ты давала всем возможность просто быть вместе, редко, на чью долю выпадали испытания. Но если проследить тенденции, то выпадали они на доли тех, кто имел неплохую силу, как духа, так и волчью.
— Знаешь, — отец только начинает говорить, и тут звонит мой телефон.
«Женя»
Странно, что это он сам звонит? Показываю экран и принимаю вызов.
— Что случилось? Жена из дома прогнала? — срываюсь на смех, стараясь спрятать нервное состояние.
— Макс, кажется Алька разбилась…
Макс
«Женя»
Странно, что это он сам звонит? Показываю экран и принимаю вызов.
— Что случилось? Жена из дома прогнала? — срываюсь на смех, стараясь спрятать нервное состояние.
— Макс, кажется, Алька разбилась.
После этих слов сердце пропустило глухой удар. Что он сказал?
— Если шутка, то очень неудачная, Жень, — голос в один миг стал похож на могильный.
Отец застыл в нервном ожидании. Если бы он мог что-то сделать, то уже бы вытряс всю душу из собеседника, чтобы тот не смел разбрасываться такими словами, особенно, если они касаются его близких. Я и сам готов сейчас рвать на кусочки даже собственного бету, потому что слова слишком жестоки.
— Нет, я не шучу. Марьяна говорила с Алькой по телефону, потом писк, словно ее схватили, звук захлопывающейся двери автомобиля, крик твоей пары, чтобы отпустил, и визг шин, а потом в отдалении звук аварии. Телефон, похоже, остался на земле лежать, не разбился во время падения. Я не самоубийца говорить тебе о подобном, просто велика вероятность, — уже набрал в легкие воздуха, чтобы сказать, как он прервал. — Повиси немного.
Уши заложило, звуки перестали поступать. Сорозов абсолютно серьезен. Вот вам и поссорились. Последнее, что запомнила моя девочка — наша ссора, последний день малышки был пропитан болью и отчаянием от недопонимания. Нет, стоп, я не чувствую ее гибели. Она могла просто пострадать. Да, она борется за себя. Она же волчица, значит, просто так не сдастся, и не каждая рана может стать смертельной. Даже большая кровопотеря — не повод для отправки на тот свет.
— Макс, ее везут в человеческую больницу. Марьяшка дозвонилась до скорой. Там действительно было столкновение. Молодая девушка и беременная женщина находятся на грани, по описанию, одна из них Алька. Адрес сейчас кидаем сообщением и сами выдвигаемся. В нашу клинику их вести отказались, девчонки в одной связке скорых, боятся не довести и в районную больницу.
Слышу оповещение, и сбрасываю вызов.
А дальше все происходит на каком-то автопилоте. Читаем с отцом адрес и стрелой спускаемся в гостиную, где собралась вся семья. Услышав новости, женщины впадают в истерику и становятся белее, чем мел. На Егора вообще страшно смотреть. Мне кажется, даже Аня держится лучше, чем он.
Белозаров — потрясающий отец, который смог полюбить своих детей наравне с парой. Он никогда не скажет, что любит истинную больше остальных. От него можно услышать лишь то, что он любит свою семью. Череда потрясений добивает вожака. Сначала ограбление, наша связь с Алькой, официальный брак, утренний инцидент, мое предчувствие, а теперь новость, что могут не довести. Все это выбивает почву из-под ног мужчины.
Если бы только можно было, я бы все отдал, лишь бы оказаться сейчас на ее месте.
До больницы добираемся во взвинченном состоянии, хочется биться в истерике, потому что водители не выжимают из машин максимум, обернуться в волка, чтобы добежать в разы быстрее, но нет возможности. Мы же в городе. Луна, сохрани ей жизнь, молю.
К серому зданию подъехали вместе с остальными. Удивило присутствие Бориса. Он как тут оказался? Злость моментально окутывает сознание и, не контролируя себя, я кидаюсь на волка.
— Все из-за тебя, пока тебя не было, все было хорошо, — и отшвыриваю его, как мешок, на газон, полный первого снега, успевшего подтаять, превратив все в вязкую жижу. — Позлорадствовать пришел?
— Максим, успокойся немедленно, — Верховный встает на защиту Волканова. — Твои нападки беспочвенны. Там и его пара может умереть. Вы либо оба остаетесь здесь, либо оба внутри. Ну?
И прокатил по организму такую волну силы, что захотелось свернуться пополам от боли. Только он просчитался. Физическое сейчас не спасает от душевного. И как бы не было больно телу, душе — в разы хуже. Если уж я с этим справляюсь, то и с его силой на раз смогу совладать. Но одно я понимаю, в его власти воплотить слова в жизнь, поэтому я разворачиваюсь и забегаю в клинику.
Сотрудники если и пытались нас остановить, то вышло у них скверно. Через пятнадцать минут разговоров с главврачом мы стояли около операционной. Да, это не наша клиника. Каждое слово было слышно, каждый сбившийся сердечный ритм, отпикиваемый прибором бил по оголенным нервам, вызывая в крови дикий адреналин. Двойная операционная, где борются за мою малышку и беременную девушку — то еще испытание для психики. Сложно вычленить чей-то конкретный ритм, чтобы успокоиться хотя бы мнимым контролем ситуации.
Дурак, решивший воспользоваться Аленкой, тот самый парень, от которого я уже отбивал малышку, подвел под угрозу столько людей, что хочется навсегда избавить Землю от такого, как он. Пострадало более десятка автомобилей, часть людей сейчас лежат в операционных и борются за свои жизни, а ему хоть бы хны. Судя по отголоскам разговоров, бабуин отделался парой ссадин и растяжением. Даже пару ребер не сломал.
— Аккуратнее доставай, там артерия рядом, девчонка ведь только жить начинает, — раздается голос кого-то из врачей. Видимо, помощник чудит. — Ай, дай сюда. Тут лучше займись.
Явно моей девочке сейчас достается. Если бы не ей, то говорили бы, что ребенка на ноги еще ставить, ведь вторая дама беременна. Причем рожать уже вот-вот. Ее лечащая врач, которая ведет беременность, примчалась через двадцать минут после нас. Поехала будущая мамочка перед родами в больницу, как раз в эту, чтобы заранее лечь и не мчаться по городу во время схваток. Несправедливо. Никто не заслуживает подобного. Судьба, за что ты так их караешь? Они ведь никому не сделали ничего плохого.
— Да не трясись ты, как кролик, и сгинь вообще, кто тебя до операционной, неврастеника, допустил. Вон пошел, срочно другого анестезиолога!
А вот это уже кричала гинеколог. Видимо, обе женщины по ту сторону закрытых дверей борются со смертью на максимум. Мы молчим, потому что страшно разрезать тишину. Каждый шорох может спровоцировать бурю. Может, даже
