— Добрый день, — произнес вслух вежливый Матвей, гадая попутно, кем бы гость мог быть. И зачем ему самокат.
— Добрый, — ответил молодой человек, приближаясь к Матвею. — Вы Матвей Корнеевич?
— Да. А вы, простите?..
— Меня к вам послала наша общая знакомая. Позвольте представиться — Счастье. И да — обмену и возврату я уже не подлежу…
* * *
Поход в магазин получился незабываемым. Напуганная предупреждениями, Лера вытребовала у Александра целый ворох разнообразных защитных и маскирующих амулетов, обвешалась ими, как елка — игрушками, и подозрительно позвякивала при каждом движении.
— Вы можете мне объяснить, почему в ваш дом может проникнуть любой дурак? — прежде чем уйти, спросила она, перетряхивая сумку в поисках кошелька.
Александр в это время сидел на ее кровати, изучая записки, и, видимо, слишком углубился в изыскания, потому что ответил после продолжительной паузы:
— Что?
Кошелек ни в какую не желал находиться. Лера перевернула сумку и вытряхнула содержимое на пол. А вот и он!
— Говорю, — пробухтела она, наклоняясь за кошельком, который как назло, упрыгал под кровать, — почему у вас в доме ходят все, кому не лень? Почему заклинаний защитных нет? Пожадничали?
— Отчего же. — Александр оторвался от бумажек. — Дом защищен, но… как показывает практика, сколь сильным бы ты себя ни мнил, всегда найдется тот, кто сильнее.
Леру эти слова с одной стороны успокоили, с другой — встревожили.
— То есть этот клоун сильнее вас? — вытаращила глаза она. — И кто он такой? Вы его знаете?
— Вряд ли, да это и не важно.
— А что тогда важно?
— Вернуть силу, наверное, — пожал плечами волшебник.
— То есть вы в этом еще и не уверены?
Александр положил записки на кровать, встал и прошелся по комнате. Задержался у окна и, смотря куда-то вдаль, ответил совершенно ни к месту:
— Самонадеянность никогда никому не приносила счастья. Увы, приходишь к этому пониманию только тогда, когда жизнь подставляет подножку и швыряет лицом в грязь. Так что… уверенность — штука относительная. Говоря проще, я могу быть уверен в неправильном. И нет никого, кто направил бы меня верным путем.
Леру его бестолковые философствования раздражали — желудок урчал, а пустыми фразами сыт не будешь.
— Самокритика — признак зрелости ума, — провозгласила она безрадостно. — Кто вас осчастливил, не выяснили?
— Отчего же. Выяснил. Я с самого начала имел определённые подозрения. Только это мне тоже не поможет.
Лера не пожелала разгадывать загадки. Не хочет говорить толком — оно и к лучшему, пусть сам в своих проблемах варится. Она вернулась к насущному.
— Ладно, я пойду за продуктами. Где, говорите, магазин? Три квартала?
— Три или четыре. От калитки налево.
— Я помню.
— Вот и отлично.
— Амулеты точно работают? — остановилась она в дверях.
— Не могу ответить.
Лера и сама поняла, что спросила глупость. Она вообще давно бы уже ушла, не затевая глупых разговоров, если бы ее не тревожило состояние её мужа. Александр был каким-то потерянным. С виду он казался равнодушным, как обычно, но за этим равнодушием больше не крылось спокойствия. Нет, за ним чувствовалась пустота, как будто он вместе с силой потерял уверенность в себе и желание бороться.
Он вроде бы ходил, говорил, что-то делал, записки вот изучал, но Лера не чувствовала в его действиях прежнего напора. Словно Александр все это продолжал по инерции, а когда и этого не останется — не будет ничего. И ее спасение накроется медным тазом.
— А как проверить? Вы же владелец. Подскажите.
— Их активировать надо. То есть, нужен тот, кто нашлет на тебя заклинание. Тогда и узнаешь.
— Огромное спасибо, — сердечно сказала Лера. — Надеюсь, до этого не дойдет. Я же быстро — десять минут, и дома.
…Вернулась она спустя двадцать минут. Преодолев все трудности — поиск продуктовой лавки, выбор еды, обратный путь, и умудрившись обойтись без приключений, Лера первым делом занесла продукты в кухню и отправилась в спальню переодеваться. Каково же было ее удивление, когда она застала Александра все в той же задумчивой позе около окна.
— Голову не напекло? — поинтересовалась она, направляясь к шкафу.
— Что? — рассеянно переспросил он.
— Ничего. Мне переодеться надо. Будьте добры.
Александр кивнул и вышел. Лера по привычке переодевалась быстро, сменив благообразные юбку и блузку на свободного покроя майку и штаны. Одолженные у мужа амулеты она аккуратно сложила в тумбочку, решив не возвращать — еще пригодятся. А поскольку за один поход в магазин Лера не смогла бы утащить провизии на месяц вперед, да и в планах стояло посещение родителей, можно было смело предполагать, что пригодятся они в скором времени.
В следующий раз пара встретилась, как ни странно, в кухне. По взгляду Александра Лера поняла, что в этом месте он не бывал уже очень давно, если вообще когда-либо.
— На завтрак у нас яичница с колбасой. Или каша молочная. Что будете?
— Мне все равно, — ответил он, и Лера вздохнула.
Нет, раньше, когда он был сволочью, но сволочью, умеющей постоять за себя, он ей импонировал гораздо больше.
— Вы никогда не думали о том, чтобы узнать, живы ли ваши родственники? — спросила она, чтобы хоть как-то его растормошить.
— Нет, — сказал он коротко. — Зачем?
— Затем. Все-таки вы не чужие друг другу.
— Не чужие. Но только по крови. Мы и до моего ухода за Грань не слишком тесно общались, насколько я помню.
— Родители?
— Нет в живых.
— Печально.
— Я их почти и не помню, так что не стоит.
По мнению Леры, это было вопиющей бесчувственностью и неуважением к тем, кто подарил тебе жизнь, но спорить она не стала. Пока она потрошила пакет с покупками, Александр умыкнул палку колбасы, отгрыз кусок и теперь сосредоточенно жевал. Причем, как показалось Лере, вместе со шкуркой.
— Хмм… — этим неопределенным звуком Лера заменила грубое «Обалдел?! Это моя колбаса!»
— Есть хочется, — развел руками Александр.
Это стало последней каплей. Лера подбоченилась и, угрожающе глядя на мужа, заговорила:
— Уважаемый Александр, вы вообще имеете представление о том, что хорошо, а что плохо? Вас в детстве мать — пусть ангелы берегут ее душу — чему-нибудь толковому научила? Что за манеры? Что за детский сад? Почему вы считаете, что можете делать все, что вам вздумается? Почему бы не проявить толику уважения ко мне, да и к себе самому? Мало того, что ваше ко мне отношение, мягко скажем, вызывает у меня желание надавать вам по физиономии, так вы еще и правил поведения элементарных соблюдать не в состоянии. Что это значит — я есть хочу? Кому до этого есть дело? Оставьте в покое колбасу и идите мыть руки. Или еще куда-нибудь идите, не мешайтесь под ногами ради богов.
