Биру усмехнулся.
— Тогда это бы означало, что он недостаточно силен для борьбы со схурами. Моя мать называла это естественным отбором. Но Кай доказал, что вы можете побороть их. И доказывал это все больше с каждой минутой после вашего возвращения ко мне.
Теперь мне стало ясно, почему правитель так легко принял нас обратно, почему дал условное наказание на обман совета. Почему Биру так забеспокоился, когда советники похитили и пытали Кая. И почему его после убийства Игсу держали практически в королевских условиях, я осознала тоже.
— Значит, Игсу тоже ты подговорил напасть…
— Говорю же, нет! — тут же возмутился полукровка, а затем помолчал и добавил: — Но это было ожидаемо. Если достаточно знать Игсу. А я его знал всю жизнь. Смерть Цины очень повлияла на него. Как и твое восхождение в роли Каиссы Неприкосновенной. Я немножко подлил масла в огонь отменой строгого наказания для вас. Остальное он сделал сам.
— И здесь ты не при делах оказался! — фыркнула я. — Как мило!
— Вы сами не хотели быть моими друзьями! — прорычал Биру. — Я всегда давал вам шанс принять меня в качестве друга!
Я промолчала. Возможно, в этом тоже существовала своя правда. Изначально я хотела верить полукровке, но подозрительность и осторожность взяли свое. Тем более, Кай постоянно вел себя настороженно. Как все повернулось бы, если бы мы, действительно, доверились Биру с первой секунды, не ожидая от него плохого? Сложилось бы все по-другому? Я настолько запуталась, что уже не понимала, где допустила ошибку, а где — поступила правильно. Где Кай делал верные шаги, а где — лишь старался отдалить меня от правителя из-за подспудной ревности?
— Я открылся тебе сейчас, госпожа, — позвал Биру, — с новой надеждой на дружественные отношения. Рано или поздно ты поймешь, что я прав и нам лучше действовать сообща. Просто помоги мне убедить в этом и Кая.
— Я не пойду к нему, — затрясла я головой, — и не стану его ни о чем просить, и не надейся.
Послышался его вздох, полный сожаления.
— Тогда просто подойди и приляг рядом. Хватит там стоять. Когда утром войдет прислуга, они должны застать нас мирно спящими в одной кровати.
— Я не хочу мирно спать в одной кровати с тем, кого ненавижу.
— Ну вот опять… зачем каждый раз, когда я протягиваю руку в жесте перемирия, ты отталкиваешь ее? Мне что, приказать своим людям стрелять в Кая на поражение, когда они его найдут? Он ведь сбежал до того, как я успел его помиловать, и считается беглым преступником.
— Он же тебе нужен, чтобы побороть схуров!
— Зачем он мне, если ты не сумеешь его уговорить?
Я скрипнула зубами. Биру был не из тех собеседников, которым легко доказать, что они неправы. Оттолкнувшись от двери, я подошла к кровати, опустилась на ее край и легла, стараясь оказаться как можно дальше от правителя. Он с удовлетворением проворчал что-то, затем погасил свет. Но темнота не принесла долгожданного расслабления, потому что Биру тут же перекатился, сгреб меня в охапку и прижал к своей груди.
— Ты чудесно пахнешь, — сонно проворчал он мне в плечо, тиская в руках, как плюшевого медвежонка, — сегодня мне будут сниться сны о Земле.
Я закрыла глаза, надеясь, что вообще смогу уснуть хотя бы под утро.
Жители небольшого поселения, расположенного неподалеку от болот, с подозрением восприняли новость, что в зараженном доме, куда строго-настрого запрещали кому-либо ходить, поселился чужак. И не просто чужак — схур. Никогда раньше схуры не устраивали свои базы так близко от протурбийцев, это попахивало опасностью и бедой так же, как провонялась ими оранжевая болотная жижа. Даже слухи о том, что этого схура видели в резиденции правителя, и что он якобы пользовался там добрым расположением, не могли успокоить всполошившихся поселенцев. Детей перестали выпускать из домов без присмотра, женщины тоже старались ходить группами или в сопровождении мужчин.
Некоторые смельчаки, отправлявшиеся на разведку, приносили странные вести. Они рассказывали, что чужак безумен, потому что целыми днями он только и делает, что таскает с покрытых тонкой промерзшей коркой льда болот зараженные кости вперемешку с землей и раскладывает их вокруг своей берлоги. Одетый в протурбийские одежды, но с таким свирепым выражением на лице, что ужас сразу охватывал тех, кто увидел его. Раньше схуры никогда не носили одежду протурбийцев, а значит, этот был опаснее прочих. Его бледные губы кривились в холодной усмешке, когда он замечал, как сбившиеся в кучку протурбийцы наблюдают издалека за происходящим.
Они же взирали с суеверным страхом и не верили глазам. Потому что отравленная болезнетворными парами, ядовитая грязь не причиняла ему ни малейшего вреда. Такого просто не могло быть. До поселения долетали рассказы о том, как Каисса Неприкосновенная входила к больным и возвращалась невредимой, но говорили, что тогда от нее исходил свет, а здесь веяло другим. Плохим, темным и необъяснимым. Примерно такими же все давно привыкли считать ашров.
Жители чувствовали себя несчастными от такого соседства, но поделать ничего не могли. Любой, кто ступил бы на землю с разбросанными по ней зараженными костями, не вернулся бы обратно здоровым. Проклятый схур позаботился о том, чтобы никто не решился нарушить границы его территории.
А в один из дней он пришел к ним сам и потребовал еды. Его протурбийское произношение было чистым, но это никого не ввело в заблуждение. На каком бы языке не говорили схуры, единственное, на что они способны — приходить и требовать, словно являются хозяевами на этой земле. Нехотя, бормоча под нос проклятия, поселенцы приносили и складывали к его ногам кто что мог. С усмешкой он подбадривал их, напоминая, что чем больше они принесут и отдадут сейчас, тем дольше не увидят его, потому что он не вернется, пока еда не закончится.
— Проклятый схур! — шипели ему в спину, когда он уносил добычу, сгибаясь под ее тяжестью и, казалось, ему это даже нравилось.
Кай потерял счет дням. Пережить зиму — вот все, что интересовало его. По опыту он знал, что если проводить время в ожидании, то оно будет тянуться бесконечно. Еще ребенком он привык, что весна приходит внезапно. Все, что нужно — разбить мучительно долгие холодные дни на маленькие цели и сосредоточиться на переходе от одной до другой. Тогда сам не заметишь, как они пролетят.
Еды у него теперь было достаточно, а вот дров для камина постоянно не хватало. Кай специально не заготавливал их впрок. Каждый день он бродил по болотам, собирая торф и ломая сухие ветви. Это и было его маленькой целью: набрать столько топлива, чтобы хватило на всю ночь, пока, уставший за день, он будет спать безо всяких сновидений.
