— Я не знаю, как устроены вы, Чанкры, но я рад, что ты многого не видишь. Есть вещи, которые не стоит знать наперед. Например, то, как смерть придет за мной.
— Ты снова кривишь душой, ты не думал о самой смерти и ты ее не боишься. Ты думал…
Изгой повернулся и посмотрел ведьме в глаза.
— Давай, удиви меня, о чем я думал?
— Ты решил забыть о ней, но у тебя впервые ничего не выходит, ведь твое холодное сердце уже пропиталось ядом, древним как весь этот мир. Сладким ядом, от которого нет лекарства. Она в твоих мыслях постоянно. Ее образ у тебя перед глазами и ты презираешь себя за это.
Изгой промолчал, снова отвернулся к окну.
— Ты слишком много знаешь, фэй. Иногда догадки стоит держать при себе.
— Нет, не стоит. Не лги сам себе, Изгой. Ты думаешь о ней постоянно. Ты тоскуешь.
— Это ничего не меняет. У нее своя жизнь, а у меня своя. Она уже забыла обо мне. Поверь мне, я знаю что говорю.
Фэй улыбнулась:
— Ты думаешь, что все знаешь, Палач, но ты ошибаешься — Диана не забыла о тебе. Она думает о тебе каждую секунду, ты снишься ей по ночам, и она тебя любит. Ей не нужны те фальшивые декорации, которыми ты украсил ее новую жизнь, ей нужен ты сам. Первого мужчину женщины не забывают никогда.
Изгой расхохотался фальшиво, натянуто.
— Любит? Да ты слишком сентиментальна, Чанкр. Любовь? Какое пафосное и громкое слово, я не верю в эти женские, человеческие бредни.
— Никакого пафоса. Даже больше — ты тоже ее любишь, Изгой. Любишь намного больше, чем готов себе признаться. И ты тоскуешь. Впервые жалеешь, что ты являешься тем, кто призван карать и убивать. Ты бы многое отдал, что бы иметь право находиться рядом с ней. А она…она ждет тебя.
— Не ждет. Не убеждай меня в своих иллюзиях, Фэй. Ты ведьма, но прежде всего ты женщина и склонна все разукрашивать в розовые тона, а здесь нет романтики. Все банально и просто — Диана увидела во мне того, кем я на самом деле не являюсь. Я далеко не герой. Она слишком романтичная и молодая. Когда нибудь она скажет мне спасибо за то, что я позволил ей жить дальше в ее мире, в ее реальности. А насчет меня ты ошибаешься — я не знаю, что такое любовь. И знать не желаю.
Фэй стала рядом с ним.
— Я никогда не ошибаюсь, Изгой. Я вижу то, чего никто из вас не видит. Знаешь о чем ты сейчас жалеешь больше всего на свете? О том, что никогда ее не увидишь.
Изгой промолчал. Маленькая ведьма права — да, он жалел. Он не просто жалел, он проклинал свою страшную сущность, свою проклятую жизнь. Да, черт раздери, он хотел увидеть Диану еще хотя бы раз. Перед тем как…
— И ты ее увидишь. Иди, Изгой, она тебя ждет. Попрощайся с ней. Ты можешь себе позволить быть хоть немного счастливым. Разреши себе эту слабость, ведь о ней никто не узнает. У тебя есть время вернуться к ней и попрощаться. Иди. Одну ночь мы справимся без тебя. Даже у самых сильных воинов есть свои маленькие слабости. Любят не слабаки — любят сильные, ведь это целое искусство уметь любить. А ты умеешь, больше чем кто бы то ни было.
Изгой посмотрел на ведьму и судорожно глотнул воздух.
— Ты думаешь, она меня ждет?
— Я не думаю — я знаю.
***
Очередной спектакль, овации, цветы. Снова и снова. Я смотрела на восторженные лица, рукоплескания оглушали, софиты слепили глаза. Разве не этого я хотела? Разве не мечтала, что плакаты с моим именем украсят улицы города. Разве не хотела раздавать автографы и гастролировать по всему миру? Только сейчас мне казалось, что я живу чужой жизнью, ведь я уже не та Диана. И хоть я улыбалась фотографам и позировала для модных журналов, и хоть мои спектакли и гастроли расписаны на несколько месяцев вперед. Я не была счастлива. Я угасала. Меня словно подменили. Длинными, бессонными ночами я смотрела на звездное небо и вспоминала. Как же сильно я тосковала по нему. Мстислав, где же ты? Неужели ты больше не вспоминал обо мне? Неужели так просто забыл? Забрал мою душу, мое сердце и ушел.
— Диана Валерьевна, подпишите здесь и здесь, я оформлю вам выезд в Прагу, у нас гастроли через три дня.
Я вздрогнула и посмотрела на Лизу, моего менеджера.
— Так скоро? Ведь только недавно окончилось турне по Парижу. Я думала, у меня будет отпуск.
— Вы новая прима труппы. Вас хотят видеть везде, это популярность. Никто не думал, что вы станете звездой так быстро. Тем более на вашем спектакле в Праге будет присутствовать верхушка политиков, которые как раз соберутся на очередную пресс–конференцию. Для нас это реклама. И …
— Давайте, я подпишу. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы я спокойно вышла из театра. Последнее время мне кажется, что за мной следят.
Мне и правда так казалось, словно кто то незримо присутствовал везде, где я находилась. Возможно это паранойя от внезапного успеха, но я все же чувствовала присутствие кого то чужого. Меня не покидало ощущение, что я всегда не одна.
— Это побочное явление ошеломительного успеха, вы привыкните, обязательно. Мы усилим охрану, не волнуйтесь.
Я кивнула и накинула на плечи шаль, пошла в сторону лимузина, который прислали за мной, чтобы отвезти в гостиницу.
Щелкали фотокамеры журналистов, за мной бежали следом, пытались взять интервью, но я быстрым шагом шла к машине. Господи, это мучение. Сегодня еще нужно успеть на прием в честь юбилее нашего театра. Соберутся сливки богемы. Снова журналисты, телевидение, снова притворство, фальшивые улыбки. Мне это успело надоесть, едва начавшись. Дверца лимузина отворилась, и я юркнула в темный кожаный салон, с облегчением вздохнула и плотнее укуталась в шаль. Когда автомобиль отъехал от здания театра, я посмотрела в окно и вдруг меня словно током пронизало. Я увидела знакомые светлые волосы, мощную фигуру в черном кожаном плаще. Он выделялся среди пестрой толпы настолько явно, что у меня закружилась голова.
— Остановите, — крикнула я.
Но автомобиль продолжил ехать.
Я прижалась к стеклу, жадно вглядываясь в толпу. Темная фигура стояла посреди муравейника людей и не шевелилась, белые волосы трепал ветер. Изгой смотрел прямо на меня. Как когда то, когда я увидела его впервые.
— Я сказала, остановите, черт возьми.
— Нам нужно выехать за пределы театра. Здесь слишком много людей. Ваша безопасность превыше всего и …
Я жадно смотрела на силуэт с белыми волосами:
— Да остановите вы, черт вас раздери, не то я выскочу на ходу.
Машина резко затормозила и я, стремительно распахнув дверцу, выскочила наружу, лихорадочно озираясь по сторонам. Ветер бил в лицо, швырял волосы, хлестал по щекам ледяными щупальцами. Шаль осталась в машине, но я не замечала холода. Колючие капли дождя царапали голые плечи, горящие щеки.
