…По коридору мимо меня на рысях проволокли каталку, слошь закрытую плотной тканью лазурного цвета. Две медсестры бежали впереди, высоко вздымая мешки с пахучей багровой жидкостью, соединенные с телом прозрачными шлангами, два медбрата сзади подпирали катафалк с обеих сторон. Хирургия, вестимо. Сами доктора, числом трое, спешили вослед, вздев руки в тонкой резине и отрывисто переговариваясь через маски:
— Х…ва задачка о бассейне с двумя трубами. Вытекает со скоростью втекания.
— Да уж, распахало прямо в лоскут.
— Группа?
— Условно нулевая. Заранее готовили спецзапас.
— Кровь в банке на… не сработает, для свертывания нужно прямое, как в старину. Амосов, помните? Тогда, глядишь, мимо пронесет, и то. Две… минуты для мозга.
Я понял с пятого на десятое. «Сердце на ладони» русского хирурга и трогательная сцена, как врач жертвует своей теплой кровью, чтобы у прооперированного наконец приостановилось истечение жизненной силы… Пациент укрыт с головой: если не готовый покойник, то, уж верно, аномалия известного рода.
Убыстрил шаг, схватил главного (или таковым казавшегося) за рукав. Разумеется, тот треснул.
— Я дам кровь. Нужно переливание из вены в вену, так я понял?
— Юноша, — он то ли не узнал, то ли издевался, — это шесть литров, а то и более. Швы летят к известной матери и бабушке, сочатся и прочее. Вам рано зазря помирать.
Объяснять, кто я, было без толку, тем более это и мне самому было неизвестно.
— Я смертник Оддисены, — ответил я жестко. — Мне-то всё равно, а насчет вашего полутрупа сами решайте.
Нет, они безусловно понимали, уж такой здесь народ водится.
— Идите следом, раздевайтесь, становитесь под душ и обтирайтесь докрасна. Команде не с руки из-за вас размываться.
Портативный душ оказался в герметичном тамбуре за двумя дверьми — прямол в операционном зале. Сбросил с себя тряпки я после первой — там лежало всё их цивильное. Почти украдкой залез в стакан и пустил на себя почти кипяток: по мне било со всех сторон, так что я тихо ругался сквозь зубы. Махровая простынка для обтирания также добавила мне красок. Помимо прочего, в глубине моей скаредной душонки нарастала жажда той жидкости, чей запах щедро наполнял собой помещение: я схватил эту жажду и завязал морским узлом, чтоб ей неповадно было.
— Фаза какая? — донеслось до меня со стороны сомкнутых под рефлектором спин.
— Что?
— Дневная, ночная, минуты после пробуждения и до очередного транса? Сколько?
— Дневная, сразу пошел сюда и тут провел часа три.
— Плохо.
Я стоял, из первородной стыдливости кутая свою наготу в жесткое массажное полотенце.
— Давайте сюда.
Меня ловко подхватили в шесть рук, оголили и возложили на алтарь. Голубой кулек лежал на своей каталке отчасти развернутый, виднелись темные волосы, белый овал лица. Просто очень белый… Застегнули ремни на запястьях и шиколотках. Вроде как мы это уже проходили?
— Хлопнетесь зараз в обморок и с телеги, — объяснил мне самый главный матерщинник, сладострастно потирая кожу около моих скромных половых принадлежностей. — Делаем общую систему, главный мотор — ваш.
Кто-то всадил толстую иглу мне в шею, еще одну — в паховую артерию. На поле боя звенели сталью, что-то шипело, как локомотив. Второго сердца я не слышал.
— Вы… как вас позвать, чтобы уж точно отозвались?
— Андрей. Андрейша.
Самое первое, что я услышал в жизни.
— Целанид. Двойной. Через десяток минут…Ого!
Что-то невероятно сильное подхватило мое сердце и сдавило, но не больно, я мягко. И ощущение, что я расширяюсь… растекаюсь по древу… достаю другое такое же, как мое…
И обращаюсь в русло реки.
— Хорошо пошло. Аппарат включен? Держите наготове.
— Рубцуется, шеф. Пальцы теплые. Есть сердце!
— А у меня брадикардия. Дефибриллятор, мигом! Кофеин в вену! Андре… Черрт, отключайте, а то обоих потеряем.
Должно быть, я на самом деле умер, потому что до моих чутких вампирских ноздрей донесся совершенно тут неуместный аромат колумбийской арабики, такой богатый и мощный, что сразу оттеснил в сторону все местные эфиры, зефиры и дезинфектанты. Я приподнялся на широченном зыбучем гамаке ортопедического вида и повернул голову в сторону божественного запаха.
Та-Эль, немного повзрослевшая тех пор, как я видел ее в последний раз, — щеки чуть впали, на лбу шикарные зеркальные окуляры в черепаховой оправе с бриллиантиками, вокруг тонкого стана аж до плеч обвернуто стильное парео — сидела рядом с мной на открытой дачной веранде и в плетеном ротанговом кресле, попивая кофе из небольшой керамической чашки. Из чего я спокойно заключил, что вряд ли это рай: при жизни она жаловала один костяной фарфор, уверяя, что плебейская посуда совсем не держит тепла. Но и не ад, конечно: интерьерчик небольшого и уютного необитаемого острова.
— А, сынок, — Та-Эль помахала мне свободной рукой. — Что, крепко попал, говоришь?
— Да уж, — я посмотрел вниз. Там, хорошо видное сквозь земляной пол, мое прекрасное белое тело валялось распластанное, как большая лягушка, и вокруг него копошились некие плохо опознаваемые личности.
— Надо было мне лично за тобой присмотреть, но знаешь, каково христианке в мусульманский никах напроситься? Если его сторона одолела, так муж — глава семьи, а я всего-навсего шея, которая, кстати, исподтишка этой головой вертит как хочет. А когда моя берет, так сразу: в Евангелии сказано, что на небесах браков нет и оба пола меж собой равны. Вот и кручусь, аки вьюн на сковородке. И вообще прикинь: замужество — это не мужчина, а прежде всего куча каких-то непонятных, но властных родичей, которые идут к нему в прикуп. Так что нипочем в него не встревай, ладно?
— Я думаю, уж это мне никак не угрожает.
— Почем знать, милый. Ну, значит так: на выборах в присяжный судсостав мой Волк меня оттеснил, зато ныне царствую. Претензия от меня к тебе имеется.
— Какая?
— Поклеп на меня возвел. Будто бы повела себя с вами тремями как заправский шпион-вербовщик.
— Если не так, извини.
— Хм. А если это правда истинная?
— Значит, она твоя, а не наша. В общем, спасибо за оказанную услугу.
— За «спасибо» и мое спасибо, — Та-Эль привстала и слегка поклонилась, плеснув мне в колени кофием. — Только трудновато ты свою благодарность родил. Ну так что, говорим «Не моя игра» или еще погодить?
— А разве не поздно уже?
— И-и. Ведь это твоя воля сейчас работает, а не легенская.
— Тогда верни меня назад. Пожалуйста.
— Да с восторгом. Ступай и больше не ловись.
Меня затягивает в воронку, ведет вниз по упругой нити… Со скрипом запихивает назад, в порядком смерзшуюся плоть. И…
