И дело было не в том, что я оказалась холодна с ними или груба. Вовсе нет, просто король всё это время был со мной вежлив, но отстранен, будто и не было паланкина, веселой облавы и свидания в лабиринте со всеми его заверениями. Впрочем, было объявление о турнире, который должен был состояться ближе к отбытию в столицу, и теперь мужчины, неожиданно увлеченные возможностью показать в состязании свое мастерство и силу, упражнялись в фехтовании, верховой езде, стрельбе и в сложении стихов. Почему-то было решено добавить к традиционным состязаниям еще и поэтическое искусство. Возможно, так хотели заменить ныне отсутствующих трубадуров и бардов, но и эта идея пришлась придворным по душе.
Лишь это давало понять, что он ничего не забыл и не отказался от данного слова. Однако меня наказывали за строптивость этой видимой холодностью и отчуждением, словно давая понять – каково это жить, окруженной вниманием и растерять его в одно короткое мгновение. И будь я менее практичной и более чувствительной, то, наверное, предалась бы панике. Однако я, хоть и была расстроена отстраненностью государя, но за голову не хваталась.
Во-первых, так мне не приходилось цепляться за слова, чтобы выдумать новый повод не подпустить его к себе. Сдаваться на милость государю мне вовсе не хотелось. Так я и вправду могла бы стать его очередным развлечением. Да еще и вера в то, что в итоге мы сумеем сблизиться и сдружиться, не желала меня покидать. В любом случае, видимое охлаждение Его Величества было мне на руку. Во-вторых, я вновь могла себе позволить свободно вздохнуть и продолжить то, чем занималась прежде, – искать себе друзей без ненужного монаршего пригляда.
Да и герцогиня после того, как ее гостиная опустела, потеряла интерес с спиллу, и мне было позволено вернуться в желтую гостиную. О ее светлости вообще стоит сказать особо. С присущей ей и хитростью и лицемерием моя покровительница еще на балу восторженно смеялась:
— Ах, как же ловко я всё обстряпала! Согласитесь, Шанриз, визит короля намного лучше всяких платьев. Как же отлично я придумала его отправить его к вам, и вот вы уже нашли выход из положения и утерли всем завистникам нос! Помните об этом, дитя мое. Я всегда придумаю отличный ход.
— Это ложь, — сказал мне дядюшка, когда проводил меня после бала до моих комнат. — Ее светлость лишь ответила на вопрос о вас, что с вами поступили подло и оставили без платьев. После этого выразительно взглянула на принцессу и добавила, что даже не знает, кто бы мог приказать такое сделать. «Бедная девочка, она ведь так ждала этого праздника», – только эту фразу можно с натяжкой назвать – отправила. — Его сиятельство потрепал меня по плечу: — Но вы невероятно находчивы, даже из ничего сумели создать героиню эпоса. Теперь расскажите мне, что происходило между вами и государем.
Внимательно выслушав меня, граф некоторое время сидел в молчании. Он думал, а я затаила дыхание, опасаясь услышать, что совершила ошибку, которая может оказаться непоправимой.
— Даже не знаю, что сказать, — покачал головой его сиятельство, не облегчив моих мучений. — Смело. Вы бросили вызов королю… Не могу дать полной и уверенной оценки и предсказать последствия, однако… Он отправился за вами. Не отправил кого-то, а пошел сам. И это его обещание турнира. Я могу позволить себе сделать вывод, что вы вызвали у государя немалый интерес.
— А еще спектакль с моим появлением и поклонами, — напомнила я, но дядюшка покачал головой.
— Зная нашего короля, могу сказать, что он использовал вас, чтобы наказать сестру, посмевшую вмешаться в его игры. Подобного он не терпит и не прощает. Уверен, что после прилюдного избиения последует еще и словесное. Она к вам не приблизится, Шанни, но это не означает, что не решится нанести удар издалека. И это плохо. Так что из подтверждающих его интерес поступков можно выделить именно эти два: пришел за вами, обещал устроить турнир, как доказательство его намерений.
— Как думаете, я не отвратила его своим недоверием и намеками на графиню? — осторожно спросила я.
Дядюшка улыбнулся, даже хмыкнул, и я позволила себе расслабиться.
— Думается мне, дорогая, что вы выбрали верную тактику. Даже если и рассердили его, а вы рассердили, потому что вернувшись к своей свите, Его Величество был язвителен и колок, но несомненно подогрели к себе интерес. Охотник в нем не позволит упустить строптивую дичь. Однако он должен преподать вам урок, не сможет спустить с рук дерзость. Посмотрим, что придумает для вас государь, но не думаю, что это будет чем-то жестоким. Скорей, поучительным.
Вскоре тайна была разгадана, меня наказали видимым охлаждением и, вследствие этого, потерей популярности. И единственной, кто страдал от этого, была герцогиня Аританская. Она продолжала мне улыбаться, но раздражение всё равно проскакивало в каких-нибудь мелких придирках. Впрочем, она вскоре справилась с собой, и наша жизнь покатилась по наезженной колее. Я не рассказывала ей и половины того, что произошло между нами с государем, лишь в общих чертах. И только когда герцогиня, не выдержав, вопросила:
— Что же вы такое сотворили, Шанриз? Я не понимаю, почему он вдруг так охладел к вам! — Пожав плечами, я ответила:
— Я усомнилась в серьезности чувств государя.
— Вы отказали ему? Но почему?! Мы этого добивались несколько месяцев! — воскликнула моя покровительница.
— Чем тяжелей путь к победе, тем она слаще, — улыбнулась я.
Герцогиня с минуту смотрела на меня, а после рассмеялась и погрозила мне пальцем:
— А вы коварны, дитя мое.
И пусть в моих словах каждый углядел свой собственный смысл, но с этого момента между нами с ее светлостью воцарился мир. Впрочем, несмотря на то, что меня наказывали лишением благоволения, приглашение на игру в спилл в королевских покоях я получила. Правда, и там мой урок продолжился. Государь был вежлив и приветлив, но тот вечер просидел за другим столиком и на меня не обращал никакого внимания.
Мне было неизвестно, чего ожидал от меня Его Величество. Ожидал ли раскаяния, протяжных вздохов или попыток привлечь к себе его внимание, но ничего из этого так и не дождался. Я влеклась игрой и за вечер сама ни разу не взглянула в его сторону. Моим партнерами были граф Хендис, дядюшка и королевский распорядитель, так что ни уныния, ни скуки я не ощутила. Не могу сказать заделало ли короля мое равнодушие, или же у него попросту было дурное настроение, но попрощался он с нами сухо.
Также сухо прощались и супруги Сикхерт. Вот это было действительно неприятным открытием. Такие милые и доброжелательные люди, с которыми я, казалось, успела подружиться, после охлаждения короля, тоже потеряли ко мне интерес. На мое приветствие, когда я вернулась в желтую гостиную, мне ответили сквозь зубы, а после игнорировали, будто меня и вовсе нет рядом.
Впрочем, столь неприятно вела себя графиня, ее супруг, вроде бы разделявший взгляды жены, улучил момент и виновато мне улыбнулся. А когда ее сиятельство вышла ненадолго из гостиной, граф Сикхерт подошел ко мне и шепнул:
— Если вам что-то понадобится, ваша милость, можете обращаться ко мне. Если это будет в моих силах, я помогу.
— Благодарю, — искренне улыбнулась я. Большего мне было и не нужно. Графиня Сикхерт для меня интереса не представляла, и без нее я могла прекрасно обойтись, а вот ее муж и его совесть были весьма кстати.
Кроме начальника дворцовой стражи и его супруги, еще несколько человек показали, что стоит о них забыть. И если я за что-то и могла сказать спасибо государю с его наказанием, то именно вот за это. Теперь я точно знала, кому нельзя доверять ни в коем случае. Как бы ни повернулась моя судьба, но я уже знала, кому буду готова протянуть руку помощи, а кому просто улыбнуться и пройти мимо, сколько бы клятв и заверений от них не услышала. Так что, чему бы ни желал научить меня Его Величество, я извлекала собственные уроки.
Но вот в ком не приходилось сомневаться, так это в моем наперснике – Фьере Гарде. В наших с ним взаимоотношениях ничего не менялось. Более того, я всё сильней пропитывалась к нему симпатией. И если бы меня спросили, каким я вижу брата, которого бы желала иметь. Я бы без раздумий указала на барона. Он доказывал мне свое доброе расположение едва ли не на каждом шагу. Но обо всем по порядку.
