— Если тебе это так нужно… Езжай.
— Я постараюсь не задерживаться, — улыбнулась ему Саша.
Черный джип покинул усадьбу через полчаса. Александра смотрела на пролетающие мимо деревья и в волнении стискивала руки. То, что ей предстояло сделать, тяжким грузом ложилось на плечи, заставляя чувствовать себя обманщицей.
— Ребят, подождите меня здесь, — холл больницы был пуст, не считая молодой парочки, в обнимку сидящей на кожаном диванчике.
— Александра Павловна, может, подняться с вами?
— Нет, не стоит. Не хочу смущать Веру Ивановну.
— Как скажете.
Саша быстро взбежала на второй этаж и прошла в палату к Касторской. Пожилая женщина обрадованно улыбнулась при виде девушки.
— Сашенька, ты пришла!
— Здравствуйте, Вера Ивановна. Как самочувствие?
— Спасибо, деточка, гораздо лучше.
— Я рада, — Александра погладила сухонькую ручку соседки, — Вера Ивановна, я совсем ненадолго, мне уходить надо. Я только хотела убедиться, что с вами все в порядке.
— Конечно, Сашенька, я все понимаю. Да, и не стоило тебе волноваться, я себя уже намного лучше чувствую.
— Вот и отлично. Я забегу еще на днях, поправляйтесь.
— До свидания, деточка, удачи тебе, — Касторская внимательно посмотрела на девушку и незаметно вздохнула.
Выйдя из палаты, Саша направилась к грузовому лифту. На первом этаже она внимательно огляделась и направилась к служебному выходу. Охранники остались в холле, не подозревая, что пара их альфы удаляется от больницы все дальше. Заказанное заранее такси везло Александру к кафе «Надежда»
— А, вот и ты, моя сладенькая, — иронично протянул мужчина, — как судьба-то нас сводит, а?
— У меня мало времени. Говорите, зачем позвали.
— Ну, кто же так со старыми друзьями разговаривает? Нехорошо, Саша, нехорошо…
— Если вы не хотите, чтобы мой муж оказался здесь через десять минут, советую поторопиться.
— А ты изменилась, сладкая, — задумчиво посмотрел на девушку высокий, представительный мужчина, — повзрослела, похорошела…
— Что ж, я поняла. Сказать вам нечего. Прощайте, — молодая женщина развернулась, намереваясь уйти.
— Сядь, — раздался резкий окрик.
Вздрогнув, как от выстрела, девушка сникла и села на краешек стула, непроизвольно сжав руки.
— Значит так. Твой муж собирается заключить сделку с американцами. Мне нужны копии договора. Даю тебе две недели. Не сумеешь их достать — Оборский узнает все о твоем прошлом. Позвонишь по этому телефону, — мужчина протянул визитку, — как только сумеешь сделать копии.
— Вы так уверены, что у меня получится? — пересилив себя, иронично поинтересовалась девушка.
— Не нужно себя недооценивать, сладенькая, — ухмыльнулся мужчина, — жду твоего звонка.
Саша рывком поднялась с места и, не прощаясь, покинула кафе.
Сидя в такси, она изо всех сил пыталась не заплакать. «Мразь…Какая же он мразь… Ненавижу!» — билось внутри. Взгляд, брошенный на часы, заставил нервничать еще больше. Только бы оборотни не заподозрили неладное! Расплатившись и выскочив из машины, Александра кинулась к служебному входу.
Спустя пару минут, она спокойно спускалась по лестнице со второго этажа.
— Все, ребята, можно ехать, — бодро обратилась она к охранникам.
Дэн как-то странно посмотрел на нее, незаметно принюхиваясь, но ничего не сказал, лишь согласно кивнул и направился к выходу. Виктор осторожно пристроился рядом с Александрой.
Саша шла между охранниками и благодарила судьбу. «Успела. Уложилась в полчаса». Повезло, что Виктор Семенович назначил встречу недалеко от больницы. Случайность? Или за ней следили?
Дома девушка прошла в свою спальню и закрылась в ванной. Шум воды заглушил сдавленные рыдания. Спустя десять минут, Александра вышла из комнаты. Собранная, с сухими, лихорадочно блестящими глазами и решимостью, написанной на лице.
Глеб был у себя. Как ни странно, последние два дня Оборский, в отличие от жены, практически не покидал дом. Саша, остановившись на миг перед кабинетом мужа, собралась с силами, постучала и потянула на себя массивную дубовую дверь.
— Я хочу поговорить, — пройдя к креслу и присев в него, произнесла девушка. Оборский внимательно посмотрел на жену. Нервничает, боится, дрожит. Что происходит? Чем дольше он смотрел на Сашу, тем сумрачнее становился его взгляд и плотнее сжимались губы.
— Что же, я тебя слушаю.
— Я прошу дать мне развод, — без предисловий, выпалила Александра.
В комнате повисла тишина. Глеб пристально смотрел на сидящую напротив девушку, пытаясь разобраться в нахлынувших эмоциях. И ее, и своих. Молчание затягивалось. Саша замерла неподвижным изваянием, молясь про себя, чтобы Оборский согласился. Тиканье настенных часов становилось оглушительным.
— Почему? — нарушил тишину мужчина.
— Я не могу быть с тобой. Та ночь… Она всегда будет стоять между нами. Я думала, что сумею забыть, но нет… Мне снятся кошмары, в которых я снова и снова переживаю все, что случилось и дико ненавижу тебя (прости, любимый, за эту ложь), а потом я просыпаюсь, а рядом — ты… Я не могу так больше, Глеб, я сойду с ума.
— Саша…
— Пожалуйста, отпусти… Так будет лучше для нас обоих.
— А дети?
— Ты сможешь видеть их, когда захочешь, я не буду препятствовать.
— То есть, детей ты собираешься забрать?
— Глеб…
— Саша, ты понимаешь, о чем просишь меня? Пойти на развод, отдать детей, расстаться со своей парой… Не слишком ли много?
— А ты вспомни ту ночь… Это плата за нее.
— Вот как… Значит, сегодня ты притворялась, да? Зачем? Зачем, Саш? Если я тебе так противен?..
— Противен, — согласилась девушка(нет, не верь мне… Хороший мой, любимый, не верь… Господи, больно-то как… Что же я делаю?..) — приходилось притворяться.
— Уйди, Саш, — глухо проронил Глеб, не глядя ей в глаза, — я подумаю и вечером дам тебе ответ. Уходи…
Александра, не оборачиваясь, вышла из кабинета мужа. «Так нужно! Так будет лучше для всех… Хотя, кого я обманываю?» — грустно вздохнула она.
Пройдя к себе, девушка принялась собирать вещи. Саша была уверена — Глеб ее отпустит. Она специально ударила по самому больному — по его мужской гордости. Оборский никогда не будет с женщиной, которой он противен. А еще, он не простит предательства и лжи. Все. Это конец. Только что, она сама, своими руками, разрушила надежду на семейное счастье.
Саша обреченно опустилась на кровать и выпустила из рук стопку футболок. Господи, как больно! Сердце разрывалось при мысли, что она никогда больше не прикоснется к Глебу, не утонет в его объятиях, не сможет обнять и поцеловать мужа. Невольные слезы потекли по ее щекам, но девушка не чувствовала их. Она должна уйти. Нельзя подставлять Глеба под удар, нельзя жить, постоянно ожидая подвоха. Он не заслуживает всей той грязи, которая окружает ее.
