— Ты довольно быстро соображаешь, для старика.
— Черт возьми, а я-то думал, что наконец-то встретил настоящего романтика, — пошутил он, а затем заколебался. На его лице появилось серьезное выражение.
— Кстати, говоря о скучной компании, ты не возражаешь поговорить о том, что мы будем делать, пока я буду в отключке?
— Конечно, — сказала я, гадая, что за этим последует.
— Завтра я буду мертв и телом и разумом.
Я бы предпочел, чтобы ты не видела меня, пока я не способен общаться.
Но начиная с утра пятницы, мой разум очнется.
У тебя не возникнет ощущения, что я преследую тебя? Тебя не смутит, если я приду и посмотрю на тебя
.
.
пока буду парящим?
— Хмм.
Это наверное самое странное, что мне когда либо предлагали, — рассмеялась я.
— Даже не знаю.
.
.
А ты можешь как-нибудь дать мне знать, что ты рядом? Например, написать мне сообщение в духе призраков? или передвинуть мою пишущую ручку?
Он покачал головой.
— Только, если рядом будет кто-нибудь из тех, кто могут слышать меня, например Шарлотта или Жюль.
Вспомнив о беспорядке в своей спальне, который я надеюсь он всё-таки не видел, будучи парящим, я продолжила, — то есть ты собираешься просить кого-нибудь об одолжении, быть провожатым?
Винсент улыбнулся, в уголках его глаз была видна усталость.
— Ну, да, если кто-нибудь согласился быть провожатым, то и я бы смог прийти.
А я хотел бы прийти и посмотреть на тебя, пока буду в спячке.
— Тогда, почему бы мне не прийти сюда? — спросила я.
Кто бы ни был в это время в вашем доме, он сможет мне "переводить".
— Если ты не возражаешь, то это было бы просто замечательно, — сказал Винсент.
Я заметила, что он оперся рукой на диван.
— Винсент, с тобой все в порядке? — спросила я.
— Да.
Хотя, я начинаю чувствовать слабость.
Ничего особенного.
Он глубоко вздохнул и сел рядом со мной на диван.
— Итак завтра я не прихожу, но с удовольствием увиделась с тобой бы в пятницу.
— Договорились.
Я приду утром.
Завтра в Штатах день Благодарения, поэтому школы будет закрыта в четверг и пятницу.
Я только возьму с собой свою домашние задание и сделаю его здесь.
Мы заказали пиццу и, устроившись на диване, стали ждать, когда её доставят.
— Как всё прошло вчера вечером с Джорджией? — спросил он.
Я старательно избегала этого вопроса, надеясь, что не придется говорить Винсенту о том, что я потерпела поражение.
— Мы друг с другом не разговариваем, — призналась я.
— Что случилось?
— Я не стала говорить ей, что ты знаешь Люсьена.
Я побоялась, что она может что-нибудь сказать ему.
Я просто сказала, что ты наслышан о его репутации, и известно, что он и его сподвижники замешаны в кое-каких уголовных делах.
Она на это не купилась.
Она хочет, чтобы мы держались подальше от её дел.
— Ты расстроена, — сказал он, обнимая меня.
Да,
я расстроена.
.
.
но не из-за наших с Джорджией противостояний.
Здесь нет ничего необычного.
Я расстроена, потому что боюсь за неё.
Она сказала мне, что они виделись-то всего пару раз.
Но я не могу не волноваться.
— Ты сделала всё что смогла, — сказала Винсент.
— Ты не можешь контролировать свою сестру.
Попробуй выкинуть это из головы.
Легче сказать, чем сделать.
После того, как наша пицца была доставлена, мы отправились вниз по лестнице в просмотровый зал и плюхнулись на огромный потертый кожаный диван, смотреть "Завтрак у Тиффани", который Винсент вытащил из своей огромной коллекции фильмов.
Сидя вот так в полутемной комнате и жуя кусочки грибов с пармезаном, я наконец почувствовала, что мы с Винсентом делаем что-то нормальное, как обычная пара.
.
.
Вот, если бы еще не думать о том, что произойдет с ним после полуночи.
Я ушла около девяти.
Он настоял на том, чтобы проводить меня. И мы гуляли по потемневшим парижским улицам черепашьем шагом.
Он выглядел таки слабым, как будто ему на самом деле восемьдесят семь лет.
Сложно было поверить, что это всё тот же парень, который свободно владел мечом, весившим как диван, всего несколько дней назад.
Когда мы подошли к моей двери, он медленно и нежно меня поцеловал и повернувшись зашагал обратно.
— Будь осторожен, — сказала я, не зная правил поведения, как прощаются с человеком, который собирается пробыть трупом следующие три дня.
Винсент подмигнул и послал мне воздушный поцелуй, и повернув за угол, исчез.
Мами спросила у нас, хотим ли мы традиционный ужин на день Благодарения, но ни я ни Джорджия не высказали подобного пожелания.
Всё, связанное с Америкой, напоминало мне о доме.
А дом напоминал мне о родителях.
Я спросила Мами, не могли бы мы провести этот день как и любой другой, и она согласилась.
Поэтому я провела день Благодарения в моей постели за чтением, стараясь не думать о своем парне, который лежал трупом в своей кровати через несколько кварталов от моего дома.
В пятницу утром, я за пять минут добралась от нашей квартиры до дома Жан-Батиста.
Подойдя к массивным воротам, я набрала код системы безопасности, который мне дал Винсент и наблюдала за тем как они начали открываться.
Оказавшись у входной двери, я не была уверена как стоит поступить: постучаться или просто войти внутрь.
Как только я поднесла руку к двери она распахнулась, а на пороге стоял Гаспар, нервно потирая руки.
— Мадемуазель, Кейт, — сказал он и слегка поклонился.
— Винсент предупредил меня о твоём приходе.
входи, входи.
Он даже не пытался расцеловать меня в обе щеки, как принято, и, боюсь, что у него и так было предынфарктное состояние уже от одного моего присутствия, поэтому я не настаивала.
