С этими словами он откланялся и вернулся к себе, а я стала отпирать дверь в лабораторию.
Через три дня мальчишка принес мне коробку пирожных от тетушки Мэрион. Под бантом была вложена записка: "Надеюсь, это лучше леденцов". Еще через несколько дней на ручке двери висел пакет с "Лекарем и лекарством" и тремя огромными розами. Такие розы выращивал отставной полковник на краю города, но о продажах и слышать не хотел. Интересно, как Сиринж уговорил его расстаться с драгоценностью? Я надеюсь, он не стал грабить старика. При мысли о том, как Сиринж залезает ночью в теплицу, я улыбнулась.
Занавеска в окне над соседней дверью слегка колыхнулась. Лекарь не оставлял надежд. А я… я все еще не знаю. Я поставила букет в вазу и взмолилась: Звезды! Помогите мне решиться на… на что-нибудь!
Говорят, что пути Звезд неисповедимы. Бойтесь своих молитв, их могут исполнить.
Глава 34. Сюрприз с сюрпризом
Прошло еще две недели, за которые я стала обладательницей мешочка чая с далекого востока, коробки пастилы из леронской кондитерской, пакетика порошка для горячего шоколада и огромного букета ромашек, с трудом удержавшись от того, чтоб пустить их на зелья. Сиринж был так мил, он так трогательно пытался сделать мне приятное, что у меня не поднималась рука написать ему резкий отказ. Может, и правда, мне нужно время?
Но… Может ли мужчина взволновать меня позже, если сейчас я даже его поцелуй вспоминаю как нечто обыкновенное?
Я понимала, что такая тяга и такая страсть, как случились у нас с капитаном, может больше и не встретиться в моей жизни. Но вдруг… кто знает. Сиринж прекрасный парень, с ним интересно и весело, но он меня совсем не волнует. Я не замерла от его поцелуя, я не мечтаю о его руках. Стоит ли соглашаться на пресные отношения? А может, они перестанут быть пресными, если дать ему шанс. Но что-то внутри протестовало при мысли о подобных экспериментах. Гулять с Сиринжем по ярмаке и обсуждать вечером за чашкой чая лечение бронхита — с удовольствием. Но не больше. Может быть, пока?
До встречи с капитаном я не раздумывая решилась бы встречаться с Сиринжем. Но теперь, когда я почувствовала, как это прекрасно — тянуться и телом, и душой к мужчине, который тянется к тебе в ответ, теперь я не согласна на половину.
Расставшись с капитаном, я уговаривала себя не грустить. Мы знали, что наши пути сошлись всего на несколько дней и дальше разойдутся навсегда. Мы вспыхнули, как огни фейерверка, и разлетелись.
Я представила, что Сиринжу понадобилось переехать, и не почувствовала ничего, кроме досады, что другого собеседника здесь не нашлось. Может ли это измениться?
Голос госпожи Пампуш вырвал меня из размышлений, когда я шла вдоль по улице. — Госпожа Рисуэлл, вас нашел тот молодой человек, что справлялся о вас два дня назад? — Ко мне приходят многие молодые люди, госпожа Пампуш. Но, кажется, за два дня не было никого молодого, кого бы я не знала. Как он выглядел? И чего он хотел? — Говорил, что хотел купить новых зелий, но вас не было дома. Спрашивал, хорошая ли вы травница, давно ли магичите и сколько вам лет. Сомневался, что такая молоденькая может настоящие зелья сделать.
Внутри зазвенел колокольчик тревоги. — Два дня назад я провела весь день дома, я варила зелья и никуда не отлучалась. Какой он из себя? — Обыкновенный, — пожала плечами матушка Пампуш. — Ничего про него не могу сказать. Но вами сильно интересовался. Спросил еще, правда ли, что у вас шалпийский акцент, а давно ли вы из Шалпии, хорошо ли по-риконбрийски говорите.
Меня пробрал холод. Человек Лиама? Здесь? откуда он узнал? Нет, не может быть. — Благодарю вас, госпожа Пампуш. Если еще его увидите, прошу вас, пришлите записку.
Метания про Сиринжа были забыты. У меня появились заботы посерьезнее.
Домой я вернулась на подгибающихся ногах. Наверное, прошлой осенью мне стоило уехать подальше, на другой конец Конбри. Но выследить меня не могли. В Лероне мы были почти три месяца назад. Последний раз мы выехали туда в конце весны, и летом я там не показывалась — в жарком городе, где закончился театральный сезон, а жаждущая культуры публика разъехалась по загородным имениям, делать было нечего. Если бы меня увидели в Лероне, то появились бы раньше. На ярмарке? Но это местная ярмарка, туда съезжаются только из нашей округи, даже из Лерона редко доезжают. Узнали от поверенных? Поверенные — достойные люди и дорожат своей репутацией. Поверенный, которому повезло работать при таком крупном банке, скорее съест бумаги, чем рискнет делом.
Может, съездить в Лерон и разузнать, не обращался ли к поверенному кто-нибудь? Но появившись там я могу попасться на глаза тем, кто меня ищет, и облегчить им задачу. По крайней мере, в Раэлине у них не получится объявить меня воровкой или тащить в повозку, объявив меня пьяной загулявшей женой.
А может быть, я зря паникую, может, действительно, сын поселян пытался найти зельевара, а я увлеклась зельями или отошла в ванную комнату и не услышала стук? Поселяне с настороженностью относятся к молодым что лекарям, что магам. Сиринж рассказывал, как его предшественник целый месяц убеждал земляков, что молодой лекарь чего-то стоит, а потом плюнул и уехал, сказав, что не хотят ходить с Сиринжу-младшему, пусть едут в Лерон.
Так ничего не придумав, я написала поверенному с просьбой дать мне знать, если кто-нибудь справлялся обо мне или о других зельеварах шалпийского происхождения.
Через три дня парень-почтальон принес мне письмо от поверенного и постучался к Сиринжу с пакетом в руках. По очертаниям — книга. Интересно, что такого заказал
