Докс не открыл ей тайну — за секунду до этого Мия сама узнала её. Он просто озвучил её мысли. Ни больше ни меньше.
— Бесконечность, плюс-минус. В этом диапазоне.
Парень замолк и глубоко вздохнул. Вместе с ним замолкла и музыка. Рассветало быстро. Ласковая темнота отступала, унося за собой атмосферу ночи и чувство, что ты способен проламывать землю одной лишь мыслью. Свет ясно дал понять — любая ярко представленная идея нуждается в реализации. День требовал действий, в то время как ночь позволяла делать то, что для многих являлось финальным пунктом, — фантазировать. Докс устало выдохнул и дружелюбно, со всей теплотой, обнял Мию.
— Поэтому действуй, человек с большой буквы. Думай, решай, развивайся и проламывай землю одной лишь мыслью. В конце концов, это возможно, кто бы что ни говорил. Я буду делать то же самое. Но пока мне нужно отдохнуть — вымотался за сегодня на славу. То ли от прогулки, то ли от музыки.
Докс ещё несколько секунд посмотрел вдаль, уже не такую интересную, как несколько минут раньше. Он развернулся, хлопнул свою собеседницу по плечу и направился к двери. Мия, не отрываясь от уже бледных огней на горизонте, думала о новой мысли, которая прочно засела у неё в голове. Думала о том непонятном, что зарождалось внутри. По телу пробежали мурашки, и пришло осознание — она готова бежать вперёд, в буквальном смысле. Возможно, даже едва касаться невидимых ступеней и двигаться наверх, становясь к блеклым огням ближе и ближе. Хотелось заново зажечь их несмотря на то, что это могла сделать только ночь. Мия могла поклясться, что эти огни безвредные, даже не горячие внутри. И поэтому на пути к ним она была готова преодолеть много, очень много шагов. Больше сотен, тысяч и, несомненно, даже миллионов. Какое-то огромное значение без единого ноля в себе.
* * *
Ночью цвет озера становился тёмно-фиолетовым. Свет Йеталь отчётливо отражался в зеркальной грани воды, в отличие от земли, которой почти не было видно. Удавалось рассмотреть низкую траву и маленькие кусты, но не саму почву. Первое время было страшно ходить ночью: казалось, вот-вот за что-то зацепишься и непременно упадёшь. Сейчас же, зная наизусть все дорожки, деревья и камни, тело двигалось плавно, зная, куда направляется.
Как и всё остальное вокруг, страх внутри оставался спокойным, практически неслышимым. Не паника, не трепет, а что-то неизбежное, на которое стало практически всё равно. Эта стадия позволяла думать о другом и замечать происходящее вокруг. Мия окунула ладонь в воду и шевелила пальцами. Холодновато, но для поздней осени в самый раз. Проскользнула мысль, что это время года влияет не только на неё. Меняется всё: вода, поведение животных, деревья и, конечно же, мысли в голове. Наверно, меняются даже страхи. Стало интересно представить, как выглядит весенний или даже летний страх? Чего можно бояться, когда деревья благоухают, а птичье пение не утихает с каждым днём всё больше и больше? Когда темнота наступает не так быстро, когда вода не так холодит — насколько важны эти мелочи? Возможно, летом озеро стало бы не такого холодно-фиолетового оттенка, и тогда бы всё могло быть лучше.
Позади раздались шаги человека, которого Мия с нетерпением ждала. Желание поговорить с ним именно здесь и именно в это время казалось верхом невежества. И всё же, весомая часть внутри была уверена, что этот человек обязан прийти. Фрида присела рядом.
— Вот я и снова могу говорить. Думаю, это немного удивляет.
— Это очень успокаивает. В первую очередь.
— Это было странное поведение, я знаю. Осознанное, но недопустимое молчание, за которое стыдно. Сейчас мне хочется поделиться с тобой всем тем, к чему я пришла за это время. Именно с тобой, Фрида.
Собеседница поднесла пальцы к губам и начала вслушиваться.
— У меня хватит смелости высказаться, но сейчас я хочу говорить с тобой на равных. Не как маленький человек и спаситель, подаривший ему всё. Не как старшая и младшая, не как хранительница замка и его странный обитатель. Только тогда разговор выйдет настоящим, хотя что-то подсказывает, что я не имею права даже просить подобного. Но не воспринимай мои слова проявлением наглости, пожалуйста. Сейчас мне важно быть равной, но твоё слово мне важнее моего желания. Потому прошу твоего разрешения.
— Будь собой.
В ответ последовал кивок. Фрида внимательно ждала продолжения. От её согласия внутри взыграло волнение и благодарность. Здесь, у отражающего лунный свет озера, даже самые твёрдые камни внутри становились текучими.
— Наш разговор в твоей комнате, когда ты показывала мне монету. Я думаю, это был настолько же важный момент в моей жизни, как и тот, когда ты привезла меня сюда. Второй у меня ассоциируется с приятной беззаботностью, и я запросто могу вспомнить любой его момент, даже самые глупые мелочи. Я выросла среди вас. Я радовалась с вами. И я восхищалась многими моментами. До сих пор некоторые звуки и образы перед глазами значат для меня куда больше, чем я смогу тебе передать. Но они открыли мне восторг и восхищение. Значит, я не просто существовала среди вас, а жила. Я жила, так ведь получается?
Вопрос был адресован ни озеру, ни Фриде. Скорее себе, вопрос, который с лёгким паром растаял в воздухе, так и не дождавшись своего ответа.
— Жила. В самом ярком понимании этого слова для меня. И мне хочется сказать, что раньше облака казались мне насыщеннее, а трава живее. Я замечала, как птицы машут крыльями, издают звуки и садятся на деревья. А сейчас их почти нет, они все куда-то улетели. И вроде ничего не изменилось, но даже осень становится злее с каждым днём. Я вижу, как опадают листья, я чувствую, как ветер становится холоднее. И мне постоянно кажется, что я опала вместе с этими листьями. Кажется, что сильный ветер подобрал меня и унёс. И это позднее лето, когда ещё чувствуется минувшее тепло, оно куда-то делось. Я его больше не слышу, не вижу и не ощущаю. Я не знаю, где это тепло, заполонившее всю мою суть тогда. Я очень скучаю по нему, но оно прошло после нашего разговора с тобой.
Хотелось немного успокоить себя, поэтому её рука потянулась к исчезающему зелёному цвету.
— Пока что не совсем полностью, но я понимаю тебя как человека. И какое-то время я очень злилась и обижалась на тебя, смотря глазами ребёнка, которому запретили что-то нужное ему. Но в твоём «нет» тогда прозвучало что-то сильное. Это был не простой отказ, навеянный прихотью. Я знаю, что ты видела в моих глазах восторг тогда, когда я говорила с тобой. И перешагнула через него. Но человек…
Мия крутила в руках травинку — одну из тех, которые ещё не успели засохнуть. Она была мягкая, едва-едва боровшаяся с холодом, хотя её проигрыш казался неизбежным. Выпрыскивая последний сок, она оставила на кончиках пальцев целую цепь воспоминаний — запах юности.
— Самый важный для меня человек не сделал бы это просто так. И я уже который день ломаю голову над причиной. У меня было огромное количество вариантов в голове, я придумывала целые теории, но потом отказалась от всех до одной. Я просто устала угадывать. Мне хочется понимания между нами. Поэтому Фрида, пожалуйста, если можно, расскажи. Почему у меня не было и шанса против твоего “нет”?
Ветер удивительно мягко скользил по глади озера, создавая рябь. Он подслушивал и нёс любые слова и секреты ещё дальше.
— Это… Тяжёлое чувство. — Слова разили неуверенностью и понадобилось время, чтобы звучать смелее. — Это страх. Мне кажется, что нашими действиями часто движет или вдохновение, или страх. Вне зависимости от какого-либо понятия, есть что-то, что сидит в нас максимально глубоко и что мы очень боимся выпускать наружу. В моей почве тоже есть страх, как бы я ни старалась выкопать его. К сожалению, он успел пустить корни достаточно глубоко. Я маскирую его под разными словами, но есть правда, которую не так просто вытащить наружу. И это то, что движет мной в такие моменты. Говорю откровенно. Чтобы это было понятно, без каких-то теней, которые способно нарисовать воображение.
