…Неужели дома его больше никто не ждёт?
«Да, повелитель,– пронеслись когда-то сказанные мной слова в голове. –Это я. Твоя шейра».
На миг мне чудовищно захотелось вновь стать его шейрой. Спрятаться за фарфоровым личиком и копной волос тёмного золота, забраться клубочком в кресло у камина, задремать там обнажённой – и сонно потянуться, когда Тайбери вернётся домой с победой.
…Лишь бы дедушку с собой не взял. А то получилось бы неловко.
В следующий миг во взгляде Тайбери что-то мелькнуло, и я мгновенно пришла в себя, словно мою фантазию смыло ведром холодной воды.
Что я видела в его лице? Растерянность? Гнев?
Нет. Я видела одиночество и попытку принять, что весь этот год его сопровождала ложь. Неужели прямо сейчас он, Квинн Тайбери, смотрит на свою бывшую шейру?
«Да,– вновь ответили мои глаза. –Смотришь».
Бывшая шейра смотрела на бывшего повелителя.
Наверное, моим губам полагалось сейчас прошептать: «Прости». Но я не находила в себе потребности это сделать. Я попала к алтарю шейр почти случайно, сделала глупость и вляпалась в контракт. Дальнейшее от меня уже не зависело.
…И ведь мы были счастливы этот год, правда? Ну, почти весь год. Почти счастливы. И суфле было вкусное, и…
Дыхание перехватило. Я до боли закусила губу и с усилием отвела взгляд от Тайбери. Слишком сильно хотелось вернуться к прежним шуткам – и слишком больно было понимать, что Тайбери никогда их больше не примет.
«Я не могу быть с кем-то, кто меня предал».
Медленно, через силу, я восстановила дыхание. Мне нельзя было раскисать.
Адриан смерил Барраса взглядом, из которого исчезли последние следы уважения к сильному противнику. В его глазах было лишь презрение.
– Когда-то я больше жизни хотел доказать, что ты причастен к убийству моего сына, – произнёс он. – Сейчас уже не имеет значения, за что ты сядешь. С тобой, дурманник, всё кончено.
О да. Стоит мне привести лордов в особняк Кассадьеро, уже через час Баррас окажется за решёткой. А Юлиус, когда очнётся, присоединится к нему.
– Где пропавшая шейра Юлиуса? – негромко спросила я, повернувшись к дяде. – Ты убил её?
Дядя не отвёл взгляда, но я поняла. Сразу – поняла.
– Она умерла сама, – раздался голос Тахуна Кассадьеро за моей спиной. – Когда Юлиус лишился кристалла, магия разорвалась, и она… просто не выдержала. Дурманная магия не рассчитана на обычную девушку.
Вот как.
– Так что позорнее, дядюшка? – тихо спросила я. – Быть шейрой или убивать шейр? Выполнять контракт или калечить тех, кто тебе доверился?
Прошуршало шёлковое платье, и Хелен вдруг оказалась рядом.
– Я помогу собрать доказательства плохого обращения с шейрами, – уверенно произнесла она. – Теперь, когда Деанара призналась, кто она, я подтверждаю, что была с ней в особняке Барраса и наблюдала за дурманным ритуалом в действии.
Лицо Барраса исказилось.
– Ш-шейры, – выплюнул он. – Что ж, вы сами выбрали себе наказание. Никто и никогда не возьмёт вас в жёны и не станет держать за равных! Уважение? Статус? У вас не будет ни того, ни другого! Живите себе, бывшие подстилки, и наслаждайтесь остатком своей жизни!
Хелен усмехнулась, глядя ему в лицо.
– Ты жалок, Баррас, – произнесла она негромко. – И я сделаю всё, чтобы все бывшие шейры твоего дома увидели и запомнили тебя именно таким.
– Так и будет, – спокойно подтвердила я. – Идёмте, господа.
Баррас ощерился, глядя мне в лицо. И глядя в глаза того, кто убивал не раз, я окончательно осознала, кто уничтожил моих родителей и Лоренса Тайбери.
Возможно, мы не докажем этого никогда. Но Баррас будет наказан достаточно.
– Ты убийца, дядя, – произнесла я отчётливо. – Убийца моих родителей. Что бы ты ни делал, отныне ты не глава рода. Об этом я позабочусь.
Дядя расхохотался мне в лицо.
– О нет. – Он погрозил мне пальцем. – Это ты на меня не повесишь. Что не доказано, того не существует, девочка!
– Существует.
Голос Тайбери был холоднее вечной мерзлоты.
– Ты проиграл, Баррас, – произнёс он. – Ты показал всем своё истинное лицо, и теперь каждый в этом зале знает, что ты сделал с ректором Академии и к чему подтолкнул собственного сына – ради власти. Всего лишь ради власти.
Его голос сделался ещё холоднее:
– Адриан всё это время знал, кто стоит за гибелью моего отца. Я сомневался. Но теперь это поймут все.
Я никогда не слышала такого льда в его голосе. Мне стоило бы обрадоваться, что мы на одной стороне, что Баррасу теперь никогда не отмыться от чёрных обвинений…
…но мне вдруг показалось, что часть льда в голосе Тайбери была обращена ко мне. И этот лёд уже не уйдёт и не растает.
Нет. Нельзя об этом думать. Не сейчас. Впереди рейд в особняк Кассадьеро, и мне нужно оставаться спокойной и собранной. Хотя бы пару часов.
Больше не думая, я резко развернулась и направилась прочь. Двери зала собраний распахнулись для наследницы рода Кассадьеро. Крики моего дяди, осыпающего нас оскорблениями, остались за спиной.
Как и наследник рода Тайбери.
Когда я услышала грохот захлопывающихся створок позади, сердце пронзило сожаление. Я не заговорила с ним. Не подошла к нему. Не сказала ничего!
…Может быть, ещё не поздно вернуться?
Но я выпрямилась и пошла дальше.
Не оборачиваясь назад.
Глава 24
Доказательств против Барраса набралось столько, что можно было построить из них миниатюрный шпиль Академии. Впрочем, жаль было переводить бумагу. Разговорившиеся наконец-то родственники, плачущие шейры, спрятанный мной в опочивальне наложниц белый корень, не до конца уничтоженные следы лаборатории, поставки и наёмники, которых обнаружил Файен…
Я окончательно осознала себя новой леди Кассадьеро, когда особняк моего дома подтвердил мои слова лордам великих домов. Призрачный голос, разбуженный по моей воле и уснувший снова. На долгие годы и десятилетия, если перемирие между великими домами продержится.
А оно продержится. Если только Тайбери не захочет мне отомстить.
Тайбери… Думать о нём было больно. Поэтому я старалась этого не делать, но у меня плохо получалось.
Мне было одиноко. Каждой мелочью и каждой маленькой победой хотелось поделиться с Тайбери, как раньше. Прибежать к нему в спальню, прыгнуть в постель, болтать до самого утра, отправиться на кухню за закусками и травяным лимонадом…
…Хотелось ли ему поговорить со мной? Хотя бы написать мне?
Я не знала и не могла знать. Мне оставалось лишь привыкать к своему одиночеству.
Я вежливо приняла свою двоюродную тётю, леди Озри. В её голос то и дело вкрадывались осуждающие нотки, но её советы оказались дельными и почти бесценными для неопытной наследницы дома.
Да, именно наследницы, а не главы. Пока я осторожно знакомилась с родственниками и приводила особняк в порядок, лорды великих домов окончательно восстановили Рионери в должности ректора. А он, апеллируя к старым правилам, установил временную опеку над домом Кассадьеро, длящуюся до того дня, как я окончу Академию. Впрочем, опека была чисто формальной и сводилась к нечастым визитам и весьма здравым советам. Я втайне подозревала, что ректор, хоть и не показывает виду, чувствует себя виноватым за то, что мне пришлось год прожить шейрой. Ну и… неплохо. Пусть пострадает. А то с чего это переживаю одна я?
Я была не очень-то довольна опекой, даже формальной. Но лучше мэтр Рионери, чем дядя.
…Юлиуса перевели в тюремный госпиталь на следующий день после того, как Баррасу разбили кристалл. Обоим предложили изгнание под строгим надзором вместо тюрьмы, и Баррас это предложение принял. Ни одна из его кассаций и жалоб не была удовлетворена. Впрочем, кодекс уже наказал его и его сына более чем достаточно. Цинично, но правда. Сообщница, Юлиуса, Жанет, всё ещё сидела под домашним арестом, но благодаря помощи следствию её, похоже, ждал достаточно мягкий приговор: всего лишь лишение кристалла на несколько лет. Как и Тахуна, который мог надеяться на возвращение кристалла, но лишь годам к тридцати пяти. Ещё пару лет назад оба потеряли бы кристаллы мгновенно, но, кажется, история с некоей Деанарой Кассадьеро, чуть не лишившейся кристалла навсегда из-за жалкого бокала сидра и одного упрямого наследника, многому научила и мэтра Рионери, и остальных глав домов.
