Грешник - Эмма Скотт

за их смертью и похоронил горе в глубине души, пока Астарот не вырвал его из меня. Я винил его за то, что он превратил меня в чудовище, но я сам таким себя сделал. – Дрожащая улыбка пробилась сквозь боль на его лице. – Она была очень красивой, моя сестра. Ария. Ее звали Ария…

Я притянула его ближе и поцеловала в подбородок, в щеку, в висок. Он поднял на меня глубокие карие глаза, неожиданно свободные от боли, плескавшейся в них, когда они были янтарными. У меня разрывалось сердце от их красоты.

– Можно я тебя сейчас поцелую? – хрипло спросил он. – Или ты хочешь начать все сначала? Не торопиться.

Я покачал головой.

– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Я хочу все…

Он наклонил голову и прижался к моим губам своими, жесткими, но сладкими. Из его горла вырвался тихий стон облегчения. В ответ я всхлипнула, мои собственные губы приоткрылись, и я крепко поцеловала его. Отдаваясь моменту, понимая, что все позади. Между нами протекали четыре тысячи лет потерянной любви, заполняя все пустоты, раны и трещины на наших душах, делая нас наконец целостными.

Мы целовались, а потом просто обнялись. Я положила голову ему на грудь и прислушивалась к ровному ритму его сердца. Позволила себе провести пальцами по его подбородку, шее, затем ниже. На его горле должен был быть шрам, но оливковая кожа ощущалась гладкой и чистой. Я немного оттянула воротник.

– Шрамов нет, – произнесла я. – Они исчезли.

– Кроме одного. – Он стянул футболку, обнажив шрам размером с серебряный доллар над сердцем. – Чтобы я никогда не забывал о подарке, который мне был ниспослан свыше. О тебе, Люси. Я здесь благодаря тебе. Ты моя героиня. Ты спасла меня. – Он взял мою ладонь и положил ее на шрам. – Ты излечила мою душу.

Не дав мне ответить, он снова поцеловал меня, и мы отправились в постель. Наши тела прижались друг к другу, и я приняла его в себя, такого прекрасного и совершенного. Он не отрывался от моих губ, поэтому я не могла сказать ему, что он тоже меня спас. Он разрушил стены вокруг моей маленькой жизни и показал, какая она на самом деле многогранная и интересная. Как много во мне скрывалось и сколь многим я могла поделиться.

Но теперь у нас появилось время. Я не знала, сколько именно, не существовало никаких гарантий. Но я поклялась чтить каждый день, каждое мгновение любви всю мою жизнь.

Эту жизнь, и следующую, и каждую грядущую.

Год спустя…

Я отперла дверь моей тесной квартирки и распахнула ее. Всю кухню заполняли коробки, хотя мне казалось, что у нас не так много вещей. Я пробралась через гостиную, минуя еще несколько коробок, и повесила пальто в нашем крошечном, битком набитом шкафу.

Я улыбнулась и взглянула на часы. Чуть больше четырех. Кас скоро закончит свои занятия. Новый доцент кафедры древних цивилизаций Нью-Йоркского университета был самым молодым из когда-либо занимавших этот пост преподавателей. Попечительский совет собирался отклонить его заявление, поскольку у него не было ни резюме, ни опыта преподавания, ни каких-либо рекомендаций. Но тот, кто вернул мне Каса, оказал нам еще одну небольшую помощь. В то дождливое утро мы нашли в кармане джинсов бумажник с тысячей долларов наличными и карточкой социального страхования на имя Каса.

– Деньги от Амбри, – произнес он, ласково улыбаясь. – Я собирался отплатить тебе ими. А это…

Карточка социального страхования была его пропуском в эту жизнь.

С моей помощью мы подготовили для Каса презентацию, и Нью-Йоркский университет пришел в недоумение от его опыта. Чтобы объяснить свой незаурядный талант, он сказал им, что его семья очень чтила традиции предков и ревностно передавала их из поколения в поколение. Разумеется, это было слабое объяснение, но зато, когда лишь некоторые археологи и лингвисты могли говорить по-шумерски, да и то немного, Кас изъяснялся свободно. Он открыл двери к произношению и смыслу многих текстов, которые на протяжении тысячелетий оставались загадками.

Теперь крупнейшие музеи всего мира вылавливали вундеркинда Нью-Йоркского университета с просьбами перевести разбитые или выцветшие таблички, идентифицировать и датировать артефакты и вообще заполнить недостающие фрагменты истории Месопотамии информацией, которую никто не мог знать… кроме тех, кто жил в те времена.

За окном серело свинцовое ноябрьское небо. Сегодня будет холодно, идеальный вечер, чтобы свернуться калачиком на диване и смотреть «Шиттс-Крик», уютно устроившись в объятиях Каса. А потом он отнесет меня в постель. Мы будем доводить друг друга до одного сокрушительного оргазма за другим, а потом лежать, прижавшись друг к другу, счастливые и удовлетворенные.

Я стояла у окна и поливала Эдгара-младшего, когда на меня нашло… всепоглощающее чувство невероятного счастья, которое почти пугало. А что, если это не по-настоящему? Что, если я очнусь от этого безумного сна и обнаружу, что он ничем не отличается от снов о Японии или России? Кровать окажется пустой, а на меня нахлынет знакомое чувство непонятной тоски…

Я услышала, как вошел Кас, бормоча проклятия в адрес коробок у двери.

– Эй, – позвала я, не оборачиваясь и стараясь говорить как можно непринужденнее. – Как прошел день? Ты?..

Мой вопрос превратился в тихий стон, когда Кас обнял меня за талию и прижался губами к моей шее. Приятная дрожь пробежала по спине. Он прикусил нежную кожу, а затем провел языком дорожку до моего уха.

– Скучал ли я по тебе? – закончил он. – Да. Мечтал ли я тебя отыметь? Да. Фантазировал ли о том, чтобы взять тебя на моей кафедре в аудитории, или на столе в моем кабинете, или у стены в коридоре.

– Как много мест, – тихо выдавила я, тая в его руках. – Что на тебя нашло?

– Темой сегодняшнего урока были сексуальные и брачные обряды древнего Шумера, – пояснил он. – Ты даже не представляешь, как это трудно – описывать собственную брачную ночь в помещении, полном студентов, и при этом сдерживать эрекцию.

Я засмеялась, но смех быстро угас, и Кас заметил мое напряжение.

– В чем дело? На самом деле, я не рассказывал подробностей о нашей ночи…

– Нет, конечно не рассказывал. – Я повернулась в кольце его рук и замерла, пораженная тем, насколько он был красив. С какой любовью и желанием смотрел на меня. Именно так, как я всегда мечтала. Все было слишком идеально. Слишком хорошо.

– Тебе необязательно быть со мной, – выпалила я.

Он непонимающе на меня уставился.

– Прости, что?