Паутина становилась темнее и плотнее. А леди Тирби продолжала выпускать нить.
— Она во многом помогла бедной сиротке. Она сама учила меня, читать и писать, выбирать наряды, красить волосы, чтобы ни у кого и мысли не возникало. Она подарила мне… — леди Тирби коснулась тонкой золотой цепочки. — Надежду… и никогда не задавала лишних вопросов. Возможно, она вовсе не так и глупа, как мне представлялось? Но да… ее усилиями я познакомилась с лордом Тирби. Я и вправду была ему симпатична, потому и убедить, что лучшей партии ему не найти, оказалось несложно.
Леди Тирби положила косточку на стол.
Разгладила юбки.
И подняла руки, позволяя рукавам соскользнуть до локтей. Кожа на предплечьях медленно разошлась, выпуская острые кривоватые шипы, к которым и закрепился конец нити. А веретено замелькало, спеша создать основу узора.
— Мы неплохо жили. Он милый. Для человека.
— Но голову вы ему морочили?
— Ему хотелось наследника, а сами понимаете…
— Появилась бы девочка.
— Именно.
Кайден, сколь ни силился, не мог понять, как она это делает. Ее руки застыли, но веретено-то двигалось, оно летало, скользило меж натянутых нитей, прокладывая строчку за строчкой, на глазах создавая ткань.
— И девочка весьма странная. Мы при рождении не слишком хороши, — она чуть склонила голову. — Это сущность. Моя в достаточной степени развита, чтобы иметь вес и в мире яви.
Она прикрыла глаза.
И отступила, позволяя Кайдену разглядеть то, на что, по-хорошему, смотреть не стоило бы.
Существо было частью леди Тирби. Или, скорее, она сама являлась частью существа, столь уродливого, сколь возможно лишь для создания того, другого мира. И в то же время Кайден не мог отвести взгляда. Массивная головогрудь, увенчанная человеческой головой, волосы которое извивались то ли змеями, то ли нитями паутины. Полупрозрачные крылья удивительной мантией стекали с раздутого брюшка, опиравшегося на четыре массивные лапы. Тонкие суставчатые конечности выплетали удивительный узор, который, начинаясь в мире яви, продолжался и в ином.
— И вы решили растить потомство в другом месте.
— Именно.
— Но почему столько… или… не все ваши? Не все даже…
— Люди на удивление небрежно относятся к своим детенышам. Я лишь взяла то, что никому не нужно, — это было произнесено со спокойной уверенностью. — И сделала их чуть более сильными. Моим детям пригодятся кровные сестры. А им — защита, ибо в этом мире слишком сложно выжить одному.
Что ж, в этом имелся смысл.
— Вы их… — Кайден понятия не имел, как задать вопрос. — Сделали… подобными себе?
— Боюсь, что исключительно внешне. И толика обаяния, пожалуй, передалась. Как и здоровье. Человеческие детеныши слишком хрупки, чтобы выжить без помощи.
— И сколько?
— Моих по крови? Пятеро… за все время лишь пятеро.
— А отец…
— Какая разница? — она пожала плечами, а сумеречные конечности ненадолго замерли, но после заработали с еще большей скоростью. — Для нас это не важно…
— А ваш муж…
— Он хороший человек, — леди Тирби сказала это безо всякой насмешки. — Мне пришлось постараться, убеждая его, что хранить мне верность вовсе не обязательно. Со временем, полагаю, я найду подходящую женщину, которая родит ему сына. Мы умеем быть благодарными.
Призрачные конечности взмахнули, и в следующее мгновенье на столе возникла тончайшая рубаха из паучьего шелка, столь тонкая, что сквозь ткань можно было разглядеть узор на скатерти.
— Но вы его заморочили.
— Он стал задавать ненужные вопросы, но, поверьте, я никак не подавляла его разум. И старалась быть полезной. Удерживала от некоторых необдуманных поступков.
Она несколько замялась.
Меж тем призрачные конечности, покрытые мириадами тончайших ворсинок, спешили украсить рубаху вышивкой.
— Убивали? — поинтересовался Кайден.
— Несколько лет тому… незадолго до печального известия и опущенных флагов, — она слегка склонила голову, выказывая дань уважения чужим обычаям. — К моему супругу пришел человек, который вел весьма опасные речи. И сумел вложить опасные мысли. Поймите, Дерек — неглуп, старателен и при всем том честолюбив. Ему кажется, что корона недооценивает его таланты. Сколько раз я беседовала, убеждая его, что в этом городе он на своем месте, что вовсе ему не нужны чужие интриги, в которых его используют…
Ей самой без надобности большой город и двор, который отличается безмерным любопытством. Как знать, не увидит ли кто больше, чем должно.
— Но он не послушал?
— Не в этот раз, — леди Тирби слегка поморщилась, а после смахнула с призрачной лапы капли росы, что появились на волосках. Поднесла к губам, слизала и зажмурилась. — Мне показалось, что его убеждали не только словами. Он весь загорелся мыслью помочь утвердиться новому королю. Решил, что именно тогда его вознаградят по заслугам. Он просто-таки рвался немедленно отправиться в столицу. И впервые не желал меня слушать.
Ее язык стал темным и узким, более напоминающим клинок, чем плоть. Он собирал каплю за каплей, быстро втягиваясь в расщелину рта, чтобы тотчас показаться вновь. И это завораживало.
— Мне пришлось наведаться к гостю. Я желала лишь убедить его, что мой муж — не тот человек, который и вправду способен помочь. Воевать? Помилуйте, с кем? С законным королем, который вполне жив? И как знать, не пойдет ли на поправку? И пусть сына он не тронет, но прочие мятежники — дело иное.
— Он вас не послушал.
— Он был со мной груб. Сказал, что я лезу не в свои дела. Не женского ума…
Зря.
Паучихи были умны. Это признавали все, от двуликих до драконов, хотя, конечно, последнее Кайден полагал преувеличением, ибо драконы крайне редко снисходили до иных существ, но все же…
— Ночью он умер. Сердце не выдержало. Дерек расстроился, но я сумела убедить его, что, возможно, гость наш был вовсе не тем, за кого себя выдавал. После… был еще один визитер.
Капли вязкого паучьего то ли яда, то ли сока, стекали по запястью, и колючий язык обрел неожиданную гибкость.
— Он остановился в нашем доме, и это обрадовало Дерека. Он восхищался этим человеком, да… хотя как по мне Словоплут не достоин восхищения, но оказалось, что язык его и вправду творит чудеса. И вовсе не те, которые пришли тебе в голову, развратный мальчишка… ему даже меня удалось убедить.
В прищуренных глазах блеснула тьма.
— Он сказал, что я верно поступила, что меньше всего королевству сейчас нужна смута. И что, согласись Дерек на предложение, он бы просто погиб, навеки заклеймив свой род ничтожным неудачным мятежом. И что я повела себя так, как надлежит достойной жене. Понимаешь, он знал.
Призрачные конечности исчезали где-то в теле, они покрывались дымкой и втягивались внутрь, хотя Кайден и не представлял, как подобное возможно.
— Знал, кто я. И на что способна. И что я вряд ли сумею причинить ему вред… и что боюсь. Я никогда не боялась после того дня, как мой дом сгорел. Да, я старалась вести себя осторожно, привыкала к людям и научилась жить с ними. Оказалось, это вовсе не так и сложно при соблюдении некоторых правил, да… но именно этот человек… рядом с ним я леденела и теряла способность мыслить здраво. А он говорил… и говорил… и опять говорил… убеждая, что он вовсе не опасен.
Конечности вновь вытянулись, раскрылись лепестками чудовищного цветка. Острые когти подрагивали, а массивное брюхо призрачной паучихи поднялось высоко.
— И мы оба видели, что я не верю. Тогда он сказал, что ни Дереку, ни мне, ни детям моим ничего не угрожает, если я буду вести себя благоразумно. И я согласилась. Он ведь не потребовал ничего особенного.
Ей явно пришлось сделать над собой усилие.
А серая рубаха на столе обретала плотность, что позволила бы ей существовать в мире яви.
— А что потребовал?
— Помощи. Сказал, что однажды ко мне явится девушка, которая покажет венец из желтых алмазов, и тогда я должна буду сделать то, что это девушка попросит. А потом убрать саму память о ней.
