Спасибо мазуру, я этого даже не почувствовала.
Да и не только за это ему спасибо. Если бы симбионт не контролировал мое эмоциональное состояние, я бы наверняка тряслась от страха и захлебывалась слезами. И задавала глупые вопросы из разряда «как ты мог?!» и «за что?!». А сейчас мне вполне хватало выдержки, чтобы молчать и думать: больше все равно ничего не оставалось. Сознательная часть личности утверждала, что сейчас лучше не рыпаться и вообще вести себя так, будто меня здесь нет. Глядишь, и они о моем существовании забудут.
Первым делом я обратилась к симбионту с вопросом о возможности связи со своими. Знаю, надо было сделать это раньше, но… все мы задним умом крепки! Оказалось, впрочем, даже большая расторопность в этом вопросе не помогла бы: мазур сообщил, что связь пропала гораздо раньше, еще в конце нашего разговора на спине петы. В ответ же на закономерный вопрос, как такое возможно, он только, фигурально выражаясь, развел руками и сообщил, что о подобном слышал, но подробностей не знает.
Тем временем недолгий путь по коридорам совершенно земного вида (мне показалось или в какой-то момент мы миновали корабельный шлюз?) завершился у одной из ряда одинаковых дверей.
– Наслаждайся одиночеством, потом некогда будет, – со смешком распорядился мужчина, вталкивая меня внутрь небольшой квадратной комнатушки.
За спиной с тихим шипением закрылась дверь.
Если на корабле наших братьев по разуму комнатки только напоминали камеры скудостью обстановки и со скидкой на чуждый разум действительно могли оказаться чем угодно, то это явно была камера для содержания пленников. В помещении размером два на два метра присутствовала только голая койка и такой же, как на «Лебеде», туалет. То есть корабль явно земной, хотя это и казалось абсурдом.
Стало быть, подозрение мое оправдалось и этот тип явно связан с пиратами. Интересно, изначально ли? Или останки настоящего Анатолия Вараксина можно найти где-нибудь на Мирре?
О собственной судьбе я старалась не вспоминать: мужчина определил ее более чем ясно, и ждать от него сострадания и пробуждения совести казалось по меньшей мере глупым. А вот попытаться найти выход или хотя бы позвать на помощь – стоило. Дело оставалось за малым: найти способ.
Связь с внешним миром у меня – а главное у мазура – отсутствовала. Возможность побега – тоже. Кажется, самое время впасть в отчаяние…
Я на всякий случай медленно обошла свое узилище, приглядываясь к стенам и прислушиваясь к себе и мазуру. Тщетно: на идиотов тюремщики не тянули, о невозможности контактов с внешним миром позаботились особо. Оставалось надеяться только на случайность и на тех, кто остался снаружи. Главным образом, конечно, на Сура.
В том, что наши перемещения контролируются, я была уверена. Вот только… до какой степени? Не посчитает ли Сургут этот вылет тем, чем посчитала поначалу я, – романтическим свиданием, – и обеспокоится ли своевременно? Вараксин явно не планировал возвращаться, а значит, задерживаться на этой планете никто не собирался, и в ближайшем будущем они предполагали совершить побег на том самом корабле, где я оказалась. И когда нас начнут искать, может оказаться слишком поздно.
Я вдруг поняла, что не имею ни малейшего представления о боевых возможностях местных жителей. Способны ли они захватить корабль или хотя бы сбить его? Все-таки быстрая смерть желательней той участи, которую мне готовили пираты.
«Тьфу! Ну что за склонность к суициду?! – мрачно вопросила я саму себя. – Чуть что – сразу мысли о простейшем варианте. Нельзя об этом думать. Надо верить в Сура и остальных, меня непременно спасут. Не могут не спасти!»
Правда, самоубеждение не слишком-то помогло. Не способствовали вере в чудеса гладкие белые стены вокруг и жесткая койка, на которую я присела.
Некоторое время так и эдак покрутив в голове неприятную мысль, осторожно уточнила у мазура, не может ли он как-нибудь быстро и надежно меня убить? Так, чтобы не смогли откачать. Но только в самом крайнем случае, если вдруг его самого начнут убивать; ведь это, скорее всего, будет означать, что помощь не придет.
Симбионт поначалу отчаянно сопротивлялся этой мысли, но потом сдался и пообещал что-нибудь придумать, но посоветовал больше доверять своим сородичам. Не знаю уж, кого он имел в виду под «сородичами»; вряд ли людей в целом (насколько они достойны доверия, я только что узнала), скорее, родителей и Сура. А я волевым усилием все-таки переключилась на другую тему.
Зачем здесь находились эти люди? Кто они? Земляне или аборигены? Ведь база явно оборудована не пару дней назад, по всему видно – засели они тут достаточно давно. Есть ли у Сура и его товарищей какие-то подозрения об их существовании или для них это такая же неожиданность, как для меня? Связаны ли они с местной преступностью, о существовании которой упоминал Сургут, или пришлые?
И какое отношение здешние обитатели имеют к пиратам на Мирре? Ведь Вараксин мог покрывать (а точнее, целенаправленно не замечать) только соседей по планете, и к здешней цивилизации отношения не имел. Это малая часть огромной разветвленной сети? Тогда эта сеть настолько разветвленная, что превосходит возможности официальных властей, вездесущих журналистов и вообще все разумные пределы. Я, конечно, понимаю, что существует организованная преступность и некоторые независимые миры живут исключительно за счет пиратского промысла, но… масштаб явно слишком велик для того, чтобы подобная сеть могла существовать в реальности, а не только в моей фантазии.
Если же отбросить вариант галактического заговора, связь оставалась всего одна: паразиты. И она мне очень, очень, очень не нравилась!
Я забралась на койку с ногами и вперила взгляд в пространство. Было тихо, пусто, одиноко и страшно. Страшно, даже несмотря на помощь мазура. Гораздо страшнее, чем во время перелета на живом корабле чужаков: там к нам относились бережно и мы могли надеяться на оптимистичный исход, а здесь… в компании этих людей меня не ждало ничего хорошего.
Какое я все-таки непоследовательное существо. Совсем недавно могла многое отдать, чтобы покинуть эту планету и избавиться от симбионта, а теперь… домечталась, дура! Вот и улечу сейчас, и без мазура останусь. А заодно уже по-настоящему останусь без свободы выбора. И в таких условиях, что вот именно сейчас смерть действительно представлялась лучшим выходом. Потому что я хоть и тепличный цветочек, выросший за широкими плечами дяди Бори, но отчетливо осознавала, чем для меня обернутся развлечения этого урода или, хуже того, продажа какому-нибудь другому отморозку.
Космический разум, ну зачем я с Суром поругалась? Зачем остановила его тогда? Дотряслась над своим желанием «первый раз по любви», проявила гордость и сознательность. Что с них толку теперь?! Было бы хоть о чем приятном вспомнить, а теперь…
