— Неправда? — выхватила она самое важное из услышанного.
В душе ещё плескались боль и мучительная обречённость, но разум жадно ухватился за подброшенную надежду. Гвен чувствовала себя так, будто её саму только что приговорили к смерти, а потом неожиданно помиловали.
— Да, — уверенно повторил ректор. — Но, Гвеннет, какое-то время об этом никто не должен знать.
Твёрдый деловой тон убеждал лучше всяких слов. Гвен протяжно, прерывисто вздохнула. Вместе с подобием спокойствия возвращалась и способность размышлять.
— Почему? Почему никто не должен знать? Это… на самом деле не было несчастным случаем? — Гвен, сама того не замечая, принялась расхаживать по кабинету, как до её появления делал граф. — Дело в расследовании, да? Вчера исчезла профессор Марконти, а сегодня…
— Гвеннет!
Настойчивый зов опекуна заставил её остановить бессмысленное движение, но молчать Гвен сейчас не могла.
— А ещё — тогда, на горной дороге! Тогда ведь так и не раскрыли, кто пытался убить Ру… господина де Триена! Теперь тоже ничего неизвестно? Опасность по-прежнему не миновала, да?
— Гвеннет! — терпеливо повторил ректор, не выказывая ни малейшего недовольства её несдержанностью. — Я позвал тебя, чтобы предупредить об истинном положении вещей и предостеречь от необдуманных шагов. И будет лучше, если ты оставишь любые догадки и предположения и вернёшься к собственным делам.
— Что? — Гвен на мгновение опешила, но потом решительно вернулась к столу и снова устроилась в предложенном ей ранее кресле, давая понять, что не уйдёт так просто, не получив ни одного ответа. — Ваше сиятельство, пожалуйста, скажите мне хоть что-то! Вы точно знаете, что с господином де Триеном ничего не случилось? Вам известно, где он сейчас?
Ректор подавил вздох и обречённо махнул рукой.
— Он тайно гостит в моём доме. Это самое безопасное, что только можно было придумать.
Гвеннет встрепенулась от сиюминутной радости. В доме, где и она бывала, где они были вместе! Это почему-то успокаивало, будто в том уголке, где однажды было хорошо, уже не может случиться ничего дурного.
— И долго ли господину де Триену придётся скрываться? — пользуясь тем, что опекун пока не выставляет её за дверь, поинтересовалась Гвен.
— Это никому не известно. Впрочем, долго не получится в любом случае. Дня два-три, если понадобится, но не больше.
— А что будет потом?
— Гвеннет…
Судя по тому, как неопределённо и обеспокоенно граф покачал головой, он и сам не знал ответа. Однако сообщать об этом он, разумеется, не стал и предпочёл вернуться к предыдущему требованию.
— Тебе пора возвращаться на занятия. Время перерыва как раз подходит к концу.
— Меня освободили на остаток дня. Целитель сказал, следует восстановить силы.
Ректор взглянул на неё с неприкрытой тревогой.
— Что ещё произошло?
— Ничего особенного, — Гвен коротко рассказала о неприятном инциденте, умолчав о неприглядной роли Айлин и выдав всё за абсолютную случайность.
Де Лаконте быстро перестал хмуриться, но проявил немалый интерес к её роли в происшествии.
— Всё больше убеждаюсь, что после выпуска тобой можно будет гордиться, — довольно заключил он, расспросив обо всём, что хотел услышать. — Ты талантлива, Гвеннет, ты сама это понимаешь? И умеешь быстро соображать, что не менее важно.
Гвен благодарно улыбнулась — услышать похвалу было приятно.
— Так значит, тебе рекомендован отдых и ничего больше? Или тебе ещё что-нибудь нужно?
— Мне… — Гвен запнулась, озарённая внезапной мыслью.
Пожалуй, просить о том, чего она хотела, было слишком нахально — но, с другой стороны, разве прозвучавший вопрос не давал ей право выразить свои желания?
— Если это возможно… Завтра ведь выходной, и я была бы счастлива провести день… вне Академии, — решилась она.
Смущение и правила этикета заставили завуалировать просьбу, но опекун, конечно, её понял.
— Ох, Гвеннет, — он по-доброму, понимающе улыбнулся. — Сейчас совсем не подходящее время для… — он помолчал, в свою очередь подбирая подходящее нейтральное определение, — дружеских встреч.
— Я понимаю! — торопливо воскликнула Гвен, на самом деле в эту минуту уяснив только то, что ей не ответили однозначным отказом. — Я не стану мешать или отнимать много времени! Мне нужно только его увидеть, узнать…
Она неловко осеклась, заметив, что слишком открыто заговорила о своих чувствах. Пусть для ректора они не были секретом, но всё же забывать о сдержанности не считалось приличным.
Де Лаконте долго медлил с ответом. Ему совсем не нравилась её идея, однако, взвесив всё, он, похоже, решил, что пока будет спокойнее оставить её под присмотром.
— Хорошо. В конце концов, мне не следует забывать о своих обязанностях опекуна, верно? Домашний день тебе не помешает. Но, Гвеннет, надеюсь, тебе не нужно напоминать об осторожности? Никто в доме не должен заметить, что я кого-то укрываю.
— Разумеется, — серьёзно кивнула она. Уж об этом предупреждать не требовалось!
В графском особняке сегодня было тихо и спокойно. Гвен выделили ту же комнату, что и прежде; проводившая её горничная любезно поинтересовалась, не нужно ли ей что-нибудь, и, сообщив, во сколько будет обед, бесшумно удалилась.
Гвен благоразумно подавила желание сразу же отправиться слоняться по дому. Нетерпение и навязчивые мысли мешали найти себе какое-нибудь занятие или просто насладиться отдыхом, и Гвен вздохнула с облегчением, когда наконец пришло время выйти к столу.
Обедали они с графом вдвоём, но это не избавляло от необходимости поддерживать непринуждённую отвлечённую беседу — приходилось остерегаться любопытства слуг. Де Лаконте был уверен в преданности каждого, кому он платил жалованье, однако при этом не считал, что все способны удержать язык за зубами.
— Если хочешь, после обеда можешь прогуляться по саду, — словно между делом предложил опекун, когда речь зашла о планах на остаток дня. — Тебе будет полезен свежий воздух.
Гвен бросила на него быстрый вопросительный взгляд и, получив ответный кивок, обрадованно подхватила идею.
— С удовольствием! Пожалуй, я почитаю что-нибудь в одной из беседок, — добавила она, чтобы уж точно никто не счёл её отсутствие продолжительным и не отправился на поиски.
— Вот и славно, — одобрительно произнёс де Лаконте. — Я предупрежу, чтобы тебя не беспокоили до ужина.
Она не стала уточнять что-то ещё, проявив, быть может, чрезмерную предосторожность. Впрочем, когда Гвен вышла в сад, долго раздумывать, что же делать дальше, ей не пришлось. Граф скоро нагнал её; в руках он держал прикрытое салфеткой блюдо.
— Захотел вот покормить уток, — с хитрой усмешкой объяснил он непривычную для аристократа ношу. — Как полагаешь, простительна мне стариковская блажь?
— Куда мы идём? — поинтересовалась Гвен, легко подстраиваясь под шаг ректора.
— Кормить уток! — тот не торопился раскрывать карты. — Что может быть лучше в такой тихий солнечный день, чем прогулка у пруда? Хотя мы можем свернуть вглубь сада и полюбоваться цветущими южными кустарниками. Мне пару лет назад привезли несколько саженцев из Лосхара — немного магии, и они отлично прижились! Ты вряд ли когда-нибудь видела что-то подобное.
— Ну, дядюшка!
Гвен сама не поняла, как у неё сорвалось это нетерпеливо-возмущённое восклицание. До сих пор она назвала так графа только однажды, желая напомнить Айлин, что их официальный статус почти равнозначен. Однако, невзирая на разрешение опекуна, больше она не решалась позволить себе такую вольность. И вот сейчас Гвен вдруг показалось, что она оказалась по-настоящему дома, что здесь её место и её семья, и на безобидное поддразнивание, которое встречается только между близкими друзьями и родственниками, она может ответить так же по-родственному.
— Наберись терпения, — де Лаконте безмятежно улыбнулся, явно не посчитав её обращение неуместным или дерзким. — Посмотри по сторонам — мы ведь прогуливаемся.
Они сделали небольшой крюк по саду. Скоро Гвен догадалась, что они обходным путём приближаются к хозяйственным постройкам.
