— Но… если ты ушел… почему вы вместе?
— Однажды твоя мама появилась на пороге моего дома и сказала, что ты погибла, — выдавил из себя отец. — Она была опустошена, постоянно плакала, и я не мог отказать ей в помощи. Я был одинок. Вспомнились прежние времени. Она обещала, что никогда больше не повторит того, что уже совершила. И я… ей поверил. Общее горе сближает.
— Это твой братик, Димочка, — влезла мама, как будто пытаясь свернуть с опасной темы.
Я выдавила улыбку.
— Но я не погибла, мама. Ты же знала, что меня забрал к себе Альбеску.
— Я…
— Объяснись, пожалуйста. Я помню кровь. Там, на пляже. Я думала, ты мертва. Я тебя оплакала!
Меня трясло. Слишком много эмоций смешалось в тугой ком.
Ребенок расхныкался, разбуженный моим криком. А я не могла удержать в себе переполняющие грудь дополна чувства. День был настолько длинный, что я совершенно в нем потерялась. И меньше всего рассчитывала встретить ожившую мать. Которая не казалась радостной от того, что дочь нашлась. Напротив, она выглядела так, будто я разрушила их размеренную жизнь своим появлением.
— Ты что, не рада, что я выжила? — усмехнулась мама, явно пытаясь меня уколоть. — Звучит так, будто тебя устраивала моя смерть.
— Я говорю совершенно не об этом, — покачала головой. — Но я же видела… мне же не показалось... я не понимаю!
— А что тут понимать? Меня тяжело ранили, но потом подлатали, даже выплатили «моральную компенсацию» за тебя.
— Что?..
Мама смущенно опустила взор.
— Мне передали крупную сумму денег от Альбеску за, цитирую, «потерю единственной дочери». Я осознавала, что ты погибла. Если не физически, то как моя дочка — точно. Мы больше не встретимся. Тебе не сбежать из цирка. Я смирилась и поехала к твоему отцу, сообщить о нашей общей трагедии.
Звучало так, будто мама попросту воспользовалась удобным шансом вновь восстановить отношения с папой. Я не хотела допускать такую мысль, но она упорно лезла наружу. А что, если я — всего лишь нить между глубоко одержимой мамой и папой, который всегда любил только меня? Не особо нужная дочь, только необходимость, которую мама вынуждена была растить даже после ухода супруга.
Нет, не может быть…
Он любила меня. Она защищала меня вполне искренне. Просто папу — любила сильнее. Вот и решила воспользоваться последним шансом на счастье с ним. А может, когда шла к нему, даже не надеялась вновь сойтись — но слишком уж удачно легли карты.
— Почему он не убил тебя? — я осознала, что вопрос звучит жестоко, лишь когда задала его. Просто была безмерно удивлена, что Нику сохранил жизнь обычной ведьме, да еще и противостоящей ему.
Но мама не стала на сей раз цепляться за слова.
— Не знаю, наоборот, его нечисть очень тревожилась, что не успеет меня откачать. Альбеску приказал им, чтобы я была целой и невредимой.
Хм…
Я зацепилась за это требование. Случайно ли оно было сказано? Неужели Виктор прав, и вампир действительно связан договором с арбитрами?
Неужели Нику не так уж неуязвим и бесконтролен, как мне казалось раньше? Я считала Альбеску почти что богом, которому можно всё. Но арбитры всё же имели над ним власть.
Взять тот же метеорит или разговор с девочкой-арбитром, которая прямым текстом осаждала вампира, а он… он подчинялся ее словам, хоть и кривлялся сильнее обычного.
Виктор как будто услышал мои слова. Потому что, стоило подумать о нем, как бес вошел в гостиную.
Я вспомнила, что ворота мы не закрыли — папа был слишком взволнован, а я даже значения не придала тому, что они остались приоткрыты. Потому что потом увидела маму — и было уже не до таких мелочей.
— Так, что-то ты задержалась. Как успехи? — спросил Виктор, без разрешения усаживаясь на диван. — О. Это все-таки твоя мамочка? Случилось чудо, и она воскресла?
— Кто это? — напрягся отец.
— Мой… друг, — соврала я, потому что так было бы проще объясниться, чем говорить всю правду.
— Да-да, я друг Марьяны, и я очень жажду знать, к чему привел ваш разговор. Ты уже сказала мамочке про зелье?
— Не успела.
— Папенька, будьте так добры, — бес посмотрел на моего отца, — прогуляйтесь, пожалуйста. Надо кое-что обсудить, желательно без посторонних. Сами понимаете, лишние свидетели — лишние проблемы… у этих самых свидетелей.
— Я не…
— Пап, — я моляще уставилась на него. — Всё будет хорошо, обещаю. Никто не причинит маме вреда.
— Думаю, мне не стоит больше опекать твою мать. Хотите говорить с ней? Всегда пожалуйста, не буду вам мешать, — кажется, он очень обижался на неё за обман. — Ира, дай мне Димку. Переодену ему подгузник.
Он подхватил моего брата на руки и ушел из гостиной, поднялся по лестнице на второй этаж. Мы остались втроем. Виктор расселся на диване, закинул ногу на ногу. Оценивающе глянул на мою мать. Он будто просканировал её глазами. Уж не знаю, что увидел, но на губах беса растянулась довольная улыбка.
— Хорошо выглядите, рад видеть вас в добром здравии, — отметил бес, и со стороны было непонятно, ирония это или комплимент.
— Что вам нужно? — Мама выпрямилась, посмотрела на него строго.
— Да так, ерунда, если по-честному. Ваша дочь хвасталась, что вы о-о-очень сильная лунная ведьма. — Мама не ответила, но Виктора это не остановило, он продолжил: — Что, даже можете отменить действие выпитого зелья?
— Возможно.
— Что насчет темных ритуалов? — он подался вперед.
— Я не понимаю, с чего должна вам помогать. Я даже имени вашего не знаю.
— А вы не мне помогайте, а вашей дочери, которая места себе не находила, считая вас погибшей из-за Альбеску. Это ее просьба. Да, Марьяна?
Кивок получился жалкий. Во мне слишком многое намешалось, черное и белое, добро и зло потеряли всю яркость, мир вокруг стал серым. Отец, который меня не бросал. Мать, которая воспользовалась моей кончиной, чтобы вернуть мужчину. Всё это казалось таким неправильным.
Может, я сплю?
Ущипнула себя за локоть.
Нет, боль вполне ощутимая. Жаль. Было бы приятно проснуться в постели особняка, рядом с Платоном, и понять, что на мне всё ещё есть метка, зато ему не угрожает опасность. Ничего страшного. Я бы выкарабкалась. Не привыкать.
— Что за ритуал? — вздохнула мама. — Мне нужно посмотреть на него. Далеко не все чары кровь способна обратить вспять. Не делайте из этого панацею.
— У нас есть список ингредиентов. Вот. Обратите внимание, что слезы арахны не были применены.
Мама вдумчиво вчиталась в текст. Потом встала, взяла со стола карандаш — и начала что-то помечать им прямо на том же листе бумаги. Нам оставалось только ждать. Виктор зевнул. Я ковыряла заусенец на пальце — нервничала так сильно, что должна была хоть чем-то занять руки.
Наконец мама сказала:
— Если заменить вот это на противоположные по свойствам вещества и закрепить всё кровью лунной ведьмы, то получится зелье отмены. Не уверена насчет третьего и седьмого пунктов, лучше свериться по справочнику. Но вроде всё правильно. Зелье должен выпить тот, кто проводил ритуал.
— А если он — это уже не совсем он? — уточнил бес. — Так сказать, после ритуала одно тело и осталось...
— Тело живо?
— Конечно, иначе бы смысла в отмене не было. Уж я-то понимаю, что трупам лучше лежать на кладбище. Нет, тело живо и здравствует, а вот с наполнением тела, скажем так, сложности.
— Значит, его тело и должно выпить зелье. Антидот подействует только на ту же самую кровь.
Она протянула испещренный мелким текстом лист обратно Виктору. Тот одобрительно присвистнул, оценив масштаб и скорость работы.
— Чудесная новость. Вы же нам поможете приготовить это чудесное зелье?
— Я бы не хотела влезать в какие-то темные ритуалы… даже ради собственной дочери. Марьян, пойми сама. У меня только жизнь наладилась, твой брат совсем маленький. Я не знаю, кто твой друг и откуда он пришел. Я не знаю, чего вы добиваетесь и что на это скажут арбитры. Быть пособницей преступления — нет уж, увольте.
