих.
Я тихо отступила в толпу. Ничего себе! Эти двое давно общаются. В этом ничего удивительного, Гудковы вхожи во Дворец. И все же…
***
Богдан нашел Антона в «Бедном Водяном». Плюхнулся на лавку, принял у официанта стопку, отсалютовав картине, но пить не стал.
Тони тоже не пил. Сидел над стаканом виски, катал по дну жидкость с крошечной льдинкой. Вид имел меланхоличный. И явно переживал не только из-за предстоящей оперативной вылазки.
— Бабы? — сочувственно спросил Богдан.
— Девушка, — коротко бросил Олевский, отодвигая стакан с виски и отпивая из запотевшего бокала. «Лимонный бриз», безалкогольный коктейль, способствует усилению левого коловрата.
— И я даже знаю, кто.
— Мне от этого не легче.
— Ты извращенец.
— Я тоже так думал.
— А сейчас?
— Сейчас не думаю.
— Наверное, тяжело было спать по ночам, зная, что за стеной… Тянуло? Как сдержался?
— Говорю же, я не извращенец, испытывающий чувства к… нежити.
— Угу, ты их испытываешь лишь к прообразу. Хочешь сказать, вот так, внезапно, ледяной вендиго влюбился в самую непонятливую девицу на курсе… из-за непонятливости ее?
— Заткнись.
— Это так романтично. Хорошенькая дурочка, соглашусь. Сам попал… под чары, условные, разумеется.
— Заткнись, Райяр, пожалуйста, — с чувством попросил Тони. — Она не дурочка.
— Сам это говорил.
— Говорил. Потому что дурак – это я.
— Понял! — Богдан щелкнул пальцами. — Приворот! На големе Вектор Приворота! Хм… разве они на тебя действуют?
— Нет. Все намного проще и… сложнее.
— Все просто, Олевский, ты прав. Все меня попрекал, а вот получи-ка! Сам скоропостижно пал жертвой пары стройных ножек и голубых глазищ, ханжа, — Богдан откинулся на спинку диванчика, злорадствуя от всей души, наслаждаясь мелкой, но очень приятной местью.
— Ты видишь не всю картину.
— Отговорки. Или объясни, что это за картина такая.
— Позже. Когда удостоверюсь, что мои догадки верны. Идем, — Тони встал. — Заедем за Вележем. Мы будем одни, Отдел не захотел выделять людей без серьезных доказательств. Никаких лишних телодвижений. Снимаем верхний слой стазис-пространства. Выковыриваем ублюдка из его норы. Вызываем бригаду. А ты, Даня, в пекло не лезешь.
— Да куда мне? — Богдан пожал плечами.
— Не обижайся. Береги коловрат, всегда может оказаться, что кроме как на тебя рассчитывать будет не на кого.
— Опять каркаешь?
