— Этот маньяк… Он забрал у нее жизнь? Забирал у них жизни?
— Он забирал у них время, — пояснил Лианс. — Просто представь, что на улице к тебе подходит интеллигентный и приятный во всех отношениях господин и просит уделить немного времени. Ты воспитана и вежлива, и ты, не задумываясь, соглашаешься. Потому что не знаешь, сколько на самом деле твоего времени он заберет. Что на самом деле с тобой сделает…
— И что же он делал?
Для отвода глаз я кашлянула большим сгустком крови, потому что, вроде как, должна была умирать и не испытывать такого любопытства.
— Он доставал свои часы и переводил на них стрелки в зависимости от того, сколько лет хотел забрать. Обычно, это всегда было много — лет сорок или пятьдесят. Аппетиты у него были огромные. Прямо на его глазах жертва старела и лишалась разума. Затем он переодевал ее в тряпье, а настоящую одежду сжигал. Иногда он отпускал несчастного и тот пополнял ряды бродяг. Так стало с Летти Таусенд. Но если жертва помнила все, что с ней сотворили, тогда часовщик ее убивал. Так произошло с Закари Уилсоном — часовщик убил его и сбросил в реку. Когда ее прочесывали, то, разумеется, искали свежие останки молодого человека, а не труп дряхлого старика.
— Ужасно.
Лианс ничего не ответил и аккуратно стер мою поддельную кровь
А я была шокирована.
Просто представила, что кто-то в один миг просто взял, и отнял у меня всю мою жизнь. Вот я — молодая девушка, полная стремлений, надежд, веры в будущее… Вся жизнь впереди, но в следующую секунду я внезапно постарела на сорок, пятьдесят, шестьдесят лет.
Первая любовь, первый поцелуй, молодость, зрелость — все в одночасье у меня отняли.
Это было так жутко, что я поежилась.
— Твой отец поймал этого монстра? Скажи, что он его убил?
— Да, мой отец поймал часовщика.
Лианс замолчал надолго.
— Но… — выдохнула я. — Всегда есть какое-то но…
— Часовщик отбирал у них время с помощью своих часов. Они были уничтожены, но… высокой ценой. Мой отец превратился в беззубого, немощного старика. Пара поворотов стрелки на циферблате… И вот вместо сильного, полного жизни офицера — дряхлая развалина. Все произошло на моих глазах, — негромко сказал Линас, глядя в пространство невидящим взглядом.
Было видно, что эти воспоминания до сих пор причиняют ему сильнейшую боль.
— Что с ним стало?
— В отчете написано, что он скончался прямо на месте от старости, — негромко ответил Линас. — Это официальная версия. Правды не знает никто.
— Но на самом деле? — затаив дыхание, спросила я. — Что произошло на самом деле, Лианс?
Он молчал долго, очень долго. Мне уже показалось, что я так и не дождусь ответа.
Его глаза стали совсем темными, точно бездна.
— Он не хотел жить и попросил меня…
— Чтобы ты…? — ахнула я. — Господи, Лианс, он не имел права простить о таком!
Это было настолько страшно, что я позабыла обо всем своем притворстве. Даже представить невозможно, через что ему пришлось пройти!
— Ты не видела, во что его превратили часы. Я бы на его месте просил о том же самом.
Какой-то совершенно другой человек сейчас был передо мной. Глубоко страдающий от тяжелого поступка, который ему когда-то пришлось совершить для своего самого близкого человека.
— О, Лианс…
Моя рука сама собой потянулась к его щеке. Он поймал и прижался губами к моей ладони.
— Я клянусь, что ты — не умрешь, Дарина. Я не допущу этого. Я слишком тебя люблю, чтобы снова на своих глазах бессильно наблюдать и… Отпустить самое дорогое…
И он сжал мое запястье так сильно, что стало больно.
Больно от того, что ему скоро предстоит пережить.
Того, что я собиралась сделать с ним.
ГЛАВА 73
В больничке Лианс организовал для меня все по высшему разряду.
Лучших лекарей и отдельную комнату, которая мало напоминала больничную палату. Скорее, номер люкс в каком-то швейцарском отеле. Самым классным здесь был балкон, который выходил прямо на горы.
Это было так красиво, что мне казалось, никогда не надоест сидеть на этом балконе в большом пушистом кресле под пледом и любоваться красотами здешней величественной природы.
Эти самые лучшие лекари обрадовали Лианса, что мой организм оказался настолько сильным, что поборол чуму и состояние мое через пару дней стабилизировалось. Однако мне нужно было провести в госпитале еще неделю на карантине, пока магические анализы показывают присутствие в крови заразы.
Видеть ректору меня категорически запретили, еще и отругали за то, что так близко со мной контактировал. Благо его анализ крови оказался совершенно чист, и Лианса даже на карантин не посадили.
Ну а как по-другому? Ведь никакой настоящей чумы и не было — лишь только хитрая магия моих демонокотиков да мои недюжинные актерские способности.
Каждое утро мне приносили от ректора огромный букет цветов, которые радовали глаз своими яркими красками и благоухали на всю комнату.
Так что устроилась я весьма и весьма неплохо. Единственная проблема была с едой — при аспидовой чуме был положен особый режим питания, состоящий из каких-то мерзких бульонов и горьких травяных настоев.
Но мои заботливые демонокотики решили эту проблему, притаскивая мне разного рода вкусняшки и местные развлекательные книжки, с которыми я давно хотела ознакомиться поближе.
Но гораздо интереснее книжек были газеты, в которых рассказывалось о судебном процессе над Розамундой Саксес. Он получился громким и резонансным — ведь угроза распространению аспидовой чумы была поистине серьезным обвинением. На рисунках, изображающих судебное заседание, Пшеничка выглядела жалкой и растерянной. Совершенно не понимающей, как попала в такой громкий скандал.
Она изображала из себя великую мученицу и жертву досадного недоразумения.
Я знала, что ее род, род Саксесов, вступился за свою дочь, задействовав все свои связи на высшем уровне, дабы она получила самый мягкий приговор.
Мне тоже нужно было действовать, и срочно.
Ведь я не хотела, чтоб Мунда ушла от наказания.
А для этого мне нужен был ни много ни мало — Его Величество король Тибальд…
— Мы все подготовили, — сообщил Рубик, с тревогой глядя на меня своими алыми глазами. — Его дверь будет помечена крестиком. Твоя дверь — кружочком. Быстро сделай дело и возвращайся, умоляю! Это очень сложное заклинание и очень опасное место — чем дольше ты там находишься, тем сложнее будет оттуда выбраться. Оно затягивает. Заблудишься в Сонме — не проснешься уже никогда.
— Заблудиться — еще полбеды, — Изумруд прыгнул мне на колени. — Почему ты не рассказал ей о сноходцах?
— Потому что! — огрызнулся Рубин. — Как представлю, что наша пушистая королева столкнется со сноходцами, так аж шерсть дыбом!
— Я расскажу ей про сходоцев, — более спокойный Фиря выступил вперед, мерцая сапфирами своих глаз. — Как они проникли в Сонм — неизвестно. Может прореха какая открылась, может, еще что, неважно. Важно, что ты должна их опасаться. Они рыскают по Сонму и только и мечтают, что какая-нибудь дверь откроется, а они проникнут туда и сожрут разум спящего. Вечно голодные твари. Увидишь их — немедленно возвращайся, королева! Все поняла?
Я кивнула и ласково погладила моих заботливых верных демонокотиков, а они заурчали от удовольствия.
После чего я легла в свою кровать на спину, а коты расселись возле изголовья и начали мурлыкать.
Вроде бы обычное кошачье мурлыканье, но все-таки что-то в нем было. Что-то тревожное. Некий странный ритм, а может быть, даже и слова на неведомом языке.
Я постаралась выбросить все мысли из головы и сосредоточилась на мурчании. Оно становилось все более мелодичным, убаюкивающим и отдаленным.
Веки стали тяжелыми-тяжелыми и сомкнулись как будто сами собой.
— Не покидай нас, королева… — как сквозь толщу воды прозвучал плаксивый голос Изика.
— Не мешай ей, она уже почти в Сонме, — шикнул на него Рубин.
