— Ты действительно беспокоишься обо мне.
На лице Кальдара дернулся мускул.
— Когда Марисса ушла, ты был еще молод. Какая-то часть тебя знала, что тебе еще предстоит прожить всю жизнь. Ты стал старше и опять потерял голову из-за любви. Ты не часто влюбляешься в женщин, но когда влюбляешься, все или ничего.
— С каких это пор ты стал экспертом по моей личной жизни?
Кальдар отмахнулся.
— Это же очевидно. Как ты смотришь на нее. Как ты пытаешься ее рассмешить. Если она оставит тебя, это может сломать тебя, и меня может не быть здесь, чтобы держать твою голову над водой. Я просто хочу, чтобы ты обдумал такую возможность сейчас, чтобы она не шокировала тебя, когда это произойдет.
— Если мне понадобится помощь в плавании, я дам тебе знать.
Кальдар открыл рот, словно хотел сказать что-то еще, но тут же захлопнул его.
— Есть еще что-то? — спросил Ричард. — Выкладывай.
— Если ты женишься на ней, то станешь членом семьи эль Рен. Леди Августина эль Рен, женщина, которая ее удочерила, должна дать ей свое одобрение. — Кальдар вытащил из кармана маленький кубик для визора и протянул ему. — Посмотри это, прежде чем делать что-нибудь еще.
Он пошел прочь.
— Кальдар!
Брат обернулся и посмотрел на него. Кальдар искренне переживал за него. Его брат использовал свои шутки и юмор как броню. То, что он сбросил ее ради него, говорило о многом. Когда Деклан впервые обратился к нему с предложением выследить работорговцев, Ричард никогда не думал о том, что может случиться с Кальдаром, если он потерпит неудачу. Видя, как разрушаются семьи, он научился обращать больше внимания на тех, кто был для него важнее всего. У его брата была жена, которая любила его и поддерживала то, что осталось от их семьи, но если с ним что-то случится, Кальдару придется несладко. По крайней мере, он мог сделать Кальдару приятное, дать знать, что тот сделал все возможное, чтобы спасти Ричарда от самого себя.
— Посмотрим вместе.
Кальдар поморщился, повернулся на пятках и присоединился к нему. Они шли к дому бок о бок. Ричард рассматривал возможность того, что Шарлотта может покинуть его, украденная очарованием общества голубокровных. Ее вхождение в первую десятку делало это еще более вероятным.
Кубик в его руке был холодным. Он вошел в дом и подошел к визору. Он стоял слева от диванов, высокий круглый стол около полутора футов в диаметре, с витиеватой металлической отделкой, украшающей его единственную ножку. Коричнево-золотой панцирь из полированного металла оберегал верхнюю часть стола. Он прикоснулся к нему, и тот раскололся пополам, две половинки панциря соскользнули вниз по бокам стола, обнажив тонкую поверхность, инкрустированную странными узорами. Бледно-голубое свечение мерцало по поверхности, купая узоры в своем нежном сиянии. В центре возвышались три металлических зубца в виде перевернутой птичьей ноги, вооруженной страшными когтями.
Он посмотрел на кубик. Что-то подсказывало ему, что на самом деле ему не хочется знать, что там. «Зеркало» было сорокой королевства: оно собирало кусочки информации, некоторые ценные, некоторые бесполезные, и тащило их в свои архивы, как глупая птица тащит в свое гнездо попавшиеся на глаза безделушки. Неизвестно, что он увидит.
Когти ждали.
Он предпочел бы знать. Ричард бросил кубик в когти. Зубцы сомкнулись вокруг него. Внутри куба вспыхнул тусклый синий свет, и над ним возникло изображение Шарлотты. Она сидела на балконе, где-то высоко наверху. Она выглядела моложе, как-то мягче. Ее волосы были собраны в пучок, как корона на голове, а бледно-зеленое платье, рассыпалось по полу. Она действительно выглядела как принцесса.
Рядом с ней стоял мужчина. Он был худощав, со светло-каштановыми волосами. Он был одет в легкую куртку, идеально подогнанную по его фигуре, такие же брюки и мягкие ботинки. Одежда говорила о деньгах и хорошем портном.
— Ты очень хорошо выглядишь, Элвей, — сказала Шарлотта.
— Спасибо. Ты как всегда выглядишь божественно.
Элвей. Ее бывший муж. Ричард вгляделся в лицо мужчины, оценивая его, как один боец оценивает другого. Если только этот человек не был невероятно одаренным вспыхивателем, Ричард был вполне уверен, что сможет положить его на лопатки. Он не мог найти никакого сходства между собой и Элвеем. Они совсем не были похожи. Возможно, это и было частью притяжения. Эгоистичная часть его говорила, что не имеет значения, почему он ей нравится, но все же он хотел, чтобы она была с ним из-за того, кем он был, а не из-за сравнения с мужчиной, которого она выбрала раньше.
Элвей сидел в кресле рядом со скамейкой.
— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я полюбопытствую.
— Я не могу ответить на это, пока ты не задашь мне этот вопрос.
— Тогда я просто спрошу прямо. Почему леди Августина эль Рен должна одобрить наш союз?
Шарлотта откинулась назад.
— Я рассказывала тебе историю о том, как попала в Колледж. Меня забрали из семьи, когда я была совсем маленькой. С годами я стала думать о леди Августине как о своей наставнице. Ее мнение очень важно для меня. Почему это тебя беспокоит?
Элвей улыбнулся.
— Похоже, сегодня мой день, чтобы быть прямолинейным. Я хвалю тебя за твою преданность своей наставнице, но объем расспросов леди эль Рен о моем прошлом был исключительно… обширным. Она запросила досье на первые семь поколений моих предков.
— Тебе есть что скрывать? — спросила Шарлотта.
— Конечно, нет.
— Тогда не утруждай себя. — Она улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить его по лицу. Мышцы на руках Ричарда напряглись.
— Ты слишком волнуешься, Элвей.
— Шарлотта, ты совершеннолетняя, и уже довольно давно. На самом деле тебе не нужно ее разрешение на брак.
— Элвей, я никогда не рассматривала бы длительные отношения, не говоря уже о браке с мужчиной, который не получил бы одобрения леди Августины. Она для меня как мать, и ее мнение жизненно важно.
— А если она меня не одобрит?
— Я разорву нашу помолвку. Боюсь, это цена, которую тебе придется заплатить за то, чтобы быть со мной.
— Тогда я с радостью заплачу.
Шарлотта улыбнулась. Изображение растаяло.
— Теперь ты понимаешь, — сказал Кальдар. — Если ты хочешь жить с Шарлоттой, тебе придется сразиться с леди Августиной, а эту войну тебе не выиграть. Когда она спросит о твоем прошлом, что ты ей скажешь?
— Что я крыса из Трясины, — усмехнулся Ричард. — Что мой отец был болотной крысой, а до него его отец, и так далее, вплоть до начала нашей семьи, когда древние легионеры, впервые заселившие континент, попали в Трясину и смешались с туземцами.
— Ага, тебе следует упомянуть Вернарда, раз уж на то пошло, — покачал головой Кальдар.
— Да, как я мог забыть. Дорогая леди, мой двоюродный дедушка был изгнанником, один из моих дядей был перевертышем, а некоторые из моих кузенов даже не люди. У меня есть крошечный клочок земли и очень мало денег, и единственная причина, по которой меня вообще пускают в Адрианглию — это то, что моя кузина Сериза вышла замуж за перевертыша, который пообещал «Зеркалу» десять лет службы в обмен на убежище и гражданство для семьи Мар. Я что-нибудь упустил?
— Тебе надо, чтобы Шарлотта была там, когда ты ей это скажешь, иначе благородная леди может получить апоплексический удар. Ты не принимаешь это всерьез, не так ли?
— Забавно, что это говорит человек, который никогда ничего не принимал всерьез.
— Я очень серьезно отношусь к безопасности своей жены и моей семьи. Что на тебя нашло? Что-нибудь из этого проникло в твой толстый череп?
— Я не беспокоюсь о том, что голубокровные похитят Шарлотту. Она встречалась с ними раньше и выбрала меня. У нас есть проблемы посерьезнее, чем леди Августина. — Ричард пересек комнату, подошел к книжному шкафу и снял с верхней полки тяжелый тисненый том. Он перенес его туда, чтобы Шарлотта не нашла.
— Какие, например?
— Шарлотта может убивать своей магией.
Кальдар уставился на него.
