Вдруг над самой головой девушки раздался хруст, одна из веток повисла на ленте молодой коры, а с верхней, более толстой ветки свесился ребёнок — улыбавшийся во все неполные тридцать два мальчик, готовый разразиться звонким смехом по любому поводу. Ничто не пугало его, а лишь вызывало интерес и жизненную необходимость оказаться там, где поопаснее: на дереве с непрочными ветками, в заброшенном одряхлевшем доме или возле спящей своры собак. По его виду было понятно, что этот маленький искатель приключений с радостью сталкивается с маленькими детскими неприятностями, влекущими за собой разбитые коленки и рваные рубашки, но эта его жизнерадостность, которую взрослые назвали бы безответственностью, не вызывала ничего, кроме снисходительной улыбки и едва ощутимой зависти. В этот раз Анна, пожалуй, испугалась гораздо больше, чем когда-либо в жизни, но это был тот испуг, за котором следует весёлый смех. Её веселье привлекло внимание взрослых, расхаживавших вокруг дерева; мать мальчика подошла к ним и, стараясь удержать на лице добродушную улыбку, принялась снимать ребёнка с ветки. Анна предложила свою помощь, но мать, красивая, ещё молодая женщина, пропустила это мимо ушей. Мальчик обхватил шею матери одной рукой, а второй потянулся к сломавшейся ветке. Несколько секунд он тянул её и выкручивал, пытаясь разорвать молодую кору, на ленте которой висела вся ветвь, при этом он забавно хмурился и сопел, по лицу от напряжения расползались красные пятна, однако через минуту старания оправдали себя — кора натянулась и треснула, от неё остался только мохнатый хвостик, с которого слезой капал сок. Ребёнок с довольной улыбкой протянул ветку Аннабелль.
— Что это? — спросила девушка.
— Подарок, — сказал мальчик и настойчиво махнул веткой. Анна сделала крайне довольное и немного удивлённое лицо, словно не ожидала такого подарка, как будто ей дарили не ветку с парой листьев, а самый роскошный букет.
— Спасибо большое, — улыбнулась она, рассматривая подарок. — Как тебя зовут? — с этими словами она достала ленту и проворно скрутила её в маленький цветок, который потом можно было спрятать в нагрудный карман курточки ребёнка как ответный подарок.
— Венсан, — ответил он и сам забрал шёлковый цветок из замершей руки Аннабелль. Девушка почти с испугом смотрела на ребёнка. Вдруг она поняла, что раньше не видела ни его, ни мать. «Колдовство», — подумала она, но промолчала. Венсан с серьёзным видом самостоятельно убрал цветок в кармашек и аккуратно поправил его. Его мать вопросительно взглянула на него, тот кивнул в ответ и они вместе ушли в сторону одного из домов, прежде заброшенного. Анна прекрасно помнила и гнилые доски, и разросшийся сад, обвалившуюся черепицу и разбитые окна — траурный наряд трёх забытых домов на отшибе. Теперь их было только два, словно вчерашний дождь смыл с одного из них одичалость. Что произошло в тех стенах ночью, Анна не хотела знать, и если все вели себя так, как будто знают странную парочку — тем лучше. Пусть то, что знает девушка, останется их маленьким секретом.
Анна перевела взгляд на ветку, которую держала в руках. Молнией вспыхнула идея, озарившая когда-то сказанные ведьмой слова. Девушка быстрым шагом помчалась к дому Селены, на этот раз уверенная в собственных силах. «Лечите Вы не очень, но спасать жизни Вам удаётся очень хорошо», — о, как был прав тот врач. Вдруг Аннабелль осознала это, и радостный смех наполнил её лёгкие. Вдохновлённая, она спешила обратно к дому Селены и ей казалось, что она летит.
Она не помнила, как оказалась на кухне и как ветка в её руках стала напоминать обглоданную кость: из листьев получилась мазь, а цветы и немного накапавшего сока девушка превратила в отвар. Ведомая каким-то необъяснимым порывом, остатки «подарка» Анна поставила в небольшой кувшин с водой.
Закончив приготовления, девушка открыла окно, выпуская пар, заполнивший всю кухоньку. Облако плавно выплыло на улицу и из зелёных клубов появился стоявший у окна Виктор. Он обеспокоенно взглянул на Анну, собираясь что-то сказать, и привычным жестом опустил руку на пояс, рядом с пистолетом. Девушка понимала, что это движение у него выходит непроизвольно, и всё же каждый раз старалась отойти куда-нибудь в сторону, подальше от оружия.
— Что-то случилось? — спросила она, невольно съёживаясь под волчьим взглядом Виктора.
— Зачем тебя вызывали? — спросил он спокойно, без тени беспокойства, словно заведомо знал, каким будет ответ.
— Проверяли на колдовство, — юноша понимающе кивнул.
— Если будет возможность уехать — уезжай. Не нужно тебе тут оставаться, — настойчиво сказал он и быстрым шагом пошёл прочь, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.
— Объяснишь ты мне, что случилось? — крикнула ему вслед Анна, по пояс высунувшись в окно. Виктор остановился и, не оборачиваясь, покачал головой.
«Не нужно тебе этого знать», — перевела девушка и, обречённо вздохнув, вернулась к своему занятию. Небезопасно было варить что-то из веток выросшего за одну ночь дерева, особенно после допроса у охотников на ведьм, но в этот день Анна почему-то чувствовала себя в настроении поиграть с огнём. Проводив взглядом удалявшуюся фигуру Виктора, она прибралась на кухне и, собрав вновь приготовленные лекарства, влетела в комнату Селены.
Женщина всё так же оставалась в постели, воспалённые глаза то закрывались, то снова распахивались и принимались шарить вокруг себя невидящим взором. В такие моменты Селена впивалась пальцами дрожащих рук в одеяло и принималась трястись всем телом, точно в лихорадке. Дыхание её сбивалось, по лицу ползли пунцовые пятна. Вдруг Аннабелль поняла, что ещё утром эта картина могла напугать её, но теперь она чувствовала лишь спокойствие и абсолютную веру в то, что в этот раз всё будет хорошо.
Присутствие Анны Селена заметила не сразу. Ей понадобилось несколько минут, чтобы обернуться и увидеть девушку, а потом ещё столько же, чтобы различить её слова. Анна протягивала ей стакан с ещё тёплым отваром, что-то быстро говорила, но её звонкий голос был для Селены не более, чем комбинацией звуков. Привычным жестом женщина взяла стакан и вдруг принялась жадно, захлёбываясь, пить. Она останавливалась, кашляла, вытирала трясущейся рукой стекавшие по щекам и подбородку капли и снова припадала к стакану, а девушка стояла рядом и обеспокоенно вглядывалась в лицо и жесты больной, ожидая перемен. Конечно, глупо было надеяться, что что-то произойдёт в ту же секунду, но отчего-то Анне казалось, что женщина больше не напоминает тающий воск и дрожь в её руках стала не такой сильной. Когда отвар закончился, Анна протянула женщине мазь. Да, несомненно, перемена была уже сейчас, не слишком ощутимая, и всё же достаточная, чтобы девушка могла быть уверена — на следующий день Селена будет в силах снова хлопотать по дому. Улыбка непроизвольно заиграла на юном лице. Селена подняла прояснившийся взгляд на Анну и, робко улыбнувшись, спросила: «Можете позвать моих детей?».
***
Письмо пришло около полудня. Обычно почту получал Фильбер и просто чудом стало то, что оно не попало в руки Илария, гостившего у него. Гаспар, бородатый титан, напугавший Аннабелль накануне, дежурил у двери дома Фильбера, когда вошёл почтальон и начал громко называть адресатов. До тех пор молчавшая интуиция заставила Гаспара приоткрыть дверь, а потом и вовсе войти в прихожую и медленно, шаг за шагом, приближаться к кухне, на которой рядом с кучей оружия раскладывал письма почтальон. Врача в комнате не было, а из комнаты Илария слышались недовольные возгласы — правитель пытался выпроводить приспешника как можно скорее и как можно дальше, но тот всячески пытался выразить свою готовность служить. В их небольшом отряде этого странного человека называли фанатиком (про себя, конечно, задавались вопросом, где их предводитель сумел найти такого умного шута). Судя по всему — на развалинах тюрьмы или лечебницы. Тогда человек показался Иларию смешным и только спустя недели мужчина пожалел о своём решении. К сожалению, так бывает очень часто — самые невыносимые люди сперва кажутся смешными и даже приятными, вызывают радость и жалость, а потом спустя некоторое время от симпатии остаётся неприятный осадок и раздражение.
