Мне вспомнилась гордость на лице Питера, наблюдающего за тем, как Калеб краснеет, защищая мою честь… сильные руки Калеба, защищающие меня… Даже сейчас я чувствовала боль в груди от гордости и желания. Глупые правила и традиции слишком часто забирали у меня Калеба, и я уже опять тосковала от разлуки с ним.
Я взяла себя в руки, подняла подбородок, вытерла скатившуюся слезу и отругала себя за слабость. Я взяла с комода кольцо для ключей и потерла холодную, гладкую поверхность обсидиана. Я была Провидицей, по их словам, и даже больше. Я чувствовала это и собиралась использовать их слова против них же самих. Они должны понять, что перемены неизбежны. Я не собиралась быть какой-то ценной безделушкой, выставленной напоказ и окруженной почтением. Я была собой, и за мной стояла моя семья.
Вызов устоявшемуся порядку вещей – это единственный способ принять то, что произойдет. Перед Советом слишком долго преклонялись, а это была группа простофиль, которые не делали ничего, кроме маникюра, и жили под землей. И все Асы, пусть невольно, но одобряли такое самодовольство, даже если считали иначе.
Но больше мы не будем это одобрять.
Так что я положила кольцо для ключей и выбрала себе ожерелье. Оно было прекрасно и идеально подходило к моему платью своими кремовыми листьями, изящной, филигранной работой по золоту и лунным камнем. Я гадала, кому оно принадлежит и с кем мне предстоит провести вечер. Я надела ожерелье, прикрыв шею золотистым шарфом, чтобы скрыть его, как было сказано. Проверив, не размазалась ли тушь, я открыла дверь и обнаружила моего стража, Родни.
– Вы готовы идти, миледи? – пошутил он.
– Нет, – ответила я, беря его под руку и позволяя проводить меня. – Нет, совсем нет.
– Не волнуйся. Я весь вечер буду держать Калеба за руку, – заверил Родни. Значит, он знал, что сегодня произойдет. – Ему не понравится сегодняшний вечер, но все будет в порядке. Просто надо научиться делиться, – добавил он и подмигнул.
– Ха-ха. Это глупая традиция – извини, я не хочу никого обидеть – но так и есть. Для чего все это? Совет меня даже не знает. Разве им известно, как я буду реагировать на другие кланы? Я пыталась быть общительной все время, пока мы здесь. – Настроение совсем испортилось. – Они не должны были идти на крайности и притворяться, что это единственный способ заставить меня общаться с другими.
– Не знаю, Мэгги. У нас давно не было Провидицы. Мы все делаем то, что, как говорит Совет, основано на обычае.
– Знаю, – с нажимом произнесла я. – Это-то меня больше всего пугает.
– Вот мы и пришли, – отметил он очевидное и остановился у дверей. – У тебя все получится. Просто будь милой, разговорчивой девушкой, которую я знаю, и ослепи их улыбкой. Я уверен, ты заставишь их есть со своей маленькой ладошки, Провидица.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Правда, делать все это без Калеба кажется неправильным, но с тобой здесь по крайней мере терпимо.
– Для меня это честь и удовольствие. – Я поморщилась над почтительными словами в адрес Провидицы, и он это понял. – Мэгги. Для меня это честь и удовольствие, Мэгги. Ты – моя семья, и Калеб мне как брат. Я готов сделать для него что угодно, включая, – он открыл большие двойные двери в комнату, полную взволнованных людей, – сопровождение его девушки к другому парню, – он хитро улыбнулся.
Я посмотрела на море лиц. Даже женатые Асы хотели провести вечер с Провидицей. Это был статус и привилегия, и, взглянув на стол простофиль, я увидела, что они наслаждаются зрелищем. Хотя я удерживала себя, но все-таки посмотрела на Калеба, и мое сердце неистово запрыгало. Тут Родни приобнял меня одной рукой, и, хотя я знала, что это нарушение «протокола», обняла его в ответ. Я услышала несколько вздохов, но даже не взглянула в ту сторону, не отводя глаз от своего нареченного.
– Спасибо тебе. Пожалуйста, подойди к нему.
Родни кивнул и с улыбкой направился к кучке Джейкобсонов. Они все кипели от негодования, судя по их виду и мыслям. Калеб им все объяснил, и они были готовы к борьбе, если потребуется. Им надоело быть пассивной семьей. Затем я услышала самый прекрасный на свете голос:
«Ты выглядишь такой… мучительно… прекрасной».
«Ты сам выглядишь ничего, подлиза».
«Мне так жаль, что я привез тебя сюда».
«Это не навсегда. Они просто пытаются играть на твоих чувствах. Все тайно или явно завидуют Джейкобсонам».
«Но это нечестно по отношению к тебе. Тебе уже плохо от разлуки, я чувствую это, а мне даже не позволено прикоснуться к тебе этим вечером».
Я видела, как он краснеет. Его отец положил руку ему на плечо, а Родни положил руку на другое. Даже Кайл вышел вперед, чтобы встать рядом с ним. Они снова показывали, что поддерживают нас. Мы должны были соблюдать правила Совета и так называемые традиции, пока не сможем изменить их для всех, а не только для самих себя. Мы должны были спасти весь народ, а не только свою семью. Народ же так поглощен традициями, что это будет нелегкое дело. Они все отвернутся от нас, словно мы поступаем неправильно. Так что… мы играем по их правилам. Пока.
«Я в порядке и готова это сделать».
«А я – нет».
Я улыбнулась:
«Я люблю тебя, Калеб Джейкобсон».
«И я люблю тебя, Мэгги Джейкобсон. И не смей об этом забывать».
Я снова улыбнулась тому, что он присвоил мне свою фамилию, и приняла защитные флюиды, которые от него исходили. Меня удивляло, что присутствующие не замечали, как они парят вокруг него. С их стороны было действительно глупо проводить подобную церемонию. Они же знают природу нареченного – быть собственником и защитником. Зачем же столько хлопот, чтобы подтолкнуть меня к остальным, зная, что наши тела станут противиться этому?
Я повернулась к жаждущей толпе. В первую очередь я попыталась отыскать в ней отца. Моего биологического отца. И нигде его не увидела. Биш стоял с Джейкобсонами, папа находился с кланом Паоло, потому что оттуда родом была его нареченная. Рэйчел рассказывала мне в Калифорнии, что, запечатлившись, ты следуешь за мужем в его клан и после этого редко видишься со своей семьей. Я с ужасом подумала, не получится ли и у нас так же, раз папа оказался в семье Фионы.
Но ее клан был очень счастлив и горд. Они улыбались моему отцу и Фионе с искренней радостью. По крайней мере это хорошо.
Я посмотрела на остальную часть комнаты. Все мужчины выстроились в ряд впереди, женщины стояли сзади. Я предположила, что они ждут, когда я открою свое ожерелье, чтобы забрать приз. Так что я размотала шарф и позволила ему соскользнуть в сторону. Послышались стоны разочарования, но один голос прозвучал четко и неподдельно.
