Тесс у себя в комнате аккуратно переписала последние листки из папки Салют, убрав абзац с ехидничествами Шеферда и вернула оригиналы в кабинет Жана.
Пока он «консервировал препараты перед отъездом», чтобы это не значило, Тереза спросила что скрывается в папке «Виселица». Ее не на шутку это заинтриговало, ведь Ла Росси был прожженным пацифистом и не раз говорил, что к разработкам оружия пальцем не притронется.
— Это… одно небольшое исследование, — метр погрустнел. — Видите ли, смертная казнь все еще не отменена и методы внушают мне отвращение. Топор, виселица. Все это варварство на потеху толпы. Я хотел сделать препарат, который заменил бы несчастным публичную казнь на тихую смерть от инъекции. Такой был замысел.
— И что? — Тесс сдунула со лба прилипшую прядь. Она снова толкла черных пиявок с опилками а дело это было вовсе не простое.
— Я предложил препарат государственному министерству алхимии. Как мне говорили, император был очень заинтересован. Но увы, не для казней преступников, а для войны или тихих политических убийств. Он отнесся к нему как к новому быстродействующему яду. Я остановил разработки и уничтожил рецепт. — Жан нахмурил левую бровь. — Никто не желает упрощать казни, как было мне сказано. Преступники должны умирать в муках, или народу они не кажутся достаточно наказанными. К тому же устрашение, которое они производят, играет на руку императорской власти.
— О!
В Междуречье на памяти Терезы не было ни одной смертной казни. Один раз пороли плетями карточного шулера, но и все. Зато когда в Кристон-Хай вешали Душителя, многие поехали поглазеть на невиданное зрелище за двадцать миль. Терезе некогда было смотреть как вешают какого-то ублюдка. У нее работы было не невпроворот. Да и не радовалась ее душа таким зрелищам.
— А за что в Рейне казнят, мэтр?
— За то же что и во всем Галиваре. Законы для всех городов империи едины, Тереза. Смертная казнь положена за убийство и за государственную измену. Все остальные преступления караются каторгой.
— На которую ты и отправишься, если не запустишь наконец свой поезд, — раздался из-за стеллажа едкий голос Ретта. Он прошел по проходу и подошел к Ла Росси.
— Машина ждет только тебя.
— Да-да! — Жан засуетился с пробирками. — Прости друг мой, еще буквально минуту-другую.
Тереза быстро поправила волосы и стрельнула в Шеферда чуть испуганным чуть взволнованным взглядом. Тот ответил тяжелым коротким. Словно сказал ей без слов «тихо ты!». Тереза послушно сосредоточилась на пиявках и опилках.
Через минуту Жан подхватил пальто и шляпу и подошел к ней.
— До свидания, Тереза. Надеюсь вернуться через четыре дня, но возможно задержусь дольше. Эверетт, я прошу, будь снисходителен. Тереза еще многого не знает, но очень старательна и исполнительна.
— Да уж не сомневаюсь, — буркнул Шеферд с насмешкой.
— Я очень ценю ее и прошу тебя за ней присмотреть. Обещаешь? — Жан улыбнулся как только он и мог. Тесс знала, что когда он смотрит так своими зеленущими глазами и улыбается кривой уродливой, но такой искренней улыбкой, отказать ему невозможно.
— Конечно. Обещаю. — сказал Шеферд и они вышли. Ретт пошел провожать Жана лично. Тесс уже поняла, что отношения у них более чем приятельские, они были настоящими друзьями. Пару раз она спрашивала Жана мимоходом о Ретте, но тот всегда отделывался общими фразами.
«Он верный друг и настоящий товарищ»
«Он стал бы великим мастером алхимии, если бы не его военная карьера»
«У него чудесная семья. Графиня образец выдержки, а его младшая сестра Доротея — очаровательное, но совершенно непоседливое дитя. Ретт хотел приобщить ее к алхимии, сделать моей помощницей, но, увы, это не сработало».
Ничего любопытного или пикантного из Ла Росси было не вынуть. Даже на острожное заявление, что Хельстром Шеферд, кажется, много пьет, Жан отделался пожатием плечами и безразличным «это прискорбно».
Как Тереза поняла отношения у алхимика сложились только с Реттом, остальным членам семьи до гостя не было никакого дела. За две недели проведенные здесь никто из Шефердов, кроме Эверетта не заглянул в эти двери.
Тереза закончила с пиявками, принесла сосуд и стала перекладывать слизкую черно-бурую массу в него. Потом следовало залить это все до самого горлышка вот из той бутылки с биркой «раствор кардиперита» и закупорить покрепче. И в тень на три дня с биркой времени и датой закупорки. Тереза уже неплохо ориентировалась. Ее память позволяла ей не пользоваться записями и не ошибаться, что Жана в очередной раз приятно поразило.
Дверь отворилась, и Тереза неосознанно напряглась, принимая позу пособлазнительнее. Шеферд, вот точно он! Кто еще-то.
— Проводили мэтра? — она обернулась и застыла. В проходе между шкафами стоял и смотрел на нее Хельстром Шеферд.
— Простите, я думала… — Тесс присела в книксене. — Доброго дня, ваша светлость.
— Ты, значит, та самая новая помощница Ла Росси? — Хельстром хмыкнул. Не смотря на раннее утро он был в помятой рубашке с пятнами пота на воротнике, всклокоченными волосами, а фрак, небрежно висел на одном плече.
— Да, сэр. — кротко ответила Тесс. Она все еще помнила как на его плечах выросла огромная волчья башка, и воспоминание это отчего-то пугало гораздо сильнее, чем полностью обернувшийся Эверетт. Было что-то ужасное, отталкивающее и страшное в частичном обороте.
— И как тебе тут живется? — спросил он с усмешкой.
— М-мэтр очень добр. — выдавила из себя Тереза споткнувшись.
— О да, Ла Росси спасет мир, — Хельстром недобро усмехнулся, сделал несколько шагов к ней и посмотрел сверху. Он был очень крупным и мощным. Тереза едва дотягивала макушкой до его подбородка.
— Уже ориентируешься в его склянках? — Хельстром брезгливо взял одну пробирку из держателя и поболтал содержимое.
— Отчасти… — пробормотала Тереза растеряно.
— И что это? — Хельстром сунул ей пробирку под нос. Тесс отшатнулась.
— Это вытяжка из вон той травы. — она ткнула пальцем в мешок с биркой.
— И что она делает?
— Эм… Простите, но я не знаю.
— Не сильно ты полезна.
Тереза стояла и не понимала что он имеет ввиду. Для чего она ему должна быть полезна?
Двери в зал открылись, раздались шаги между столами. Тереза с надеждой посмотрела в проход. Хоть бы это был Ретт! Она чувствовала себя ужасно неуютно в обществе старшего Шеферда.
Эверетт вышел из-за стеллажа и удивленно посмотрел на брата.
— Что ты тут делаешь?
— А что? — нагло вскинул голову Хельстром. — Это мой дом, хожу где хочу.
Ретт ничего не ответил на это наглое заявление. Он подошел к вешалке и надел на себя фартук, который обычно носил Жан. Тесс скованно попятилась от Хельстрома подальше.
— Будешь снова копаться в этом мусоре, вместо того чтобы заняться серьезным делом? — Хельстром небрежно всунул пробирку в держатель, стекло чуть не треснуло.
— Что ты хочешь, Хел?
— Ничего. Так, зашел посмотреть что за мышка тут у нас завелась. — он поглядел на Тесс.
Сердце той забилось с неистовой силой.
«Мышка… Мышка…» Матерь Всеблагая, ей показалось. Показалось! Он выбрал это слово случайно. То самое слово, которое всегда использовал Леонид Фетаро.
— Ее зовут Тереза Доплер.
Тесс хотела поправить его. По документам она была Дан, но что-то ее удержало. Не было никакого желание влезать в разговор оборотней.
— Я знаю, как ее зовут. Она бесполезна. Ничего не понимает в этой вашей алхимии.
— Она понимает больше чем ты. — поддел Ретт, завязывая на спине шнурки фартука. — Тебе стоит поспать.
— Ты прямо как мамочка, Ретт! Думаешь мне нужно подтирать сопли?
— Я этого не говорил.
— Возишься тут с этой чертовой алхимией и этой чертовой человеческой девчонкой как последний дурак!
— Мы обсудим это наедине. Не сейчас.
— Ах, да, маленькая девочка ведь ни о чем не должна знать. — ухмыльнулся Хельстром. Тереза навострила уши.
Ретт посмотрел на брата очень тяжелым взглядом. Тот стушевался.
