— Другая черная футболка у меня из Таиланда, — принялся оправдываться он. — На ней буддистский храм изображен. Вдруг для готов это как красная тряпка для быка?
— Ничего хуже такого смайла для них и быть не может! — простонала я.
— О'кей. Я переоденусь в майку с Таиландом? — Макс был готов на все, лишь бы отсрочить нашу поездку на кладбище. И я его понимаю. Племянник хоть и не робкого десятка, а приятного в прогулке между надгробиями мало.
— Сиди уж, — остановила его я. Но не удержалась и ехидно уточнила: — Может, у нее еще надпись на спине: «Жизнь прекрасна»?
— Неа, — широко ухмыльнулся Макс. — Там написано: «Улыбайтесь, люди любят идиотов».
Я молча закатила глаза и, наклонившись к племяннику, резко дернула молнию на его ветровке, задраивая ее до самой шеи.
— И только попробуй ее расстегнуть! — пригрозила я. — Все дело завалишь!
— Ты говоришь не как Белоснежка, а как разбойница из «Снежной королевы», — вконец развеселился он.
— Макс! — рассердилась я. — Перестань лыбиться, как идиот! Иначе готы тебя покусают. Их образ жизни — мировая скорбь и вселенская депрессия.
— Да ты что? — натурально удивился Макс. — Они это что, серьезно? Или прикалываются?
— Какие уж тут шутки! — Я строго дернула его за рукав, пресекая веселье. — Сам увидишь! Поэтому сотри с лица свои улыбки, забудь про свои шуточки и лучше откуси себе язык, чем дай смешку сорваться с твоих губ!
— Звучит жутко. — Макс принял напускной скорбный вид.
— Сойдет, — одобрила я. — А теперь поехали, а то нас уже заждались.
Кротовское кладбище отличалось своим древним происхождением. Большинству могил было больше ста лет: имена и даты жизни на покосившихся надгробиях наполовину стерлись, а дорожки, ведущие к ограде, поросли бурьяном. Уже не осталось на свете никого, кто помнил обитателей этих захоронений и приходил ухаживать за их могилами.
А ведь многие из тех, чьи кости давно сгнили в этой земле, были моими ровесниками и родились в то же время, что и я. Девушки носили изысканные платья от Надежды Ламановой и чулки под цвет туфель; собираясь на бал, записывали кавалеров для мазурки и вальса в специальную книжечку и прикалывали к прическе живые цветы; переписывали в альбомы стихотворения Блока и Волошина и мечтали прожить долгую и счастливую жизнь. Юноши сами писали стихи, мечтая превзойти популярность современных поэтов, влюблялись в грациозных балерин и жаждали военных подвигов. И никто из них не задумывался о том, что совсем скоро грянет революция, которую многие не переживут, а через сто лет на их заброшенных могилах будут появляться только сборища странных молодых людей — новых декадентов, именующих себя готами.
— Смотри-ка, Мурашкина Евлампия Ефимовна, твоя ровесница, Лизка, — не замечая моего мрачного настроения, окликнул Макс, указывая на одну из неухоженных могил. Буквы на потемневшем надгробии были белыми, и в свете полной луны их было видно даже Максу с его не отличающимся остротой человеческим зрением. С надгробия смотрела выцветшая карточка изможденной старухи в платке. Наверняка она умерла после тяжелой затяжной болезни, чувствуя себя обузой своим детям и поторапливая смерть.
— Макс, — я досадливо поморщилась, — думай хоть иногда, что говоришь!
— Ой, прости. — Он смутился, осознав свою бестактность.
Вот поэтому-то я всегда и обхожу стороной старые кладбища. Как-то раз, прогуливаясь по Ваганьковскому в поисках припозднившихся посетителей, я наткнулась на захоронение целого семейства князей Орловых, с дочерьми которых училась в гимназии. И так мучительно больно сделалось при мысли о том, что мои школьные подруги уже мертвы, а я по-прежнему хожу по земле, по новой моде ношу распущенные волосы и мини-юбки, читаю Машу Цареву вместо Марины Цветаевой, слушаю «Muse» вместо Шаляпина… Не знаю, сколько я там простояла. Только звонок мобильного телефона привел меня в чувство: Лидия волновалась, что скоро рассвет, а я до сих пор не вернулась домой. Вести машину я была не в состоянии — дрожали руки. Пришлось бросить «ауди» на стоянке и ловить частника. Водителя я подгоняла так, будто опаздывала в аэропорт, и сулила ему тройную оплату. Он даже растерялся, когда гонки по темным лицам неожиданно закончились у входа в библиотеку. Сунув ему денег и дождавшись, пока он уедет, я обогнула библиотеку и припустила бегом по безлюдной улочке к заветному бункеру. Не могла же я привести водилу прямо к дверям нашего убежища! Солнце уже вставало, когда я влетела в подвал с потайной дверью. На мое несчастье, Лидия в то время как раз увлеклась ролью заботливой мамаши, и влетело мне за мое легкомыслие по полной программе.
Лидия! Я шагнула к ближайшей могиле, вспомнив наказ мамочки. Если забуду, она из меня всю душу вытрясет.
— Что ты делаешь? — с удивлением спросил Макс, глядя, как я разрыхляю землю у оградки носком сапожка и собираю ее в носовой платок.
— Лидия очень суеверна, — пояснила я, туго завязывая платок и убирая в карман плаща. — Она считает, что кладбищенская земля исцеляет вампирские недуги.
На самом деле Лидия верит в то, что земля с семи могил с разных кладбищ оберегает наш бункер от несчастий. Горшок с землей, сколько себя помню, стоял у нас под лестницей. После того как я его на днях опрокинула и разбила, Лидия впала в панику, посчитав это недобрым знаком. Кстати, на следующий вечер мы узнали о гибели Герасима, и Лидия не преминула заметить трагическим тоном, что плохая примета сбывается. А я еще раньше дала слово привезти ей новой земли. Надо выполнять обещание. Заодно есть повод пошутить над Максом.
— А у вампиров бывают болезни? — пораженно переспросил племянник, поймавшись на мою удочку.
— Разумеется, — серьезно подтвердила я. — Их много. Самые распространенные — отравления кровью с содержанием алкоголя или зараженной СПИДом, ожоги солнечными лучами и серебром, вывихи челюсти при неправильном захвате шеи. А самая страшная, — с упоением сочиняла я, — вампирский грипп! Передается через кровь человека, ранее покусанного больным вампиром. Человеку хоть бы хны, а зараженный вампир погибает в страшных мучениях в течение суток. Вампиры-ученые всего мира бьются над поиском лекарства, — безнадежно закончила я.
Где-то в стороне среди кромешной кладбищенской тьмы мелькнули огни и зазвучали оживленные голоса.
— Нам туда! — Я подтолкнула окаменевшего Макса к поросшей травой и усыпанной пожухлыми листьями тропке и, стараясь не смотреть на надгробия, двинулась вперед, отодвигая косматые ветви деревьев, заслонявшие путь.
