ногах я выкатилась к Филиппу. По-моему, лыжи мне были уже не нужны: легла на пузо и поехала с горы. Ветер в лицо, руки в стороны, носки ног в землю, чтобы тормозить. Главное, рот не открывать, чтобы не наглотаться снега.
Муж даже бровью не повел. Спокойно передал аккуратно сложенные вещи работнику и подбодрил:
— Отлично выглядишь.
— Ты неудачно пошутил или нахально поехидничал? — проворчала я.
— Еще вот это. — Филипп вытащил из-под мышки подозрительную круглую шапку-шлем, натянул мне на голову и игриво подергал за длинные уши: — Застегни под подбородком.
— Где шапка с помпоном? — В ужасе я похлопала себя по голове, вдруг осознав, что в этом, с позволения сказать, защитном головном уборе не услышу даже рев дракона, неожиданно налетевшего на Сиал. Воочию его тоже увидеть не смогу: голова не поднималась.
— У вас есть защитный шлем с помпоном? — С самой серьезной миной Филипп повернулся к работнику.
— Извините, господин Торн, — словно действительно огорчился отсутствием украшенного шлема, развел руками тот. — К завтрашнему дню обязательно пришьем. Какого цвета ваша супруга предпочитает?
— Какого цвета хочешь помпон? — с непроницаемым видом уточнил Филипп.
Вдруг представилась вот эта гладкая штуковина у меня на голове, похожая на лысину великана, а сверху торчит пришитый намертво мохнатый шар…
— Кажется, я сейчас стану вдовой, — недвусмысленно намекнула, чтобы он заканчивал балаган.
У меня и так моральная травма! В смысле, еще одна. Перед глазами стоял уже не потрясающий в своей обнаженности муж, а девицы в пышных бархатных юбчонках до колена и с тоненькими ножками, обтянутыми яркими леггинсами. Этакие экзотические цветочки на разноцветных стебельках и с лыжными палками в качестве подпорок. И я… в костюме арестантской подушки.
— Садись: подберем тебе лыжные сапоги. — Филипп указал на диванчик.
Обувь оказались похожей на колодки. На всю голень. Глядя на мужа в похожих сапогах, и не догадаешься, какие муки он испытывал ради того, чтобы рискнуть шеей. Стоило ему потуже затянуть кожаные ремешки, как я поняла, что все — готова аплодировать любителям лыж стоя! Ведь в этих пыточных сапожках было возможно только стоять, но не ходить.
— Хорошего катания, — вслед нам жизнерадостно пожелал работник.
Святые заступники, какой позитивный человек! Глядя на меня, разве можно надеяться на катание? До склона бы добраться.
Мы шли по тропинке, прочищенной между сугробами. Филипп гордо нес на широких плечах лыжи: нормальные и мои. С ромашками на широком полотне. Высоко поднимая колени, как лошадь на выставке, я гарцевала следом за мужем и тащила палки. Четыре демоновы штуки! По две в каждой руке.
Палки то выскальзывали, то расходились в разные стороны, как маятники во время поиска магического кристалла. Может, конечно, я что-то не знала об острых наконечниках, и те чувствовали кристаллические залежи под толщей снега и горной породы.
До учебного склона, впрочем, добрались без вещественных потерь. Разве что я уже нагулялась, хотела горячего чая и избавиться от пыточных сапог. Радовало только одно: в этой части трассы никого защитным костюмом было не удивить! Нас таких, отчаянных лыжников, покоряло горы много. Конфузиться целым коллективом не так паршиво, как лично: позор делится на всех в равных долях. Да появись на нашей делянке девушки с помпонами и бархатными юбками, их подняли бы на смех! Скорее всего. Или же всем склоном мы попадали бы от зависти. Летят они на лыжах вниз, а мы штабелями падаем… Какие отвратительные девицы!
— Ну вот мы и на месте! — страшно обрадовалась я, что больше не надо переставлять ноги. Теперь только ехать. Только скорость и ветер в лицо!
— Нам надо подняться наверх.
— Куда? — охнула я.
По мне, так и у подножья склона был весьма себе приличный спуск. Пристегивай лыжи и наслаждайся катанием! Но Филипп дернул подбородком куда-то в сторону. Невольно я всем корпусом повернулась в указанном направлении и обнаружила низкие деревянные ступеньки, упрямо ползущие вверх.
— Почему мы не останемся здесь?
— Пологий склон, — коротко ответил Филипп.
— А на плоской поверхности нельзя тренироваться? — с надеждой уточнила я, следя за тем, как неуклюже, выпячивая зад, на лыжах скользят люди. — У нас есть палки! Будем помогать себе палками!
Он не опустился до ответа и просто зашагал с лыжами к подъему. Пришлось ковылять следом. Кажется, даже его прямая спина сочилась высокомерием выносливого человека, трижды в неделю посещающего атлетические залы, перед слабой женой, ничего тяжелее лыжных палок в руках не державшей. И лыжные палки тоже впервые в жизни!
Через сорок ступенек стало ясно, почему я три раза попадалась стражам. Эта догадка возникла где-то между первым и вторым дыханием. Просто соратницы бегали лучше меня — у них сильнее ноги!
— Остановимся здесь. — Возле красного флажка, видимо, отмечавшего высоту, Филипп сошел на снег.
— Спасибо! — от радости едва не растеряв проклятущие палки, искренне поблагодарила я и чуть не добавила, что больше не хочу на лыжах.
Можно просто уложить меня на спину в позе «строго с севера на юг», сложить руки крестом и подтолкнуть в сторону подножья. Я без претензии и съеду просто так. Мне уже нормально.
Филипп помог прицепить лыжи мне, защелкнув жесткий крепеж, и занялся своими. Стоять на лыжах оказалось странно и неудобно: шаг не сделаешь, скользить тоже получалось, прямо сказать, не очень.
— Итак, Тереза… — Муж начал объяснять, как ехать, на какую ногу опираться при повороте, и каким плугом поставить лыжи, чтобы затормозить на спуске и не вмазаться в ограждение, превратившись в плоскую карикатуру на самого удачливого лыжника на учебном склоне.
Муж говорил и показывал, ловко проделывая все эти штуки, припадал на левую и на правую ногу. А за ним, на заднем фоне, какой-то везунчик не справился ни с одной из двух ног и со всего маху шмякнулся на снег. В неравной схватке с земным притяжением потеряв обе лыжи, он покатился по склону в позе человека, которому уже было без разницы, как он кувыркается: строго с севера на юг или с запада на восток. Очевидно, у него все части света перепутались.
— Филипп! — прервала я мужа на полуслове и сделала к нему быстрый шаг.
В смысле, скакнула, как лягушка. Шагать с пристегнутыми к ногам лыжами оказалось нереально даже при очень большом желании оказаться поближе к мужу.
— Послушай! У меня дурное предчувствие! Мы не
