Я следила за его жизнью через газеты — другого способа у меня и не было, — но там писали только про Геенну. После активации, предшествующей нашему расставанию, она не вспыхивала почти две недели, и каждый день я надеялась на встречу с Арчибальдом. Я старалась на сцене — на тот случай, если он придёт на спектакль, — чуть-чуть задерживалась в гримёрной, вместо того чтобы сразу бежать к Рори, усиленно прихорашивалась по утрам. И старалась не плакать.
Верила ли я в то, что Арчибальд действительно вернётся? Не знаю. Надеялась — да. Но вера — это всё-таки нечто иное, менее невнятное и более глубокое, почти священное. Порой я молилась и просила Защитницу… нет, не о возвращении Арчибальда — просить о таком мне казалось кощунственным. Я молилась просто о том, чтобы она защищала его — и от ран, и от гибели, и от плохих людей рядом. И послала ему счастье.
В глубине души я думала, что не заслуживаю его высочества. Причин для таких мыслей было много — и мой изначальный обман, и то, что я всего лишь «пустышка» и мало смыслю в магии, даже в родовой, и то, что я обычная актриса в театре, который у аристократии считается «второсортным»… Я представляла, сколько помоев выльется на голову Арчибальда, если он вдруг надумает связать свою жизнь со мной, — и сразу понимала: пусть лучше найдёт себе другую девушку. Сильного мага и специалиста в своём деле — может, среди охранителей? И чтобы эта девушка искренне любила его. Как я. Но, в отличие от меня, чтобы она никогда его не обманывала.
.
С каждым прошедшим после нашего расставания днём я ощущала, как моя надежда, которая и так была невелика, медленно, по капельке растворяется и уходит в небо вместе с дыханием. И когда оказалось, что прошёл ровно месяц, как мы расстались, и на Граагу наконец опустилось лето, я осознала, что почти перестала ждать.
Нет, где-то глубоко внутри ожидание всё-таки оставалось, но теперь оно больше не горело, а тлело, согревая меня неярким, но ласковым теплом. Я понимала, что это тепло не исчезнет никогда — независимо от того, вернётся Арчибальд или нет, я буду ждать его. Просто… уже почти без надежды.
Не знаю, что я делала бы в этот злосчастный месяц, если бы не Рори и, конечно, маэстро. Сестра, сразу смекнув, что дело в Арчибальде, развела кипучую деятельность под названием «Как отвлечь Айрин от тягостных мыслей» — и преуспела в этом. Рори постоянно приставала ко мне с разговорами о разном, звала куда-нибудь сходить и всячески не давала покоя. Хотя «покой» в моём исполнении в те дни выглядел как «пойду полежу на кровати и посмотрю в потолок». Сестра отвлекала меня от уныния изо всех своих невеликих сил — и как же я её в эти моменты любила! Никакими словами не передать.
Маэстро… Что ж, он, как и раньше, по максимуму загружал меня в театре. То, что я пребываю в дурном настроении из-за Арчибальда, он понял ещё до того, как я ему об этом рассказала во всех подробностях, и сразу после этого рассказа погнал на репетицию, произнеся со вздохом:
— Айрин, тебе бы поменьше думать о его высочестве. Этот дознаватель из первого отдела прав — принц может вернуться, а может и не вернуться. Что у него в голове, мы не знаем. Но самое главное: ни ты, ни я, ни кто-либо другой не способен повлиять на решение Арчибальда. Поэтому успокойся и просто живи. И не смей запороть мне премьеру!
— Что вы, Говард, — я замахала на него руками. — Ни за что! Я не смогу поступить так с вами!
— То-то же, — проворчал он и довольно улыбнулся.
На самом деле маэстро был прав, говоря про «запороть премьеру». Репетиции «Корабля» давались мне тяжело. Старые спектакли я играла во многом по привычке, давно отработав там каждое движение, каждую улыбку и вздох, — но «Корабль» не был обкатан, и порой я терялась. Говард меня вытягивал. Я чувствовала это каждую репетицию. Он тянул меня за собой, увлекал в мир своей выдуманной истории — и я сдавалась, не в силах противостоять магнетизму маэстро.
Арчибальда Говард со мной больше не обсуждал. Зато, к сожалению, обсуждал Дерека… И я окончательно уверилась в мысли, что маэстро мечтает нас свести. Он постоянно делал намёки на то, какой Ллойс хороший парень, и вообще тебе, Айрин, присмотреться бы. И всё чаще ставил нас на совместные репетиции. Хотя здесь я, скорее всего, не совсем справедлива — всё же Дерек был во втором составе спектакля. Однако второй состав должен чаще играть именно со вторым, а не с первым — а Ллойс чаще стоял в паре со мной, чем с актрисой, которая меня заменяла. Для меня это являлось проблемой, пусть и небольшой, но небольшой временно — маэстро до последнего тянул с репетицией финальных сцен для нас с Дереком. Именно там требовались объятия и один поцелуй, и Говард, ожидая, пока я привыкну и к своей роли, и к присутствию второго режиссёра на сцене, не торопился.
Именно в это время произошло событие, подстегнувшее меня вновь обратиться к Гауфу.
.
Когда весна наконец закончилась и настало лето, причём настолько жаркое и ясное, с безмятежно-синим небом без единого облачка, что все вокруг сразу начали обсуждать свой будущий отдых. Наш театр обычно закрывался на весь август, в отпуск все уходили одновременно и одновременно же возвращались в начале сентября. Сейчас шли только первые дни июня, и мне казалось, что рановато думать об отпуске, но коллеги считали иначе. Да и Рори, уйдя на летние каникулы, тут же начала донимать меня вопросами о том, куда мы с ней поедем в августе. Отец каждый год отправлял её на Коралловое море, причём надолго, но для меня подобное пока ещё было невозможным событием. Из финансовых соображений. Кстати, этот аргумент отец однажды использовал в суде, утверждая, что он сможет содержать Рори намного лучше, чем я, — наши доходы были несравнимы. И мне пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать, что я вполне обеспеченный человек и Аврора получит всё — и еду, и одежду, и хороший отдых у моря. Поэтому везти её туда, конечно, придётся, и не только потому что иначе у отца будет повод нажаловаться на меня в судебный комитет за ненадлежащее исполнение обязанностей опекуна, но и просто — Рори нравится на море.
— Тебе тоже понравится, Рини! — говорила сестра, торжествующе сверкая голубыми глазёнками. — Вот увидишь!
Я сомневалась в этом — мне казалось, что пока ещё ничто не сможет одолеть моё хроническое уныние. Но путёвку на неделю для нас троих, включая старушку Сит, приобрела.
До премьеры «Корабля» оставались две недели, и в тот день наши техники наконец впервые соорудили декорацию в том виде, в каком она должна быть на спектакле. Конечно, эта декорация была не одна, в течение действия декорации менялись несколько раз. Никакой магии для этого в нашем театре не использовалось — только механизм поворота сцены. И иллюзии тоже не применялись — маэстро был принципиально против магии в театральных постановках, считая, что все декорации должны быть настоящими, а не иллюзорными.
— Иначе актёров тогда тоже можно иллюзорными делать, — шутил он в такие моменты под общий смех.
Я любовалась на итоговый вариант корабля с грустной улыбкой на губах — вспоминала, что случилось после того, как мы репетировали с заготовкой декорации в первый раз. Как Арчибальд перенёс меня в свою квартиру, как поцеловал и сделал своей, как смеялся, когда я проснулась, и сказал: «Привыкай… Это только начало».
Увы, это был конец…
— Айрин, — сзади ко мне подошёл маэстро и, встав рядом, поинтересовался: — Сегодня мы с тобой прогоним финальные сцены, но завтра будет репетиция с Дереком. Ты готова?
Я могла бы сказать «нет», но что бы это изменило? Всё равно придётся репетировать. Не завтра, так послезавтра. Крайний срок для того, чтобы хорошенько проработать финал.
— Да, Говард.
— Хорошо, — кивнул Родерик. Помолчал мгновение, а затем продолжил: — Айрин, девочка, я понимаю твоё состояние, но ты бы хоть разок попробовала сходить куда-нибудь с Дереком. Это же ни к чему тебя не обяжет…
Я вздохнула, поначалу собираясь отказаться, но потом…
— Ладно. Я схожу.
