И не позволяя возразить или же воспротивиться, ее величество, приобняв за плечи, властно вывела меня в коридор.
Я беспомощно оглянулась на его высочество, Теодор ответил кривой усмешкой и последовал за мной и не прекращающей беседу императрицей. Оба черных мага остались в гостиной императрицы…
— Должно быть, платье выбирали не вы, — произнесла ее величество.
— Вы совершенно правы, — едва слышно выдохнула я, чувствуя себя крайне неуютно.
— И ваши волосы, складывается ощущение, что они едва высохли!
— Дождь, — ответила, совершенно не понимая, для чего оправдываюсь.
— А как же здоровье ваших папеньки и матушки? — последовал очередной вопрос.
— Надеюсь, благополучно, к сожалению, я давно не имела радости увидеться с ними. — Сердце сжалось.
Короткое молчание и брошенное вскользь:
— Понимаю, когда впереди столь блестящие перспективы, родственники утрачивают значение.
Вспыхнув от негодования, я хотела ответить, но, не позволяя вставить и слова, императрица Кассилия продолжила:
— Как давно вы в столице?
Разъяренная предыдущим замечанием, холодно ответила:
— Недавно.
— Впрочем, полагаю, столицей выпускницу лицея Девы Эсмеры не удивишь, — вскользь заметила ее величество.
Мы подошли к неприметной двустворчатой двери, что идеально сочеталась рисунком с обоями, и та распахнулась при нашем появлении без какого-либо внешнего воздействия. В открывшемся пространстве имелись два стоящих напротив дивана, чайный столик, высокие узкие окна и несколько придворных дам, подскочивших при нашем появлении. Вдали виднелся выход на застекленную террасу, которая сейчас, в ночное время, казалась подсвечена голубоватым сиянием луны. Я не сразу поняла, что это сияет святой сплав.
— Ах, Тео, дорогой, — императрица замерла на пороге, словно в растерянности, — ты не принесешь мне бальзам на травах? — Полуоборот и беспомощный взгляд.
Его высочество кивнул, после нахмурился так, что брови сошлись на переносице, глянул на меня, криво улыбнулся, что должно было, видимо, напомнить мне, что беспокоиться не о чем, и ответил:
— Да, конечно, сейчас.
После чего прошел в открывшееся помещение, свернул в противоположную сторону от притягивавшей мой взгляд террасы, и там, открыв еще одну дверь, начал спускаться по ступеням вниз. В тот же миг императрица, пребольно ухватив за плечо, сказала:
— Вперед, немедленно, чирик!
Последнее восклицание потрясло меня настолько, что, даже не пошевелившись, я изумленно взглянула на ее величество. А та, разъяренно глядя на меня, продолжила:
— Чирик-чирик!
Мое изумление сменилось осознанием, едва вспомнилось сказанное его высочеством: «к слову, кое-какое влияние на вас оказал Рейн, поверхностное, Дэс запретил большее, решив, что вам и так досталось, но теперь, едва на вас попытаются ментально воздействовать, вы услышите чириканье». И вот я его слышу!
— Леди Уоторби, вы меня слышите? — прошипела императрица Кассилия.
— Да, слышимость превосходная. — Я не смогла сдержать улыбку, весьма далекую от благопристойности и покорности.
Нескрываемое удивление отразилось на лице ее величества, посте императрица сердито произнесла:
— Чирик!
Опустив голову, я приложила неимоверные усилия, чтобы не рассмеяться, затем покорно вошла в малую гостиную, остановилась, обернулась. Императрица стояла, нахмурив брови, совсем как его высочество Теодор, и непонимающе взирала на меня.
— Чирик… — неуверенно произнесла она.
О, Пресвятой, только бы не расхохотаться!
— Вы маг? — задала неожиданный вопрос императрица.
— Нет, что вы, я совершенно нормальна, — ответила, не в силах сдержать улыбку.
— Вы странно реагируете на мои слова, — поправляя ворот платья, произнесла ее величество.
Склонившись в реверансе, учтиво произнесла:
— Прошу простить мне некоторую нервозность, я впервые при дворе и несколько…
— Идемте, — перебила меня императрица.
И я последовала за ней на ту самую террасу, даже не отреагировав на обращенную к одной из фрейлин фразу:
— Задержишь принца.
Придворные дамы разом присели, выражая почтительность, и поднялись, лишь когда императрица затворила стеклянные двери, отрезая нас от лишних ушей.
— Присаживайтесь, леди Уоторби, — прозвучал приказ.
— Леди оттон Грэйд, — произнесла я, покорно проследовав к чайному столику и опускаясь на один из высоких узких металлических стульев.
Сев напротив меня, Кассилия чуть прищурила совершенно черные, как у его высочества, глаза и проникновенно прошептала:
— Родовой брак признан в империи незаконным, моя дорогая.
Не став спорить, я промолчала.
— Умная девочка, — императрица улыбнулась, затем протянула: — слишком умная для того, чтобы стать лишь герцогиней, не так ли?
Слегка повернув голову, заметила вернувшегося с зеленой бутылью принца Теодора. Одна из придворных дам кинулась к нему, что-то торопливо проговаривая. Его высочество вопросительно взглянул на меня, после на императрицу, затем развернулся и ушел, видимо, за другой бутылкой.
— Как они узнали, что вы в монастыре Девы Эсмеры? — жестко спросила ее величество.
Молчание было ей ответом.
— То есть вам неизвестно, — пришла к определенному выводу императрица.
Я же сделала вывод, что одним из «чирик» был приказ говорить правду.
— Что вы успели рассказать герцогу? — продолжила ее величество.
С откровенным изумлением понимаю, что подверглась банальному допросу. Впрочем, о банальности не было и речи — меня соизволила допрашивать особа королевской крови, и боюсь, молчание в дальнейшем не сыграло бы мне на руку.
— Чирик! — последовал злой приказ. — И искренне. Я хочу знать о ваших чувствах!
Несмотря на применяемую магию, мне не особо доверяли — и на стол легла извлеченная из потайного ящичка в столешнице небольшая малахитовая статуэтка Девы Эсмеры. Что это такое, мне было известно — определитель правды. Миниатюрный. К слову, сестры допрашивали, поставив на колени у статуи высотой в два человеческих роста, но и действенность статуэтки не вызывала сомнений — любой обман станет очевиден.
За прошедший месяц мне довелось увидеть столько лжи и притворства, что чрезмерная и не всегда уместная откровенность лорда Грэйда невольно стала импонировать, а потому я позволила себе искренне ответить:
— Я восхищаюсь его светлостью.
Миниатюрное произведение храмовного искусства осталось тусклым и безжизненным, подтверждая правдивость моих слов.
