всю мою кровь в раскалённую лаву. Стало невыносимо жарко. Пальцы закололо от желания прикоснуться к коже целующего меня мужчины. Да и не только пальцы. Всё моё предательское тело, которое и так о Кострике не забывало ни на миг, мгновенно полыхнуло в ответ на лёгкое прикосновение мужских губ такой похотью, что у меня голова закружилась, а из горла вырвалось что-то нечленораздельное.
Дракон с жадностью проглотил этот звук и, подхватив мою верхнюю губу, потребовал новых, ещё более откровенных, ещё более несдержанных и бесстыжих. И я, позабыв обо всех принципах, позволила ему их из меня извлечь. Я вообще ему много чего позволила, гораздо больше, чем следовало. И если бы не пробудившийся внутри меня вулкан, я бы ещё как-то смогла бороться с ним, с собой, но огненная лавина чувств надёжно погребла под собой и разум, и совесть, и стыд со всеми сомнениями вместе.
– Варька! – Жарким шёпотом опалило кожу на виске, и я выгнулась, закидывая согнутую в колене ногу на бедро парня и рыча от недовольства из-за того, что проклятая узкая юбка мешает сделать этот контакт более тесным.
– Скажи, что не забыла! – Истязая жадными поцелуями шею и одновременно сражаясь с пуговицами на блузке. – Скажи!
Он тоже был немного безумным. И, кажется, мой вулкан был не только моим, мы оба в нём горели. Иначе как объяснить эту нужду и неподдельную жажду в голосе…
Боже, я всё-таки полная дура, потому что несмотря ни на что мне захотелось ответить… Так сильно захотелось ответить правду, что я всхлипнула.
Внизу живота всё стянуло узлом, а грудь внезапно потяжелела и сделалась до болезненного чувствительной. А сердце колотилось о рёбра, как ненормальное, того и гляди, глупое, выскочит наружу и разобьётся вдребезги… Снова.
– Тимур… – кажется, впервые со дня нашего расставания пять лет назад я назвала его по имени, и оно, это рычащее драконье имя, вдруг разлилось по языку невероятно сладким ядом.
Кострин зарычал и рванул края моей блузки с такой силой, что пуговицы с тихим стуком запрыгали по полу.
– Ещё.
Кто из нас произнёс это слово? Он? Я… Может быть, оба? Но оно как нельзя лучше описывало моё внутреннее состояние в тот момент. Мне было всего мало. Томных, изматывающих тело и душу ласк, жарких вздохов, несдержанных поцелуев…
А Кострик шептал змеем-искусителем, избавляясь от остатков пуговиц и выцеловывая на моей груди одному ему видимый узор:
– Скажи, что помнишь обо всём… Мне нужно. Сейчас.
Обжигающее прикосновение пальцев к обнажённым соскам как будто подключило моё тело в проводам высоковольтного напряжения. Я застонала в голос:
– Не… – Кострин справился не только с блузкой, он умудрился закатать мою невыносимую юбку куда-то в район талии и тут же втиснул своё колено между моих ног. Вот так! Да! Немножко выше… Мама! – Ничего… не…
– Кто здесь? – Чужой голос врезался в наше уединение и разбил его в пыль. И я немедленно вспыхнула маковым цветом от осознания того, что только что произошло. И ведь не скажешь, что Кострик меня заставил…
– Эй! – К своему ужасу, я узнала голос. Шима. А я ведь напрочь забыла о том, что отправила его искать кристалл под окна атанов… Стыдно-то как…
– Не дёргайся, – едва слышно хрипнул мне на ухо дракон. – Он нас не увидит.
А если бы увидел? На кого я похожа? Блузка нараспашку, юбка на талии… И колено Кострика, которое всё ещё находилось между моих ног. Убейте меня!
– Сказал же, тихо! – Куснул меня несильно за шею, и я, распахнув глаза, забыла вдохнуть, потому что Шима стоял в двух шагах от нас и подозрительно щурился. Огляделся по сторонам. Неслышно ступая, прошёлся к окну и резким движением распахнул кладовую. Снова прислушался – мы стояли не дыша – и только после этого постучал в двери атанов.
– Отпусти! – потребовала я, когда приятель исчез из коридора.
– Нет.
– Не будь идиотом! – Вспылила не на шутку. – Он сейчас узнает, что кристалл нашёлся, и немедленно позвонит мне.
«А я тут стою, расхристанная и в непотребном виде… Хорошая управляющая! Макс узнает – уволит меня в тот же день!»
– Ты меня слышишь вообще?
– Слышу, – ответил Кострин и подхватил меня на руки.
– Ты… – В моей груди ярость сошлась в неравном бою с безысходностью, и в глазах защипало.
– Если я тебя отпущу, щит разрушится и… – Глянул на меня зверем, – …и думай, что хочешь, но у меня крышу рвёт от мысли, что кто-то посторонний увидит, как моя… как управляющая моим отелем ходит по коридорам в… вот так.
Я почувствовала, как дрогнула рука, что поддерживала меня под коленками, как шевельнулись в несмелой ласке тёплые пальцы, и закусила губу, отворачиваясь, запрещая себе чувствовать и мечтая лишь об одном: провалиться сквозь землю. Или, на крайний случай, хотя бы уволиться. Потому что именно сейчас реальность настигла меня тяжким осознанием: мой случай настолько запущенный, что ведь и «калёное железо» может не помочь. И что тогда мне остаётся? Сложить лапки и рухнуть к ногам Тимура Кострина?
– Да! – завопило, радостно трепыхнувшись, сердце.
– С ума спятила? – хмуро поинтересовался мозг.
Проклятье. Проще двадцать украденных Сердец мира найти, чем решить одну-единственную проблему со своим.
Тот день, когда у него впервые выросли крылья, Тимур, пожалуй, запомнит до конца своей жизни, хотя с гораздо большим удовольствием он бы забыл о нём навсегда.
«Варвара спрыгнула с моста из-за меня», – думал он, когда под ним проносились поля и реки Дранхарры. В глазах рябило от ярких красок осени, а в мозгу пульсировало болезненно и громко: «Из-за меня».
Хотелось убивать. Хотелось плеваться огнём. Хотелось рвать на куски – неважно, кого. Вонзать клыки в живое горло, захлебываться вкусом чужой крови на языке.
Но больше всего на свете хотелось сдохнуть.
Тимур улетел в горы и, вернув себе человеческий облик, стоял голый по колено в снегу и трясся то ли от нестерпимого холода, то ли от обжигающей ярости. И орал. Орал, как безумный, пытаясь выкричать миру свою боль и обиду.
За что?
За что она с ним так? Не верила? Не любила? Возненавидела?
– Ра-а-арр!! – и над покрытым нетающими льдами хребтом, символично именуемым Девичье сердце, расправив серебристо-чёрные крылья, взлетел огромный дракон.
Во дворец Тимур явился лишь два дня спустя, и Тьярра, которой уже успели донести о проснувшемся потенциале наследника, встретила полноценного теперь уже дракона с недовольным видом. Проклятье. Что ещё нужно этой сухой, как прошлогодний хлеб, старухе? Она хотела раскрытия потенциала. Она плешь Тимуру проела тем, что
