— Томáс, я серьёзно. Это кладбище, здесь не шутят. Здесь приходят проститься или навестить кого-то.
— Хм, вряд ли здесь есть кто живой, кроме нас с тобой, поэтому я никогда не видел смысла в этих камнях. В телах, которые уже съели черви, и в костях нет души. Это просто расходный материал.
— Боже мой, ты такой нудный. Мне, правда, сейчас хочется побыть одной, — настаиваю я.
— Прости, Флорина, но я здесь не для того, чтобы следовать твоим приказам, а для того, чтобы быть рядом с тобой и защитить. Если придётся, то даже от самой себя.
— Я не собираюсь ругаться с тобой снова, Томáс, а ты вынуждаешь меня это делать.
— Я не вынуждаю, а веду спокойный диалог с тобой, но ты всё же чувствуешь и проявляешь свои эмоции. Пусть они негативные и пропитаны болью, но это чувства, и я считаю, что это отличный шаг вперёд. Поэтому я не вижу смысла в ругани с тобой, Флорина. Мы ничего не можем изменить. Мы уже сказали друг другу всё, что можно было вытащить из нашей общей боли, поэтому и этот этап уже пройден. Я собираюсь перейти к следующему.
Замерев, слушаю Томáса и понятия не имею, что он собирается…
— Нет! Стой! — визжу я, когда он молниеносно распахивает двери и влетает в склеп. Я забегаю следом, останавливаюсь и жмурюсь. Чёрт.
— Выходи отсюда, немедленно! Тебе нельзя здесь находиться! Немедленно! — кричу я, толкая его в плечо снова и снова. Я оббегаю его и закрываю собой обзор, раскидывая руки в стороны. — Убирайся, чёрт бы тебя подрал! Ты не имеешь права находиться здесь!
Томáс мрачно смотрит на меня и отрицательно качает головой.
— Лучше уйди, Флорина, иначе мне придётся передвинуть тебя силой, — грозит он.
Я сглатываю и поднимаю подбородок.
— Хочешь пройти дальше, тогда тебе придётся применить силу, чтобы убить меня, потому что иначе ты не получишь…
Он наклоняется и сгребает меня в охапку. Его объятия такие сильные и крепкие, отчего у меня даже кости хрустят. А через мгновение я уже могу дышать и жадно хватаю воздух ртом.
— Нет, — шепчу я, с ужасом наблюдая, как он включает фонарик и освещает склеп.
— О господи, — выдыхает он. — Флорина.
Он с горечью в голосе поворачивает ко мне голову.
— Что это такое? — Он указывает рукой вперёд, но я поджимаю губы. — Я спрашиваю тебя, что это такое? Ты совсем рехнулась?
— Тебя это не касается. Это не твоё дело, — быстро отвечаю, обретая голос.
— Это меня касается. Это что такое, я тебя спрашиваю? Я знал, что у тебя проблемы с принятием гибели всей твоей семьи, но это, — он снова переводит свой шокированный взгляд вперёд.
— Уходи, — тихо прошу его. — Просто уйди.
— Боже мой, Флорина, ты же специально сводишь себя с ума. Откуда эти скелеты? Только не говори мне, что ты собирала их по кусочкам сама всё это время. Только не говори мне, что это вся твоя погибшая семья, которую ты воссоздала для себя. И не говори мне, что этот матрас и эта свежая еда приготовлены для тебя, и ты спишь здесь, а не в замке.
Я отворачиваюсь и цокаю. И не буду говорить.
— Боже мой. Боже мой, — шепчет в ужасе Томáс. — Флорина, ты же понимаешь, что нам нельзя долго находиться на кладбище, здесь специфический запах, который постоянно распространяют гниющие тела. Здесь отравленная почва. Здесь то, что может вызвать у нас язвы и убить нас.
— Я в курсе, но здесь нет этого запаха. Это склеп, а это просто скелеты, — бормочу я и чиркаю спичками. Зажигаю несколько свечей и избегаю встретиться с Томáсом взглядом.
— Господи, Флорина, — Томáс убирает фонарик и качает головой.
— Тебя это не касается, — повторяю я и подхожу к маме, чтобы поправить ей шляпку.
— Боже мой, Стан знает о том, что ты заперла себя здесь? Он знает, что ты уже подготовила для себя гроб и место среди всей своей мёртвой семьи? Стан знает, что ты специально убиваешь себя из-за вины и горя?
— Это его не касается, — рявкаю я, — как и тебя. Поэтому уйди.
— Выходит, Стан не знает о том, что здесь покоится и его семья тоже. Что ты собрала его мать и других родственников по скелетным костям и нарядила их. Он не знает, как и другие, что ты сходишь с ума от боли. Никто не знает, кроме твоих слуг. Это явно не ты принесла сюда еду. Ты не выходила из дома. И это продолжается все эти годы? Ты столетие проспала здесь? Ты столетие играла в семью со скелетами? Ты…
— Заткнись! — выкрикиваю я и выпрямляюсь. — Закрой рот, Томáс! Убирайся отсюда!
— Нет, — он дёргает головой и подходит ко мне.
Я со страхом пячусь назад, закрывая собой семью.
— Ты не тронешь их.
Он, кажется, и не собирался. Он обхватывает мои плечи и грубо разворачивает меня спиной к себе.
— Ладно, раз так, то ты не оставила мне выбора. Я не хочу, чтобы ты умерла, но и ты не хочешь жить из-за дерьма, которое здесь устроила.
— Отпусти, — шиплю я.
— Ты хотела быть здесь? Хорошо. А теперь смотри, — он силой заставляет меня наклониться прямо к изуродованному черепу моего отца. — Смотри, он мёртв! Он мёртв, слышала меня? Он умер, потому что это случилось! Он умер, сражаясь за свою семью, за тебя и твоё будущее! Он умер, как и все эти вампиры! Они мёртвые, и их смерть была напрасна!
— Прекрати… Томáс, пожалуйста, — умоляю я, пытаясь отвернуться, но он хватает мой подбородок и с болью заставляет смотреть.
— Видишь? Это младенец. Это самый маленький скелет здесь. И он на руках…
— Сестры, — хриплю я. — Это её первенец…
— Он не успел родиться, его убили. Его убили. Он тоже мёртв. Он мёртв, и его смерть была глупой и бесполезной. И вот этих тоже убили глупо. И вот этих. И этих. И этих.
— Томáс… не надо, — вою я, а он дёргает меня в разные стороны, заставляя смотреть в эти чёрные и пустые глазницы.
— Все эти вампиры мертвы, это скелеты в грязных и вонючих тряпках, твоя чёртова семья, которая никогда бы не приняла факт того, что ты с ними делаешь! Вот это твои родители?! Это те самые вампиры, которые смеялись и целовали тебя на ночь, они любили и воспитывали тебя храброй принцессой, а ты их подвела?!
— Закрой рот! — визжу я, выгибаясь в его руках.
— Ты подвела их и не тем, что сбежала, чтобы спасти оставшихся живых вампиров! Ты подвела их тем, что убиваешь себя, бросила всё на самотёк, предала их род и своё место в этом мире! Ты подвела всех этих вампиров! И они здесь упрекают тебя не за свою смерть, а за то, что ты сама из себя сделала бесполезный кусок дерьма, Флорина!
— Хватит! Пожалуйста, Томáс! Замолчи! — Чувствую, как мою грудь сдавливает от боли всё сильнее и сильнее, я не могу дышать. Мой взгляд становится туманным и размытым.
— Они смотрят на тебя своими пустыми глазницами и упрекают тебя в том, что ты сдалась! Они упрекают тебя за то, что ты предала их и весь свой народ, раз решила убить себя! Ты предала их только этим! Ты…
— Хватит! Остановись! — кричу я.
— Ты предала их веру в тебя, Флорина! Ты нарядила их и играешь в семью, а они ждут от тебя иного! Они учили тебя иному! Они никогда не воскреснут, потому что это скелеты! Никогда не вернуться к тебе, чтобы простить тебя, потому что им насрать на прощение, ведь ты предала их вид! Они никогда не смогут взять ответственность за жизни тысяч вампиров, которые тоже страдали и боролись за них, развивались и стремились создать другой мир! Они никогда больше не смогут сказать тебе, что ты хорошая дочь, потому что мертвы. А ты нехорошая дочь, раз убиваешь себя сама! Они никогда не простят тебя за то, что ты выбрала безразличие, смерть и безответственность перед своим видом!
— Хватит! — дёргаюсь в его руках и кричу во всё горло.
— Они никогда не смогут сказать тебе, что ты их наследие! Они никогда не придут к тебе и не покажут, что делать дальше, потому что уже дали тебе всё, что могли! Никогда не смогут защитить тебя, ведь они мертвы, а ты была живой! Они погибли с надеждой на то, что во главе вампиров встанет кто-то сильный и верный своему виду, а этим вампиром оказалась ты! Последняя из рода Монтеану! Выжившая королева! Ни черта ты не королева! Ты бросила свой народ! Спряталась здесь с ними, только бы ничего не решать! Ты убиваешь себя, только бы не взрослеть и не брать на себя ответственность за свой род, народ и за свою кровь! Вот что ты предала, Флорина! Ты предала их и кровь, которая течёт в тебе! Ты предала саму себя! Ты отвергла свой вид и поклоняешься тем, кто их убил! Ты боготворишь тех, кто пришёл и предал тебя! Ты счастлива, ведь никто не может увидеть, что ты делаешь, и никто тебя не осудит! Но они осуждают! Смотри, они осуждают тебя, мать твою! Они осуждают тебя! Они…
