— Больше не хочу.
Напиток не справился с задачей: слезы так и норовили брызнуть из глаз. Положив подбородок на сложенные руки, я закрыла глаза, надеясь, что не расплачусь.
— Боже…
Я приняла решение, и от этого мне было плохо. Только что я бросила больную, беззащитную сестру, а также семью и друзей, не говоря уже об образовании и нормальной жизни.
И что я выбрала вместо всего этого? Королевство, наполненное больными, извращенными, своенравными существами, питающимися кровью людей, а также эгоистичного четвертого сына короля Владимира, который однажды должен был занять его место.
— Должно быть, я сошла с ума.
Однако мысль о том, что я могла все это бросить, заставляла мое сердце сжиматься — то ли от радости, что я осталась, то ли от досады, что не ушла.
Я мысленно застонала, привалившись к стойке и ощущая на себе взгляд Каспара. Он сидел рядом и давился от смеха. Сквозь спутанные волосы я видела, как мерно поднимается и опускается его
грудь. Что со мной происходит?
Полагаю, это можно назвать стокгольмским синдромом, —
отозвался внутренний голос. — Поздравляю.
Я еще не стала пустоголовой идиоткой, — огрызнулась я, вдруг подумав, что, если бы у моего внутреннего голоса были плечи, он бы ими пожал.
— Еще нет.
— Что я наделала? — спросила я, ни к кому, собственно, не обращаясь, просто проговаривая мысли вслух. — Я бросила Лили,
бросила ее и все остальное ради…
— Ради чего? — отрывисто перебил он, а его глаза снова стали серыми. — Почему ты осталась? У тебя был шанс стать свободной, но ты прибежала назад! — Его тон заставил мое смущение исчезнуть, уступив место более неприятным чувствам.
— Ты зол, — тихо сказала я спокойным голосом и подошла к нему. Он встал и сложил руки на груди, не давая мне приблизиться к нему вплотную. — Почему ты злишься, Каспар? Ты ведь получил, что хотел? Человеческую игрушку на продолжительное время, с которой можно играть и которую можно помучить, сломать и выбросить, как ты поступаешь с другими, потому что не можешь смириться с фактом, что тебе самому больно глубоко внутри. В этом ты похож на отца.
Закончив говорить, я очень удивилась, что смогла такое сказать.
Да как он смеет злиться? И с чего ему вообще на меня дуться?
Каспар ничем не выдал чувств, которые обуревали его. Изумрудные глаза следили за мной на удивление спокойно, пока я подходила к нему, понурившись, но в них было осуждение. Голос Каспара был ровным, словно ему хотелось объяснить мне причину своей ярости понятными словами, как непослушному ребенку.
— Я зол, потому что дал тебе шанс, Виолетта, дал тебе то, что ты так хотела. Но ты не приняла моего дара. Теперь ты застряла здесь и пожалеешь об этом…
— Не пожалею…
— Пожалеешь. Ты все потеряла и знаешь это, верно? Твоя цель была остаться человеком, но теперь она недостижима, потому что вопрос не в «если», а в «когда». — Он покачал головой. — Я не знаю, что мне думать о тебе теперь.
Я встала на цыпочки, вытянувшись во весь рост, и смело взглянула в его глаза, которые теперь стали красного цвета.
— Это не так! По крайней мере я не так жестока, как ты. Я никогда не знала, что думать о тебе. Сейчас ты заботишься обо мне, а через минуту уже ненавидишь меня. Определись наконец, как я, черт побери!
Я отвернулась, но он схватил меня за плечи и повернул к себе
— У меня есть весомая причина быть таким, какой я есть. бя такой причины нет! Почему ты решила остаться?
Я прищурилась.
— Какая тебе разница?
— Почему мне должно быть все равно?
_ Хорошо, я не знаю, почему осталась. Был момент, когда мне
надо было принять решение. Я не доверяю этим истребителям, —
огрызнулась я, уставившись усталым взглядом в пол, все еще пы-
таясь не обращать внимания на дрожь в коленях и на то, как за-
мерло мое сердце, когда он намекнул, что ему небезразлична моя
судьба.
— Ты не говоришь мне всей правды, так ведь? — Я закрыла глаза, понимая, что не смогу солгать. Он вздохнул, прижимая меня к себе. Его глаза приобрели привычный изумрудный цвет. — От чего ты бежишь, детка?
— Скорее, к чему, — пробормотала я, прижимаясь к его груди. Каспар крепко обнимал меня холодными руками, но после моих последних слов замер.
— Что?
— Тут не так уж плохо. Мне кажется, я привязалась к этому месту.
Зная его способности прочесть мои мысли и узнать правду, я сосредоточилась, чтобы скрыть все, что ему не полагалось знать. Каспар рассмеялся, услышав, каким сдавленным и немного возмущенным голосом я говорю это. Я вздохнула с облегчением.
— Скажу тебе правду. — Он еще крепче прижал меня к себе. Так глупо, что мы ссорились всего несколько минут назад. — Я рад, что ты осталась, Виолетта. Мне нужен человек, которого можно мучить.
— Спасибо. Я ценю твое садистское отношение.
Принц тихо рассмеялся, положив голову на мою, и принялся нежно играть моими волосами. Я потеряла счет минутам, пока мы так стояли, обнявшись, радуясь, что кошмар остался позади.
Через какое-то время мне это надоело и я отстранилась, опустившись на стул. Мои щеки горели. Каспара едва ли можно было назвать нежным.
— Другие будут сердиться на тебя из-за истребителей?
— Нет, они найдут, чем себя развлечь. — Я вздрогнула, ощутив, как зашевелились волосы у меня на затылке. — Они вернутся зав-тра утром с довольными рожами. — Каспар грустно усмехнулся.
Меня смутила, но не удивила эта резкая смена настроения вампира.
— А ты застрял со мной.
я ожидала, что принц что-то ответит мне, пошутит или съязвит,
он просто уставился в одну точку.
— Каспар?
Молчание. Решив подождать, я села на стул и принялась потягивать остатки отвратительного чая.
— Виолетта, я хочу сказать тебе кое-что.
Мое сердце екнуло, мне не понравился его тон. Таким тоном говорил доктор, когда звал Лили и наших родителей к себе в кабинет. Таким тоном говорил полицейский, приходивший к нам, чтобы поговорить с родителями о Греге.
«Мне так жаль», — говорили они, словно их слова, грустные глаза и чашки с горячим чаем могли что-то исправить.
Я взглянула ему в глаза. Все мое существо сковал ужас, мне хотелось плакать, потому что я знала, что ничем хорошим это не кончится., Глаза Каспара стали серого цвета.
— Я свалял дурака. — Он посмотрел на пол, потом медленно, очень медленно на меня. — Совет измерений слышал, как я рассказывал тебе об этом мире по пути в Лондон, и заявил, что я сообщил слишком много. Тогда я разозлился и послал их к черту. — Мои глаза расширились от удивления, и я не смогла удержаться от тяжелого вздоха. Принц продолжал говорить, не в силах посмотреть на меня. Я начала потихоньку подходить к нему. — Я оскорбил короля, и теперь ты платишь за мой поступок. У меня перехватило дыхание от удивления.
