— Оба объекта принадлежат нам.
— Вы разработали идею, — сказал Малахи. — Люди заставили оружие функционировать, и теперь оно принадлежит им. Может быть, вы хотите испытать его на прочность?
Убийственный взгляд Камаэля налился золотом, как сверкающее оружие.
— Ты не посмеешь забрать у нас магию.
— Однозначно посмею.
Глаза Камаэля вспыхнули.
— Хотя мы, возможно, сейчас в вашем мире, командор, я все еще твой начальник. Я предлагаю тебе следить за своим тоном.
— Ты никоим образом не являешься моим начальником, — ответил Малахи. — Ты также не можешь предъявить мне претензии через восемь лет после того, как умыл руки в ситуации с Судом и войной. Не заблуждайся — я больше не представитель Консульства. Суд не должен был нести смерть в эти земли, но они не ошиблись, когда выступили против вас. Против угнетения вашего предполагаемого сообщества.
Поднялся ветер, достаточно сильный, чтобы зашуршали доспехи, а Камаэль уставился на Малахи. Затем приподнял подбородок и вернул себе надменное выражение лица.
— Мы заберем Благих. Мы заберем Суд. Мы заберем Абетил и закроем за собой дверь.
Толпа замолчала. Гуннар замер, не считая мускула, дрогнувшего на его челюсти.
— Вы сделаете это? Восстановите Завесу? Закроете её?
— Мы это сделаем.
Тело Гуннара окаменело, а взгляд стал абсолютно убийственным.
— Тогда почему вы не сделали этого раньше?
Камаэль приподнял бровь.
— Раньше закрытие не требовалось. Вы сами её закрыли.
Его тон был как у снисходительного эксперта по отношению к глупым детишкам. И в ответ Гуннар, казалось, едва сдерживает гнев.
— После года войны, — проговорил Гуннар. — И это было восемь лет назад. Она снова открылась семь месяцев назад, и мы не смогли ее закрыть.
Камаэль небрежно поднял плечо, как будто Гуннар спросил о погоде.
— Как я уже сказал вашим коллегам, это не наш мир. Здесь не мне принимать решения.
— Вы могли закончить первую войну, предотвратить вторую. Погибли люди. Дети. Семьи. Их убивали в их кроватях, потому что вы позволили Суду пройти сквозь Завесу.
— Если бы мы попытались вмешаться, что тогда? Если бы я прошел через Завесу, меня посадили бы в тюрьму как террориста, и даже если бы не прошел, я не могу представить, что вы бы добровольно приняли вызов своей автономии. Какая польза от этого для моего мира или для вашего?
— Ты лжешь, — спокойно произнес Малахи. — Ты решил не закрывать её.
— Потому что он хотел, чтобы они ушли, — сказала я, поняв идею. — Он надеялся, что Двор просто соберется и выйдет в открытую дверь, и у него больше не будет проблем с подстрекателями. Больше никаких жалоб на его режим.
— Да, — просто произнес Малахи.
— Постулаты управляют Элизиумом, — сказал Камаэль. — Не землями жителей Земли. И мы будем управлять им наиболее выгодным для наших граждан образом, если они согласятся на то, чтобы ими управляли.
— Нет, — ответил Малахи. — Вы управляете способом, наиболее выгодным для вашего собственного удобства. Править сложно. Лидерство — это тяжело. Уравновесить интересы населения сложно. Вы не управляете. Вы потворствуете обществу, в котором инакомыслие просто стирается одним взмахом руки.
— Наше сообщество выбрало мир.
— Возможно, вам следует обсудить с вашим сообществом цену этого мира для наших земель. Обсудить смерти и разрушения, причиненные вашим миром. Потому что вряд ли это мир, если он стоит на спинах тех, кого вы растоптали в попытке получить его.
Глаза Камаэля потемнели.
— Придется расплачиваться, — сказал Малахи. — Суд и Консульство, которые были в этом мире, знают правду так же, как и вы, и нет места отрицанию. Но что еще более важно, семена знаний уже посеяны в Элизиуме. Я позаботился об этом, когда был там.
Челюсти Камаэля сжалась.
— Никто не смеет нас принуждать.
— В принуждении нет необходимости, — произнес Малахи. — Просто не будет больше возможности скрывать, кто и что вы на самом деле такое.
Камаэль мгновение смотрел на него, разгневанный и разочарованный.
— Мы заберем Суд, — отрезал он. — Мы заберем Абетил. И через неделю мы вернемся, чтобы закрыть Завесу, и заберем всех членов Консульства, которые пожелают вернуться на родину. И тогда нам больше не придется иметь дела с Землей.
Он повернулся на каблуках и пошел обратно к своей армии, Уриэль и Иа последовали за ним.
Как по сигналу, пошел дождь.
* * *
Мы отправились в Кабильдо, пока Постулаты обсуждали с Комендантом приготовления к переходу Двора обратно в Запределье.
Без усиления Благих энтропия затронула ураган «Фрида». Нарастающий по спирали шторм начал рассеиваться, превратившись в сильный дождь, который, казалось, не волновал ожидающих приказаний солдат.
Я наблюдала за Малахи и, наконец, поняла, почему он украл Абетил. Возможно, ему удалось бы убедить Постулатов дать ему его. Но дело было не в этом. Не это было целью.
— Ты хотел, чтобы они пришли за нами сюда.
Он посмотрел на меня, скрывая все эмоции.
— Что?
— Постулаты. Ты украл Абетил, заставив их преследовать нас, потому что хотел, чтобы они пришли сюда. Ты хотел, чтобы они воочию увидели, к чему привело их высокомерие. Ты хотел, чтобы они увидели Завесу. Ты хотел, чтобы они все это исправили.
Он долго смотрел на меня.
— Они не совсем бессердечны, — наконец сказал он. — Консульство искренне верит, что жизнь лучше проживать так, как они ее устроили. Эти правила, порядок и равенство являются противоположностями хаоса, насилия и боли.
Мне было трудно обвинять их в том, что они попробовали такой подход, учитывая, сколько раз люди пытались насильственно ассимилировать тех, кто не был похож на нас, и все безуспешно. Все эти попытки вызвали только еще больше боли, смертей и насилия.
— Но они также эгоцентричны и мало заботятся о других мирах. Я подумал, что, возможно, если покажу им, какие последствия имеет их поведение, они могут измениться. И, честно говоря, возможность того, что люди с мощной магией могут бросить вызов, добавляет стимула к закрытию Завесы.
— Почему было не попросить их о закрытии Завесы, когда мы были в Элизиуме?
Его губы растянулись в легкой улыбке.
— Я попросил. Они отказались. Я посчитал, что будет лучше дать им еще один шанс увидеть правду и ответить за свои преступления.
Малахи направился к Рэйчел. Лиам присоединился ко мне, обняв меня за талию.
— О чем вы разговаривали?
— О коварстве нашего очень доброго друга, — и я рассказала ему, что сделал Малахи. — Как ты думаешь, он останется?
— Не знаю. Я подозреваю, что сейчас он не чувствует, что может вернуться. — Малахи смотрел на Рэйчел с явной любовью и желанием, он нуждался в ней. — Или думает, что ему есть для чего остаться.
Я улыбнулась.
— Интересно, им будет скучно в мирное время?
Лиам какое-то время молчал.
— Нам всем может наскучить мир. Но я полагаю, что довольно скоро появятся новые проблемы. Такова природа людей.
— И Пара, — произнесла я, кладя голову ему на плечо. — Мы все любим драматизировать.
Подошел Бёрк.
— Ребята, вы должны это увидеть.
— Что?
Он жестом показал нам вперед, и мы последовали за ним на улицу. И улыбнулись.
Это были козы.
Десятки коз — белых, черных и серых — идущих по Роял под уменьшающимся дождем от рассеивающейся бури, звеня колокольчиками на воротниках, двигались в центр города, блея и попивая стоячую дождевую воду.
Две быстрые невысокие черно-белые собаки бежали по тротуарам рядом со стадом, удерживая их вместе.
Это было нереально. И это было прекрасно.
Когда сгрызли кусты и траву, торчащие из воды, они ушли дальше по улице, оставив позади звон колокольчиков.
Некоторое время мы стояли под впечатлением.
— Это было на удачу, правда? — спросил Гэвин.
— Сто процентов, — ответил Бёрк.
Гэвин посмотрел на меня и Лиама.
