- Нет. Одри пришлось показать мне.
- Это та горячая птичка, которая разрушила твое свидание с Ханной?
- Да. - Я усмехаюсь, вспоминая, как она ворвалась на Фабрику Чизкейков и сказала Ханне, что она - моя девушка. Один из самых неловких, и удивительных моментов за свою мою жизнь.
- И вы... вместе?
Я киваю, решая не объяснять всю эту штуку со связью. Я уверен, что у Айзека на сегодня было достаточно странного.
- Ми-и-ило, - говорит он мне, хотя хмурится. - Так она - тоже сильфида?
- Да. Фактически нас много. Ну, не так много по сравнению с, ну, людьми, но...
- Подожди. Ты не человек?
Я киваю, и он делает еще один шаг дальше.
- Перестань, не быть таким удивленным. Я сказал тебе, я - сильфида.
- Я знаю, но я думал, что это было названием или чем-то вроде того. Как Соколиный Глаз или Бэтмэн или...
- Я не супергерой.
- Думаю нет. Что хорошо. Если ты начнешь носить спандекс, я попытаюсь избавиться от тебя.
- И это говорит мне парень смешных боксерах.
Он мельком смотрит вниз и краснеет прежде наконец надевает штаны.
- Слава Богу.
- Заткнись... ты просто завидуешь моей сексуальности.
Я испытываю желание швырнуть его через комнату другим проектом. Но я уже потратил впустую слишком много времени.
- Ты должен услышать меня, Айзек. Ты должен уехать из города.
- Почему? Что из всего этого имеет отношение ко мне? Я даже не говорил с тобой в течение многих недель.
- Я знаю... я пытался не допустить тебя в это. Но я больше не могу. Это действительно длинная история, но есть этот супер страшный парень, который идет сюда, чтобы поймать меня, и он был бы рад достать моего лучшего друга, также.
- Ты мне говоришь, что у тебя есть заклятый враг?
- Думаю, это можно назвать и так.... кроме того, Айзек, я серьезно. Надеюсь, ты понимаешь. Райден подверг пыткам и убил сотни людей. Может быть тысячи. И он очень зол на меня прямо сейчас. - Я поднимаю рубашку и снова показываю мой синяк. - Он сделал это прямо перед тем, как я ушел. Никто не уйдет от него. Таким образом, он не просто хочет поймать меня снова, он хочет уничтожить всю эту долбаную долину.
Айзек протирает свои виски, когда он обрабатывает это.
- Подожди... всю долину? Как ты собираештся предупредить всех?
- Я не могу... недостаточно времени. И ты действительно думаешь, что они поверили бы мне?
- Но... здесь много людей.
- Я знаю.
Он начинает бормотать на испанском языке снова, когда поворачивается и расхаживает по комнате.
- Таким образом, что ты собираешься делать? - спрашивает он через несколько секунд.
- Сражаться.
- Э-э, не обижайся, дружище, но мой младший брат жестче, чем вы.
- Эй... я тренировался несколько недель. И я не буду сражаться в одиночку. Моя армия...
- У тебя есть армия?
- Я говорил тебе, это действительно-действительно-действительно-действительно долгая история. И когда-нибудь я обещаю рассказать тебе то, что ты захочешь знать. Но прямо сейчас у меня нет времени. Я, как даже предполагается, не здесь, но я не мог позволить всему случиться, не предупредив тебя. Так, пожалуйста. Хватай свою семью, забирай Шелби и двигайся на юг, прежде чем будет слишком поздно, хорошо?
- Я не знаю, дружище, - бормочет он. - Я не знаю, что с этим делать.
- Я понимаю это. Но сможешь ли ты жить с самим собой, если что-то случится с теми, кого ты любишь?
Это, кажется, отрезвляет его, по крайней мере настолько, что спрашивает:
- Что, черт возьми, я, как предполагается, скажу им? Они не поверят этому дерьму про сильфид.
- Я не знаю... но я также знаю, что ты удивительный в том, чтобы заставлять людей делать вещи, которые они не хотят делать. Как еще ты вытянул меня на такое количество свиданий вслепую?
Он улыбается на воспоминание, и я чувствую, что тоже улыбаюсь.
- Так просто... сделай ту же самую магию. И не трать впустую время. Пока... - Я смотрю на небо и чувствую, что сердце замирает.
Несколько минут назад оно было ясное, яркое синее. Но западный горизонт теперь темный и серый. И сейчас, когда я обращаю внимание, я замечаю, что в воздухе холод. Слишком холодно для пустыни в августе.
- Это шторм? - спрашивает Айзек, указывая на облака, собирающиеся выше гор.
- Да, - бормочу я, едва в состоянии заставить мой рот сформировать слово. Моя голова слишком занята, пытаясь выяснить, достаточно ли у Айзека времени, чтобы выехать из города, и есть ли у меня достаточно времени, чтобы вернуться к Одри, и есть ли у Бурь достаточно времени, чтобы показать план, который они разработали.
Я, конечно, надеюсь, потому что что-либо делать уже поздно.
Райден уже здесь.
Одри
Ужасное шипение отзывается эхом через долину, идет с гор до запада, где собирается огромный шторм. Толстые серые облака циркулируют вместе как ураган, и
когда другое шипение разрушает тишину, воздух становится ноюще холодным. Я дрожу в своем тонком платье и тянусь к любому ближайшему Западному. Все, что я чувствую, один, несущийся через дюны на расстоянии в несколько миль.
- Ты не можешь уйти, - говорит мне Гас, когда я зову Западный к себе. - Я должна найти Вейна.
- Нет, ты должна остаться здесь. - Он хватает меня за руку, когда я не слушаю.
- Райден здесь и из-за тебя.
Он прав.
Я знаю, что он прав.
Но Вейн - один и беззащиты, и Райден так близко, и он нападает не с востока, как мы думали...
- Думаешь, Вейн не видит это? - спрашивает Гас, указывая на стену штормов, украшающие гребнем вершины гор. - Я уверен, что он также волнуется из-за тебя, и если он на прилетел к настоящему времени, то он может прийти в любую секунду.
Но Райден уже мог быть в пути. И если он поймает Вейна одного...
- Эй, глубокий вздох, - говорит Гас, тряся меня за руку, пока я не смотрю на него. - Если он не будет здесь через несколько минут, то я отправлюсь за ним... но ты должна остаться здесь. Теперь я - его опекун, помнишь?
Слова чувствуются подобно грому... или возможно это мое колотящееся сердце.
Я больше не опекун Вейна.
Я не могу быть.
Но постановка меня перед Вейном заставляет меня почувствовать себя предательницей, какой Оз обвинил меня...
Ветер, которой я позвала, принесся в рощу, задевая мои щеки и шепча песню о доверии и надежде. Слезы колют мне глаза, когда я понимаю, что это мой лояльный Западный щит, и когда он окутывает меня без моей команды, я чувствую, что мое сердцебиение стабилизируется.
Западные приняли меня в свою семью.
Я должна начать принимать себя.
- Ты должен охранять его, - прошу я Гаса.
