* * *
Лариса
Горизонт над вершинами деревьев озарила желтая вспышка, раскрасила края ватных туч, освободивших небо для звездных прогулок. Потом еще одна — поменьше всколыхнулась над горами. Уверенная, что начался обстрел столицы, Лариса спряталась за парадную дверь и позвала Бим Бома.
Робот спешно явился на зов. Девушка заподозрила, что железный дворецкий шпионил за ней.
— Что там? — Лариса отодвинула ладонью дверь, выпуская робота на площадку крыльца.
— Зарница, — ответил робот, освещенный яркой вспышкой. — К морозу.
Он был на удивление немногословным и серьезным. Значит, подозревала Лариса, где-то “там” происходило нечто важное, о чем не помешает разведать.
— Правда? — не поверила девушка, крадучись, выходя на крыльцо.
— Робот не умеет лгать, — обиделся Бим Бом и со скрипом отвернулся.
Шпионскую осторожность Ларисы с весомым преимуществом победило любопытство, и вынудило поинтересоваться, где находится Эйнар.
— Точно не знаю, — проскрипел Бим Бом, выправившись. — Но мне известно, что господин скоро прибудет.
— Во дворце есть теплая одежда, которая мне подойдет? — скромно спросила Лариса, решив утеплиться для наблюдений за световыми всполохами.
— Я принесу ее, — Бим Бом шмыгнул за дверь.
Скоро он доставил терморегулирующий костюм. Не без усилий натянув неудобную одежду, Лариса снова вышла на крыльцо и посвятила время ожидания тренировке сознания.
Она стремилась адаптировать земные образы, повторяла наиболее трудные сцены, чтобы привыкнув к ним здесь, не реагировать на их появление в мыслях непроизвольными всплесками энергии. Еще училась думать на заданную тему, сосредотачиваться на предметах в поле зрения, воображая себя киргизским кочевником, который что видит, о том и поет.
Ночь подходила к концу. Край неба начал проясняться, еще не составляя конкуренции Мокрокусу, оранжевым пупырчатым мандарином зависшему в зените неба.
Слегка подморозило. Бассейн подернулся тонким слоем льда. Листья растений, украшенные стразами инея, покачивались, подражая гламурным певицам на стене. Бутоны лиан превратили колонны в вешалки для карнавальных колпаков. Ветки, осыпая блески конфетти, приглашали на праздничную вечеринку. Геометрические фигуры — белые и сочно-рыжие, нарисованные иллюминацией дворца и светом Мокрокуса, заменили цветомузыку. Зазвучали в мыслях любимые земные песни: новые хиты и замысловатые кавер версии незабвенных нетленок.
Когда “Мария Громова” плоской рыбой камбалой вынырнула из глубины небес и плавно спикировала на парковку, Лариса закрыла мысленную вечеринку, выбежала в сад и остановилась у округлой беседки.
Встреча получилась странной. Не такой, какую она представляла. Странности начались с того, что по инициативе Эйнара, против которой растерявшаяся Лариса не успела возразить, они поздоровались традиционным нелианским приветствием: обнюхали лица и ткнулись носами в щеки.
“Щекотно”.
Подняв глаза и заменив легкое удивление на лице Эйнара, она поспешила спросить:
— Ты нашел великого мудреца?
— Нет. Предполагаю, что мудрец Данал погиб в начале войны, — тихо проговорил Эйнар.
— Но я думала, ты раскрыл большую велянскую тайну, — Лариса пытливо заглядывала в его непривычно тусклые глаза.
Эйнар смотрел на нее, чуть склонив голову набок. Он показался Ларисе измотанным. Впервые она видела его таким. Девушка приготовилась выслушать длинный рассказ о подвигах Кэма и секретах мудрецов, но ее любопытство осталось неудовлетворенным.
— Тайн много, и не все из них раскрыты, но скоро на Веле не останется загадок. Обещаю, — Эйнар ненавязчиво положил руку на плечо девушки и слегка сжал пальцы, направляя когти вверх. — Мне нужно спешить в пункт межпланетной связи, Лара. Председатель Гусеница ждет ответа. Позднее пообщаемся, если ты пожелаешь.
Эйнар отпустил ее плечо и прошел мимо, направляясь к дворцу.
Лариса подумала, что слишком подозрительным будет следовать за ним. Искомый ключ нелианец не оставит без присмотра. Нужно вытащить его в другое время, и сначала хорошенько продумать план спецоперации.
Неожиданно мысли унесли ее от планирования важного задания на облаках мечты.
“Какой у него приятный теплый носик… И с чего я решила, что у нелианца должен быть холодный нос? Разве он собака… А я примерзла, как ледышка. Говорила Нивия, берегись мороза и жары, а я перестала следовать ее советам. Нет, у меня скоро будет сосулька вместо носа, как у снеговика”.
Девушка почесала нос, разогревая.
“Жаль, что Эйнара нельзя приручить как собаку… Или… можно? Рыжий хищник потихоньку начинает слушаться меня. А что если я смогу им управлять и остановить войну?”
ГЛАВА 40. Неуловимый мудрец
Латлин
Полководец Латлин спешил по влажному прохладному тоннелю к живописному месту, где течение пещерной реки обрывалось и она уходила вглубь сквозь отверстия в каменной желтоватой породе, и где из покрытой льдом стены грота вырывались струи родников с холодной прозрачной водой.
“Пение источников слышно издалека. Оно достигнет бункера, заглушит звук шагов”, — утешался Полководец, отвлеченный журчанием от тревожных дум, частично посвященных беспокойству за Кэма и других учеников, частично — мучительным воспоминаниям о недавнем прошлом.
Латлин не искал служения. Придя к лесным отшельникам, он мечтал об уединении. Хотел навсегда удалиться от мирской суеты, поселиться в отдельной пещере, жить дарами природы, стать ближе духом к милостивому Повелителю Вселенной и его святым подвижникам. Поначалу ему трудно было принять, что бог отнял у него самое драгоценное сокровище, тяжело было не роптать, не впасть в уныние. Он справился. Он привык быть сильным всегда и во всем. Слова духовного наставника помогли ему избавиться от ядовитого послевкусия трагедии, отравляющего душу, заслоняющего свет Идпинотена и свет истины.
Латлин учился вспоминать о потерянной любимой женщине только в заупокойных молитвах и не думать о том, как она погибла. Старался напрочь забыть о жестоком старшем брате, который выбрал сторону робота-убийцы. Безумное творение из металла и резины оказалось для Шешпеленефа дороже семьи. Возмездие пришло, он погиб от железной руки своего любимого детища. Латлина это мало утешало.
Он вспоминал, как пытался, смирившись с пожизненной ролью второго плана, изменить атмосферу внутри государственной военной корпорации и народное мнение о ней. Хотел, чтобы в воинах “Рфеге” простые жители видели защитников, а не карателей. Латлин не хотел, чтобы им пугали непослушных детей, как пугали Безымянным Главой. Ходили слухи, что всякий велянин, который произнесет имя главы “Рфеге”, вскоре исчезнет без следа. Народным басням Латлин, конечно, не верил. Но понимал, что разговоры о жестокости Шешпеленефа основаны не на пустом месте. Хоть и не стал бы его брат убивать несчастных обывателей за упоминание своего забавного имени.
Латлин пришел сюда, к Поющим Источникам, следуя полученному знаку свыше. Он опустился коленями на естественно сформировавшуюся плиту из пестрого, темно-красного с серыми пятнами и линиями камня, посмотрел вниз, где среди белой пузырчатой пены бурлящей ледяной воды различалась россыпь круглых отшлифованных камешков: крапчатых, бурых, желтых. Среди них было и несколько больших белых камней разной формы: одни походили на живые существа, другие на знакомые предметы. Самый крупный камень имел форму пирамиды, его вершина поднималась из воды, собирала возле себя облачко пены с непрестанно лопающимися пузырями. С длинных и толстых сталактитов на потолке медленно стекали капли воды. Они падали на голову Латлина, ползли по его жестким прямым волосам, но мужчина не взглянул с раздражением вверх и не удалился от капели. Продолжил неустанно смотреть, не моргая, на камни и пену, резвящуюся у его облепленных присохшей глиной сапог.
Однако Полководец вновь задумался о странности своего назначения, и не уловил момента, когда принесенные течением деревянный сосуд с красителями и треугольное рельефное клеймо показались из темноты грота, не видел, как они подплывали к берегу. Он заметил их, когда они завертелись в пенном водовороте.
